Марианночка кивнула. Выражение её лица не располагало ни к каким надеж-дам — всё та же хмурая, тупая тёлка. Что в ней нашёл этот спонсор? Стоило только кому из группы взглянуть на это гладенькое личико с минимумом мимики, как настроение работать тут же испарялось. По-видимому, бабка Евдокия тоже засо-мневалась. Она остро глянула на девчонку и ехидненько заулыбалась.
— Приворот над кадкой. Дубль первый. Мотор!
— Иди сюда, красавица. — тихо, с придыханием сказала бабка Евдокия. — Смо-три сюда, моя хорошая, тут твоя судьба. Нет ничего вокруг — ни дня, ни ночи. Нет лета, нет зимы. Всей жизни нет твоей. Забудь родных, забудь всё, что было в про-шлом. Чиста, как белый лист, светла, как ясный день. Взгляни на воду, солнышко моё, увидь, что было и что будет. Бежит, поёт, играет, блещет искрой речка. А что на дне? Листвою светлою колышет берёзовая роща — зовёт, смеётся, манит. А что сокрыто под травой? Так и ты, красавица. Никто не знает, что в себе ты прячешь. Иди, взгляни в лицо судьбе.
В едва освещённой бане колдовала бабка. Певучий наговор затемнял всю не-понятность слов. Сладко пахло пряною травою. В неподвижной воде мерцало от-ражение огня. Их было два — один живой, второй — как призрак.
Движения старухи приобрели неожиданною плавность, таинственность и при-тягательность. Поблескивая влажными глазами, она сыпала вокруг себя и Мари-анны какие-то остро пахнущие травы. Жгла на огоньке свечи сухие веточки. Во-дила тёмною ладонью над деревянной кадкой.
Узнай меня, душа моя.
Найди меня, где нет тебя.
Под мхом седым, в земле сырой.
Под пнём сухим, во тьме глухой.
Под чёрною болотною водой,
Под мёртвою лесной сосной.
Проснись и покажи себя,
Явися мне, душа моя!
На глазах у замершей Марианны поверхность воды в тёмной кадке задрожала, побежали ровные круговые волны. Они, как живые, спешили друг за дружкой. И лёгкий звон, производимый ими, привораживал к себе. Не видя ничего вокруг се-бя, очарованная Марианна склонилась над водой. Что там, в непрозрачной глу-бине? Куда девалось дно у кадки? И отчего ей кажется, что оттуда кто-то смотрит на неё?
— Кто ты? — шепчет Марианна.
Она смотрит вглубь. Водяное зеркало расширилось и заполонило всё. Нет ни-чего вокруг. Нет почернелых банных стен. Нет низенького потолка. Нет бабки Евдокии, нет свечи, нет дня, нет ночи, нет ничего. И Марианны тоже нет.
Тьма расступалась медленно, как будто нехотя. Впереди светил лишь огонёк свечи. На этот далёкий, ненадёжный свет шла Мария. Ей казалось, ступи немного в сторону — и потеряешь почву под ногами. Осторожно выставив перед собою ру-ку, чтобы не наткнуться на препятствие, шла она на свет. В другой руке тихонько оплывает воском свечка. Свет от неё так слаб, что не видно ничего вокруг. Но путь свободен. Впервые путь свободен.
Свеча тихонько приближалась. Тусклое, едва трепещущее пламя. Перед Ма-рией зеркало. Неровное и неспокойное, как окошко в омуте. Тихонько поводя све-чой, она пыталась разглядеть, что там, за ним. Сначала было ничего не видно. По-том возникло отражение свечи. Мария повела направо. Огонёк — за ней. Потом налево — он туда же. Откуда-то из глубины, из непрозрачной темноты, выплывает светлое пятно. Сначала всё неразличимо. Потом становится отчётливым овал ли-ца. Глаза, сокрытые в тени. И светлая волна волос. Изображение всё чётче. Ста-новятся видны ресницы. Расширенные от изумления зрачки. Едва заметно тре-пещет от дыхания вода. Кто это? Мария тихо тянет руку, коснуться хочет, убе-диться, что это лишь мираж. Нет, это не мираж. Это просто отражение. Оно тоже тянет руку, как будто хочет убедиться, что оно — живое, а Мария — только образ.
Зеркало, ты лжёшь. Я знаю, кто я. И кто ты. Но ты лжёшь вдвойне. Ты пре-длагаешь мне чужое отражение. Там, за твоим стеклом, не я. Пусть оно уходит прочь. Но чуждый облик не уходит. Он тянет пальцы и просит прикоснуться к ним. Мария удивилась. Рука сама, не слушаясь свою хозяйку, потянулась к нез-накомке.
На границе двух миров, на тонкой плёнке, разделяющей две жизни, их пальцы встретились. Но что это?! Та, чужая, ударила по зеркалу. Ошеломлённая Мария увидала, что сквозь преграду проникает той, другой, рука! И не успела отскочить. И вот их пальцы крепко сплетены! Но не успела испугаться. Та, что за зеркалом, торопливо выдернула руку, схватилась за свечу и унесла её к себе. Постой, куда ты?!
Мария ринулась вдогонку. Нельзя, нельзя оставить ей свечу! Не зеркало это, а вода! Вот почему противница легко проникла сквозь преграду! Не делай этого, от-дай свечу! И крепко ухватила её за руку. Та закричала, но совсем беззвучно. И ста-ла биться, вырываться. Раздался громкий голос:
— Не отпускай её, Мария! Тяни к себе! Верни себе свечу!
Противница билась так неистово, что уронила свечку наземь. Свет потух. И всё исчезло.
В кромешной тьме, когда отчего-то погасли все софиты, Марианна продол-жала истошно вопить.
— Да что у вас там?! — гневно крикнул Кондаков. — Немедля дайте свет!!
В сенях шла бестолковая возня. Осветители запутались в шнурах. Там было очень тесно и кто-то выбил вилку из розетки. Наконец, разобрались во всём и в бане снова вспыхнул свет.
— Ну что там у тебя? — недовольно спросил актрису Кондаков. — Чего орала так?
— Нормально она орала. — отозвался Борька. — Очень хорошо орала. Если бы не свет, такой бы дубль был!
Марианна сидела, привалившись к стенке, и дико озиралась.
— Снимай, Борис. — тихо шепнул оператору Виктор.
* * *
Лёнька и Наташа сидели смирно на лавке вместе с Катькой и наблюдали через дорогу суету у бани. Они были так заняты непонятным зрелищем, что не замети-ли, как подошёл к ним человек.
— Всем добрый день. — сказал низкий хриплый голос.
Все трое вздрогнули. Это был пасечник.
— Ух, как напугал нас, дядя Лех! — воскликнул Лёнька.
— И не собирался. Вот мёду вам принёс, как обещал. Чего тогда меня не до-ждалися?
Пасечник не улыбался, говоря всё это. Он рассматривал их своими острыми глазами, словно в чём-то подозревал. Наташа с Лёнькой переглянулись. С чего это Лёх так заботится о них?
— Я вообще-то и не к вам. — ответил тот. — Мне бы надо повидать Евдокию.
— Она сейчас занята на съёмках. — сообщил любезно Лёнька. — Что передать?
— Я подожду у тётки Лукерьи. — ответил Лёх и не спеша направился через до-рогу. Никакого мёда у него с собою не было.
— Пойдём, подслушаем! — блестя глазами, зашептала Катька.
— Ты что?! Это некрасиво! — ответила ей Наташа.
— Ещё чего! — презрительно отозвалась лихая атаманша и быстро, как уж, скользнула к калитке.
