— Славно, — сказал Вир, подходя к угловому столику, — вижу, что не пустые.
Оштон удовлетворенно кивнул, выложил мешок на стол и потянул за углы, намереваясь вытряхнуть книгу.
— Сдурел? — возмущенно воскликнул Вир и продолжил злым шепотом: — Не здесь, поднимемся ко мне.
Оштон пожал плечами и встал; Жмых, быстро допив пиво, поднялся следом.
Комнатку Вир снимал славную — с кроватью под балдахином, резной мебелью и коврами. «Небось не меньше золотого в седмицу обходится, — подумал Оштон неприязненно. — Вот-те денежки-то наши куда идут». Не вытирая сапог, пробухал прямо по коврам к расписному столику и вывалил на него содержимое мешка. Обернулся к Виру. Некромант выглядел, как кошка, обнаружившая горшок сметаны.
— Сла-авно, — протянул Вир медовым голосом, быстро прошел к столику, погладил переплет. Положил правую руку на замок переплета, левой сделал странный жест и произнес пару слов на каком-то языке. Замок негромко щелкнул, и комната наполнилась странным пряным ароматом. Вир со стуком откинул переплет, полюбовался на первую страницу вожделенной книги, перелистнул и замер. — Что здесь написано? — спросил он странным свистящим шепотом.
Оштон даже не шелохнулся.
— Я читать не умею, — сказал равнодушно.
— Я умею. — Жмых прошмыгнул мимо Оштона к столику и склонился над раскрытой книгой. — Часть первая, — прочитал он торжественно. — Если вы попали в затруднительное положение… это название… Дальше… Если вы попали в затруднительное положение, самое главное — сохраняйте присутствие духа и спокойствие. Сохранить присутствие духа вам помогут наши дальнейшие советы, а чтобы обрести спокойствие, считайте до десяти, загибая палец на каждый счет. И столько раз…
— Я не спрашиваю, что здесь написано! — проревел Вир громовым голосом и хватил кулаком по столику. Столик покосился, книга упала на пол и вывалилась из переплета. Где-то снаружи что-то упало и разбилось, донеслись отголоски ругани.
— Но как же… милорд Вир, — пробормотал Жмых, пятясь назад от столика, — вы же только что сами…
— Мне неинтересно, что тут написано, потому что это не та книга, — сказал Вир, четко разделяя слова и глядя на незадачливых взломщиков, как волк на кроликов.
— Но… я не понимаю… вот… — Жмых дрожащими руками выудил из-за пазухи бумажку, — совпадает, как есть совпадает, если же…
— Переплет совпадает. А внутри — другая книга. И если вы, олухи… — Вир быстро наклонился к книге и протянул к ней руку, задержав открытую ладонь над замком. Словно бы крупная светящаяся капля сорвалась с ладони на переплет и впиталась в него. — Не то, — разочарованно, но уже более спокойным голосом произнес Вир, выпрямляясь, — лет сто минимум.
Поджав губы, задумчиво посмотрел куда-то вдаль, сквозь замерших взломщиков и стены комнаты, вздохнул.
— Выметайтесь, — сказал негромко и отвернулся. Жмых моментально выскользнул в дверь, Оштон же задержался:
— А вознаграждение?
Вир обернулся, и, встретившись с его взглядом, Оштон коротко поклонился и вышел в коридор, плотно и осторожно прикрыв за собой дверь. Иногда можно играть с огнем, а иногда — не стоит. Сейчас был явно второй случай.
«Если ночной порой вас остановил в темном углу угрожающего вида проходимец, не спешите с криками убегать, бросаться в драку или покорно доставать кошель. Возможно, ему просто хочется поговорить».
Из книги «Семижды семьдесят семь советов благочестивому мужу»
И опять Малик Локай
С самого начала мне не нравилась эта идея Анри. Вообще Ломак обладает удивительным даром по любому поводу генерировать дурно пахнущие идеи, втягивать в их реализацию кучу народа, а потом, когда настает время неприятных последствий, чудесным образом оказываться в стороне. А уж если еще и повод не надуманный…
Прошлый его день рождения мы, помнится, встречали сначала в будуаре веселого заведения мадам Хильды, а потом, когда выяснилось, что наше посещение сей обители греха никем не оплачено, — в окружной кутузке. Но на этот раз Ломак превзошел самого себя — его заявление, что он заказал на ночь столик в «Голове вепря», было встречено всеми студентами гробовым молчанием. У меня даже появилась надежда, что на этот раз Ломака никто не поддержит.
Тщетная надежда — уже через час желающих принять участие в празднестве было хоть отбавляй. И с чего это я решил в этом участвовать? Знал же, что из всех обещавших и трети не придет.
«Голова вепря» располагался на границе между доками и трущобным районом, где и стражники-то меньше чем группами по десять человек не ходили. Репутация у этого кабака была самая что ни на есть мерзкая. Ночи не проходило, чтобы очередной его посетитель не обнаруживался поутру в какой-нибудь окрестной канаве с перерезанным горлом. Содержал «Голову вепря» небезызвестный тип по кличке Висельник Сай. Кличку, кстати, он носил неспроста: он и в самом деле восемь лет назад был амнистирован по праву мертвеца, сорвавшись с виселицы, и с тех пор гордо щеголял шрамом от веревки на шее. Народец, как нетрудно догадаться, в кабаке собирался соответствующий.
— Маги — это силища! — разорялся Анри. — Один маг сотни бойцов стоит, любому известно. А уж про этих крыс портовых и говорить нечего. Да я один могу эту халабуду пеплом на ветер пустить. Но мне одному скучно будет. Ну что, магистры, устроим праздник? Самая фишка-то в чем: можно все! Хочешь — жги, хочешь — топи, хочешь — молниями кидайся. Никакой стражи, никаких проблем в магистрате. Даже наоборот, спасибо скажут, если мы этот гадюшник слегка поджарим.
— Кретин, — негромко, но внятно прокомментировала Ирси, вставая. — И идея дурацкая. Малек, ты идешь?
— Да, — отозвался я, — сейчас тоже пойду.
— Я у Марты поужинаю, — сказала Ирси, идя к выходу. — Поторопишься, и тебе что-нибудь останется.
Анри проводил ее насмешливым взглядом. Хлопнула дверь, Ломак обернулся к оставшимся:
— Это и к лучшему. Девчонкам в таком заведении и в самом деле не место. Ну что, есть тут еще бабы?
Разумеется, уйти после такого заявления я уже не мог. А вот что заставило меня и в самом деле припереться в «Голову вепря» к заходу солнца, я не понимаю.
Пара стоявших у входа дегенеративного вида личностей окинула меня пронзительными взглядами, когда я, ежась от неприятных предчувствий, нырнул под вывеску, очень натурально изображавшую здоровенную кабанью башку. Отрубленную и лежащую в луже крови. Запах в кабаке стоял такой, что я непроизвольно начал дышать ртом. Огляделся, надеясь, что никого из знакомых не увижу и можно будет со спокойной совестью смыться. Не тут-то было.
