Сара научилась стрелять почти одновременно с тем, как научилась ходить. Как и многим ее американским друзьям детства, от милого папочки ей достался мушкет, та самая «смуглянка Бесс», с которыми воевали британские солдаты и до сих пор. Винтовка Бэйкера походила на мушкет точно так же, как скаковой жеребец на тяжеловоза: меткость стрельбы была в три раза выше, чем у стандартного английского мушкета, а опытный стрелок мог перезарядить его и выстрелить три раза в минуту. Сара была очень опытным стрелком и могла поклясться, что винтовка Бэйкера так же хорошо послужит ей, как и генералу Уэллесли.
Теперь ей оставалось только ждать и пытаться придумать, как можно найти мужа Мириэль.
Инстинктивно опасаясь слежки, Мириэль вернулась домой другим путем, и дорога привела ее к незнакомой церкви, сложенной из крепкого кирпича и выбеленной. Двери были отворены, и Мириэль ощутила знакомый аромат благовоний и увидела мерцающий свет неугасимых лампад.
Она нахмурилась. Это была не церковь Богородицы, в которой она провела столько мучительных часов, умоляя Царицу Небесную спасти ее мужа, однако это была, вне всякого сомнения, церковь Старой религии. Мириэль, охваченная любопытством, медленно переступила порог.
Внутри было холодно и пахло ладаном. Мозаичные стекла в окнах отбрасывали на скамьи и бледный каменный пол разноцветные блики. В конце центрального прохода она увидела алтарь, сверкавший в свете стоявших по его сторонам свечей. Церковь казалась пустой, но, возможно, священник принимал исповедь или был занят в ризнице. Мириэль подошла к алтарю и повернулась прямо к часовне Девы.
Дева в небесно-голубом одеянии протягивала к ней руку и ласково улыбалась. По подолу синего плаща шли золотые звезды, а одна босая нога покоилась на полумесяце, полускрытом складками тяжелого одеяния. По обе стороны от статуи горели свечи.
Мириэль преклонила колени, затем поднялась, чтобы зажечь одну из свечей. Бросила соверен в ящичек возле кучки незажженных свечей и, после короткого размышления, добавила еще шесть. Благодаря неожиданной щедрости капитана Пендрея у нее осталось денег больше, чем она рассчитывала, и она решила, что жадничать не следует. Есть люди, которым куда хуже, чем ей, даже в такой черный час ее жизни.
«Сохрани Луи, Матерь Пресвятая! Он Твой верный сын, который хранит Бога в сердце, даже когда все во Франции впали в безумие атеизма. Помоги же ему. Помоги мне».
Она опустилась на колени перед статуей. Мерцание свечей и умиротворяющая обстановка успокаивали ее чувства. Она достала из рукава четки и начала молиться, перебирая бусины затянутыми в перчатки пальцами. Панический страх за Луи, изматывающая неуверенность в собственной судьбе — все утихло при звуках древних слов вечного утешения.
Она дождалась момента, знакомого каждому молящемуся, когда мысли о Чуде открывают врата в Вечность, — и тут вдруг поняла, что сквозь ее закрытые веки пробивается свет.
Это не была яркая вспышка, свет усиливался постепенно, и Мириэль лишь через несколько минут осознала его присутствие. Открыв глаза, девушка лишь удивилась, но не испугалась.
— НЕ БОЙСЯ.
Сияющее существо стояло там, где только что была статуя Богоматери. Даже при слепящем свете Мириэль каким-то образом разглядела фигуру. Существо было босым, в белоснежных одеждах и в руках сжимало сверкающий меч, горевший ярче солнца. Тень огромных крыльев виднелась за спиной.
— НЕ БОЙСЯ, — снова повторил сияющий образ. Волны доброты исходили от ангела Господня вместе со светом, и Мириэль поняла, что стала свидетельницей потрясающего чуда. Слезы радости набежали на ее глаза.
— Ты… зачем вы пришли? — поправила она себя, запинаясь. Ангелы — посланники Бога, и она и жаждала, и боялась услышать принесенную им весть.
Ангел улыбнулся, и Мириэль ощутила окутывающую ее пелену ласки, словно любящие родители нежно обнимали ее.
— Не страшись за супруга. Те, у кого он в руках, будут его охранителями, хотя они пока сами этого не знают. Я пришел, чтобы кое о чем попросить тебя.
— Все, что угодно! — воскликнула Мириэль.
— Это будет нелегкое дело, — предостерег ее ангел. — Ты даже не представляешь себе всех трудностей твоего пути. Подумай как следует, прежде чем ответить.
— Я сделаю все, о чем вы просите, — ответила Мириэль. Сердце ее бешено заколотилось. Почему он предостерегает ее? Это же посланник Господень — как же может она отказаться?
Несколько мгновений ее раздирали сомнения. А что, если он медлит с поручением, поскольку знает, что она не сумеет его выполнить? А вдруг он попросит большего, чем она сможет сделать? Ангелы ведь куда могущественнее людей, но лишь один Бог всемогущ.
— Если вы просите моей помощи, я готова сделать все, что смогу, — сказала она дрожащим голосом.
Ангел улыбнулся.
— Успокойся, маленькая сестра. Я хочу от тебя самопожертвования, но не гибели. Смотри, что у меня в руках.
Мириэль посмотрела, и, хотя минутой раньше в руках у ангела ничего не было, теперь он держал большую чашу, вроде той, в которую священник во время мессы наливает вино и воду, но не золотую и не серебряную. Казалось, сосуд вырезан целиком из одного огромного кристалла изумруда. От кромки до основания по спирали шли золотые буквы, вспыхивая ярким звездным светом на зелени камня.
— Это же Грааль… — прошептала Мириэль.
— Те, кому давным-давно было поручено охранять его, более не могут выполнять свой долг. Теперь ты должна отыскать его, дабы он не попал в недобрые руки. Ищи на западе, за водой, и ты найдешь. Доброго пути тебе, дщерь Евы.
Пока он говорил, свет начал тихо угасать, а фигура — таять, хотя Мириэль не могла бы сказать, в какое мгновение она начала тускнеть и когда именно исчезла. В какой-то момент, словно очнувшись, Мириэль осознала, что стоит одна в часовне Пресвятой Девы и смотрит снизу вверх на раскрашенную статую Богоматери, широко открыв глаза, не смея поверить случившемуся.
«Подожди!» — хотела было воскликнуть она. Поручение это оказалось гораздо тяжелее, чем она могла себе вообразить. Непонятно даже, с чего начать.
Но все же подсказка была. Ей придется отправиться на запад, в неизведанные просторы Вирджинии, тянущиеся до Великих озер.[38]
А как же Луи? Она вспомнила, что ангел поклялся — с ним все будет хорошо, но вдруг это лишь отражение ее собственных надежд? Как она может прекратить поиски, когда ничего толком не знает, ни в чем не уверена?
«По эту сторону Небес ни в чем нельзя быть уверенным», — строго напомнила она себе и, взяв себя в руки, встала. Дел было много.
