Всю жизнь Кэнди была уверена (хотя, быть может, это было и наивно с ее стороны), что по крайней мере звезды — это нечто незыблемое и постоянное. Разве над всеми фантастическими странами, когда-либо существовавшими на Земле, будь то Атлантида, Эльдорадо или Авалон, не сияли знакомые ей с детства созвездия? Возможно ли, чтобы звезды, неизменные, как сама вечность, вдруг стали иными, неузнаваемыми?
Кэнди все это очень расстроило, и она впервые ощутила в душе что-то сродни страху перед будущим. Выходило, что Абарат вовсе не являлся иной частью той планеты, на которой она прожила всю свою жизнь, потаенной страной, скрытой от глаз большинства людей. Он был совершенно иным миром. И возможно, в Абарате все устроено совсем не так, как в ее мире. Неизвестные религии, иные понятия о добре и зле, о том, что реально, а что — нет и где пролегает грань между тем и другим.
Но поздно было что-либо менять. О том, чтобы вернуться, уже и речи быть не могло. В конце концов, она очутилась здесь, повинуясь призыву, исходившему отсюда, не так ли? Неспроста ведь она без конца выводила на полях и обложке своего учебника один и тот же узор, в точности такой же, как на шаре из маяка. Значит, это шар по какой-то неведомой, но важной причине излучал энергию (достаточно мощную, чтобы перемещать моря), а ее мозг уловил волны этой энергии. Она проделывала это совершенно бессознательно — покрывала страницу за страницей волнообразными каракулями, словно во сне. Она и из школы сбежала, не вполне отдавая себе отчет в своих действиях, — просто шла туда, куда несли ее ноги, повинуясь голосу сердца, обострившемуся чутью.
Тогда это казалось цепочкой случайных и совершенно не связанных между собой событий, но теперь все выглядело иначе. И быть может, как выразилась Тропелла, Кэнди призывает в Абарат сама судьба, там ее предназначение.
Однако разве такое возможно?
Ведь она всего-навсего школьница из Цыптауна. Что за важные дела могут ждать ее в мире, которого она никогда прежде не видела?
Впрочем, неужели такое предположение менее правдоподобно, чем тот неоспоримый факт, что в небе у нее над головой сияют созвездия какой-то иной вселенной? Даже тьма, отделяющая друг от друга эти незнакомые звезды, сама ткань небосвода выглядела иначе, чем та, которую она столько раз рассматривала из окна своей спальни. Все небо словно пронизывали еле различимые всполохи — густо-лиловые, темно-синие, так что казалось, будто вверху движутся едва различимые темные волны, чьи гребни тускло мерцают в свете звезд. Волны, по которым тоже можно плыть...
За то время, пока все эти безумные идеи сменяли одна другую, волнение на море улеглось. Морским прыгунам больше не было нужды вспрыгивать на высокие гребни, и ход их стал более ровным. У Кэнди и Джонов наконец появилась возможность поболтать, благо обе пары прыгунов двигались бок о бок.
— Мы сейчас проходим сквозь Кольцо Тьмы, — пустился в объяснения Джон Соня, — а вон тот слабый свет далеко впереди...
Кэнди до этой минуты не замечала нигде ни малейшего проблеска света. Но, внимательно вглядевшись в том направлении, куда он указывал, она без труда различила, что вдали, у самого горизонта, тьма и впрямь немного рассеялась.
— Это огни Ифрита...
— ...одного из Необлагаемых островов, — подхватил Джон Хнык.
— А почему у них такое странное название?
— Да потому, что они сами собой управляют, — пояснил Губошлеп. — Не платят налогов правительству Абарата и не являются составной частью «Компании Коммексо».
— Терпеть не могу рассуждений о политике, от них тоска берет, — захныкал Джон Соня.
— Я только хотел, чтобы она уяснила всю сложность...
— Никто не в состоянии понять всей сложности островов, — сокрушенно произнес Джон Хват. — А ведь когда-то все было так просто. Были острова Ночи и острова Дня...
— И без конца между собой воевали, — вставил Джон Змей.
— Но зато каждый знал, на чьей он стороне, чьим подданным является, против кого сражается. И умирал во имя своих идеалов. А теперь? — Джон Хват негодующе фыркнул. — А теперь что творится, я вас спрашиваю?
— Ой, да уймись ты наконец! — с досадой воскликнул Соня. Предмет этой беседы наверняка требовал дальнейшего обсуждения, и Кэнди не сомневалась, что он еще долго будет владеть вниманием братьев, но в это самое мгновение Пью вдруг прошептал:
— Тихо! Всем молчать!
— В чем дело? — встревоженно спросил Змей.
— Наверх глянь.
Взгляды Джонов и Кэнди обратились к небу. На фоне ночного мрака не без труда можно было различить темные очертания каких-то живых существ с огромными крыльями и человеческими туловищами. Они кружились над путниками, заслоняя собой звезды.
— Влиттеры, — сказал До-До.
— Но нас они не тронут, — не вполне уверенно прошептал Хнык.
— Может, и не тронут, — согласился Пью, — но, если заметят, донесут Напасти Мерзошкур, мы ведь сейчас в ее водах.
Кэнди не стала ничего спрашивать о Напасти Мерзошкур: само имя давало его владелице вполне исчерпывающую характеристику.
— Уж не собираетесь ли вы проскочить под мостом Золотого Остролиста? — с тревогой спросил Хват.
— Так ведь это кратчайший путь, — кивнула Тропелла. — А мы все уже порядком устали. Доверьтесь нам. Мы знаем, что делаем.
Хват покорно умолк. Вскоре путники уже могли видеть упомянутый мост, протянувшийся не меньше чем на полмили над неподвижными водами пролива, что разделял два острова. Над одним из них свет еще едва брезжил, и в предрассветной дымке смутно вырисовывались громады утесов, увенчанные какими-то гигантскими строениями. По другую сторону моста было куда светлее, и Кэнди разглядела на вершине острова здание, напоминавшее величественный храм — или то были всего лишь развалины некогда существовавшего здесь храма? — а в стороне от него ряд высоких колонн.
Одно из существ, которых Пью назвал влиттерами, вдруг резко нырнуло вниз и коснулось поверхности моря, нижняя его челюсть вспорола ровную водную гладь, в которой отражались яркие звезды, и отражения эти качнулись из стороны в сторону. Тварь проделала все почти мгновенно — стремительно спикировала, коснулась воды и вновь взмыла ввысь. Кэнди лишь мельком удалось увидеть вблизи это удивительное создание, невероятную помесь человека и летучей мыши. Влиттер же, судя по всему, не заметил путников, потому что внимание его было сосредоточено на другом: выскочив из воды, он поднялся в воздух с добычей — рыбой величиной с младенца. Она отчаянно визжала и лаяла, словно ушибленная собачонка. Звуки эти стихли, только когда влиттер ее проглотил. К счастью, это произошло на порядочной высоте и путники были избавлены от кровавого зрелища.
