— Проваливайте, проваливайте, эрат, — отозвался из темноты густой бас, — Тут не место для прогулок!
Барет утер выступивший пот и судорожно вздохнул:
— Это вы, Астар? Слава богам! Что вы тут без меня натворили?
— О, эрат Барет… Извиняйте. — Говоривший вышел вперед. — В такой тьме мать родную не узнаешь…
— Где Мар Орант?
— Только что уехал.
— А те, что охраняли его?
— Мы связали их. Может, прикончить сразу — чего канителиться?
— Не торопитесь, пригодятся. Сколько тут вас?
— Пятеро.
— Хватит одного. Остальные пусть идут к южным воротам.
Возвращаясь к дому, Барет заметил несколько человек в черном. Кто они — светоносцы или люди Пустынника?… Прежде чем идти к Гару Эрганту, он поднялся в комнату под крышей и зажег на окне свечу.
— Ну, любезный Гар, — сказал, входя, Барет, — ты, конечно, устал с дороги да и желудок твой, кажется, не слишком переполнен.
— Уставать я не привык, Рит, и пустой желудок мне не помеха. И все-таки давай что-нибудь перекусим, но без вина… Итак, что же ты сделал с Орантом?
— Отпустил — иначе было нельзя. А твои люди возле дома. Большая же у тебя охрана, Гар!
— Пока это необходимо.
Барет уселся напротив Гара Эрганта.
— Уверен, не одно желание увидеться привело тебя сюда.
— Верно. — Эргант качнул головой. — Наслышался я о твоих драках. Думаешь, одобряю? Не надейся! Ты дерешься с кустами и призраками вместо того, чтобы отдать себя настоящему делу. Но ничего, я покажу тебе это дело… Немного о Никоре. Его успешно лечат каменными слезами и иголками. Дела быстро идут на поправку: стрела не задела сердца. Скоро мы увидим его живым и здоровым в Сурте. Вот только прибавится ли в нем храбрости после этого?
— Будем надеяться.
— Надеяться! — Пустынник засмеялся. — Сейчас он другой, Рит, — всего боится, сторонится и друзей и врагов. И все-таки он тот же добрый малый, благодаря ему нам удалось сохранить наиболее ценную часть рукописного хранилища в развалинах заквинского храма. Никор каким-то образом узнал о готовящемся нападении светоносцев на хранилище и предупредил меня через надежных людей. Мы тотчас перенесли ценные записи в другое место, и прибывшие светоносцы уничтожили лишь второстепенное… Ну, а теперь о деле, дорогой Рит. Ты уже успел, конечно, заметить, что люди начинают меняться к худшему прямо на глазах. Будет еще печальнее, и к этому следует готовиться. Надо спасать культуру Страны, Рит!
— От кого спасать?
— Прежде всего от самих себя.
— Н-не понимаю.
— Надеюсь, ты знаешь, кто такие рептоны? Так вот их с каждым днем будет все больше. Эти несчастные в слепом непонимании великих достижений культуры способны на все… Пока мы не стали рептонами, пока мыслим и действуем на прежнем уровне, надо сделать все зависящее от нас, чтобы спасти цивилизацию.
— Но я слышал, гнофоры уже занимаются этим.
Принесли ужин. Гар Эргант подождал, пока не ушла прислуга, сел за стол и положил себе кусок горячего мяса.
— Цель у гнофоров та же, верно, — сказал он. — Но каким путем они идут к осуществлению ее! Заметь, Рит: все наши достижения они давно, за много лет до появления первых признаков падения стали прятать в тайники. А это уже само по себе значит, что, не случись с нами такого несчастья, они все равно держали бы эти достижения для своих целей.
— Каких целей?
— Гнофоры стремятся к тому, чтобы люди видели в них потомков богов. А ведь большинство гарманов до сих пор не верит в силу неба. Потому святые отцы и хотят уничтожить их, оставят лишь благочестивых, которые безропотно признают в них наместников всевышних и склонят головы, но они ничего не получат от суперата, кроме самых примитивных орудий труда…
— Ты убежден в этом?
— А ты?.. Даже сейчас, когда в народе следовало бы поддерживать дух уверенности, они не только с бесчеловечным умыслом твердят о гибели неверующих, но и физически уничтожают их. Ежедневно по всей Стране умирают сотни людей. Но основную ставку гнофоры делают на войну. Сейчас они подбивают всех неугодных на поход против союзников. А союзников мы воевать научили, и теперь они могут выставить сильное войско. Ты был в этих странах и убедился, как быстро служители неба настроили их население против гарманов. Они не пощадят нас, если мы пойдем за море!
— И ты знаешь, как предотвратить катастрофу?
— Делом, Рит. В наше трудное время во главе государства должен стать мужественный человек и тонкий политик, который крутыми мерами против гнофоров и новым отношением к народу может предупредить гибель. Ведь наше несчастье началось с прекращением воздействия Ремольта. Под внушением можно дать человеку богатый запас слов и резко повысить уровень мышления, можно научить строить города, летающие лодки и черные шары дальновидения, но нельзя научить его быть истинным мастером дела, поскольку такой человек не может самостоятельно мыслить. Правда, это состояние похоже на творчество: человек предельно собран и работает на подъеме. Он избавляется от ощущения неумелости. Однако из всех знаний надежнее всего постигается то, до чего мы доходим сами.
— Но ведь успехи, благодаря внушению, велики, Гар!
— Безусловно. Однако, если вначале знаниями владели все гарманы, то потом их вместе с учеными стали прибирать к рукам гнофоры. Это началось лет двадцать-тридцать назад. И теперь никто из сторонников примэратов не знает, как строятся лодки или шары дальновидения, как изготовляется прочный металл для мечей… — Гар Эргант помассировал виски, достал флакон из обожженной глины с каким-то мутноватым настоем и сделал два небольших глотка. — Прости, отвлекся… Умственную деятельность нам до сих пор заменяли наставления Ремольта, а незагруженный мозг оказался открытым для инстинктивных побуждений. Отсюда — легкая, бездумная жизнь и безразличие к делам государственным. По сути, общество держалось не столько на внушении, сколько на на самоотверженности тех немногих, кто воспринял учение Ремольта полностью и кто был достаточно самостоятельным, чтобы сохранить его несмотря ни на что… В Стране две противоборствующие силы: Народное Собрание и гнофоры, сильно пополнившие ряды за счет изгнанников. Но Собранию постоянно приходиться диктаторски принуждать людей заниматься делом, а не простым препровождением времени. Вот и причина недовольства им, а особенно теми, кто более всего ратует за общее дело. Последствия — устранения Ариса Юркона, рабство, обособленность, избрание примэратом человека пустого и безвольного. С каждым годом все это усиливается, ибо внушение не допускает самостоятельной мысли и сравнений и потому не позволяет понять, что добро давно уже стало злом. — Пустынник помолчал, грустно усмехнулся. — Человек хочет добра? Пожалуйста! Но что есть добро — диктуют гнофоры.
