- Маржана, это капитан Марченко...извиняюсь, я не ошибся?
Марченко улыбнулся краешками губ.
- Всё верно. Маржана Яновна, хотелось бы задать несколько вопросов относительно того, как вы провели последние два часа. Собственно, отвечать вы не обязаны. Однако подумал, что беседовать дома вам будет гораздо удобнее, чем у меня в кабинете. Плюс мы оба сэкономим драгоценное время. На начальном этапе следствия это чрезвычайно важно.
Маржана побледнела, однако сконцентрировалась и взяла себя в руки. Она прекрасно знала, что в случае необходимости отец ей поможет. Впрочем, та скорость, с какой полиция вышла на её след, немного обескураживала.
- Я вас слушаю, товарищ капитан.
Приглушенный свет гостиной не позволял увидеть сразу некоторые детали. Только сейчас Марченко обратил внимание на то, что за свежим макияжем и полуопущенными ресницами девушка прячет красные глаза.
- Полагаю, не будете отрицать того, что сегодня вы стали очевидцем преступления?
Она помедлила с ответом. Голос дрогнул и прозвучал хрипло.
- Нет.
- Вот и хорошо. Есть свидетели, которые видели вас. Собственно, поэтому я здесь. Расскажите, пожалуйста, что произошло.
- Извините. - Маржана налила в стакан воды и сделала несколько глотков. - Это было ужасно.
Голос предательски дрожал. Она безуспешно попыталась сдержать набежавшие слёзы.
Ян Григорьевич сидел с отрешённым видом. Чучела животных с интересом взирали на происходящее, странную троицу так непохожих друг на друга людей. На секунду сознание Марченко прояснилось настолько, что стал различим треск каждой, отдельно взятой, свечи.
- Я ехала мимо "Золотого Тельца" и решила остановиться, чтобы попить кофе. - Маржана поправила волосы и продолжила. -═ Свободных мест на парковке не было. Я сидела в машине и ждала, когда кто-нибудь уедет. Из здания вышел молодой мужчина. Я посмотрела на него, потому что он сразу привлёк внимание. Весь одетый в чёрное... Внезапно он упал и стал корчиться в судорогах. Мне стало страшно, и я уехала.
Голоса свечей пропали. Сколько бы Марченко ни вслушивался, кроме потрескиваний поленьев в камине ничего не мог разобрать. И поймал момент на том, что все молчали.
- Это всё? - осведомился он.
- Да.
- Вы не покидали машину?
- Я...а, да. - Девушка замялась. - Я, кажется, выходила из машины...
Она явно растерялась, и не знала, что сказать.
- Маржана сказала мне, - вмешался в разговор Ян Григорьевич, - что хотела помочь бедняге. Но от вида крови ей стало плохо. Она подумала, что этот человек вот-вот умрёт и ему уже ничем нельзя помочь. Так, Маржана?
- Да. - Она поспешно кивнула. - Всё происходило как во сне. Как будто не со мной.
- Это шок. - Ян Григорьевич обратился к Марченко. - Вполне естественно, что моя дочь пережила это состояние. И, к сожалению, находится в нём до сих пор.
Марченко прекрасно понял, к чему он клонит.
- Да, конечно. Я не буду у вас отнимать много времени. Последний вопрос - пока память свежа и глаз не замылен - не заметили ли вы что-нибудь необычное, подозрительное? Люди, машины, обстановка и тому подобное. Скажите первое, что пришло на ум.
Маржана задумалась.
- Нет, к сожалению. Мне больше нечего добавить.
Марченко поднялся, намереваясь уйти. Совершенно очевидно, что девушка недоговаривает. Причём, судя по тому, что Ян Григорьевич в разговоре пришёл дочери на помощь, он в курсе произошедшего. Проблема в том, что нет никаких доказательств того, что Маржана умыкнула портфель Лапина. Только слова Сергея. Но лишь их одних мало.
Направляясь вслед за горничной к выходу, он случайно обратил внимание на нечто, стоящее в тёмном углу. Чуть замедлил шаг и прищурился, стараясь адаптировать зрение к недостатку освещения. Едва различимый в силу своего цвета, предмет, тем не менее, не оставлял сомнений в своей принадлежности. Это небольшой чёрный портфель.
Информации касательно прошлогоднего пожара в особняке, даже на просторах бескрайнего инета, оказалось крайне мало. Небольшие статьи, заметки с сухой констатацией факта. И даже фото - только целого, до пожара, дома. Снимков же руин - нет. Вроде знаменательное событие, и СМИ должны раструбить случившееся. Но увы. И Колганов даже начал испытывать чувство, напоминающее журналистское отчаяние. Эдакое профессиональное бессилие.
Впервые в жизни.
А также злость. На себя и себе подобных.
Ведь, положа руку на сердце, прекрасно знал, как делаются новости. Знал, что в современном мире не события управляют лентой, а наоборот. И "спускают на тормозах" не только уголовные дела. Именно СМИ определяют, что является главной новостью, а что - второстепенной. Или вообще ею не являются. Так, прокатившиеся во многих регионах России протесты дальнобойщиков против внедрения системы сбора платы за проезд большегрузов "Платон" практически никак не освещались в федеральных СМИ. А аккаунт "Первого канала" в соцсетях даже банил тех, кто пытался поднять эту тему. Ещё информацию можно по-разному преподнести. Например, сухо, вскользь. И сразу перейти на другую. Или с надрывом, глянцевым сочувствием и слезливыми эмоциями. Можно даже сделать специальный репортаж с места события. Ии...вуаля! В первом варианте зрители забывают о том, что говорила ведущая, уже по ходу освещения следующего события. А во втором случае долго переживают, делятся услышанным с близкими и ещё долго бухтят на кухне по этому поводу.
Например, птичий грипп. Ну, или свиной. Без разницы. Сначала с каждого экрана, с каждого динамика и вообще из всех щелей на бедных россиян изливались мегатонны страшилок об этой болезни. Такой страшной, опасной и тэ дэ, и тэ пэ. Пугали графиками распространения вируса. Стращали апокалиптичными репортажами с мест массовых заражений. И что? А ничего.
Спустя некоторое время, как по мановению волшебной палочки, эта тема враз исчезла с медийного пространства.
Ещё примеры? Пожалуйста. Вирус Эбола. Точно такая же схема воздействия. Постоянные сообщения дикторов, больше напоминающие массированные бомбоудары, о всё новых и новых заболевших. Чуть ли, блин, не конец света скоро наступит. Прям как в голливудских зомбо-ужастиках.
