Ольга Митюгина - Черный пес Элчестера

Между шатров ходили люди, белели небольшие парусиновые палатки, где жили воины попроще, курился дымок над кузней, раздавался стук молота. Лошади у коновязей нетерпеливо взмахивали хвостами, отгоняя надоедливую мошкару.

Фрэнсиса провели в центр лагеря, посадили к какому-то костерку, дали миску с горячим мясом и кашей. Случайные соседи с интересом косились, но никто ни о чем не расспрашивал.

Вскоре вернулся его знакомец и пригласил следовать за собой.

- Я сообщил о вас Его Величеству, - заметил рыцарь. - Ему показалось весьма любопытным, что вы путешествуете один и без доспехов... Государь хочет выслушать вашу историю, прежде чем решить вашу судьбу.

Подводя пленника к королевскому шатру, баварец учтиво добавил:

- Не сомневаюсь, что в вашу пользу...

Золотистый, украшенный имперскими черными орлами шатер возвышался посреди лагеря, блистая на фоне серых унылых облаков. Вышитые орлы, раскинувшие свои стремительные крылья, гордо и надменно взирали на окружающий мир.

Проводник откинул занавесь входа, отступил в сторону, пропуская юношу вперед.

Фрэнсис осмотрелся.

Свет пасмурного дня едва пробивался в шатер сквозь золотистую ткань, и потому на столе и сундуках были расставлены канделябры. Их танцующие отсветы ложились на ковры, на шелковые перегородки, на шкуры, покрывавшие кресла и пол.

Король - еще не старый мужчина, с едва заметной нитью седины в русых волосах - склонился над картой, разложенной на столе. Густые брови хмурились; перо, зажатое в пальцах, нервно скользило по пергаменту.

Рядом почтительно замерли два военачальника.

- Ваше Величество, - кашлянул провожатый Фрэнсиса. - Вот перед вами рыцарь, которого вы хотели видеть.

Лотарь повернул голову. Его остроносое, сухое лицо не выражало ни малейшей теплоты.

- Итак, вы направлялись в наш лагерь, - резко начал саксонец. - Ну, и чего же хотели?

- Я счел бы высокой честью служить Вашему Величеству.

Лотарь выпрямился.

- Вот как! Весьма польщен. С чего же нам такая милость?

Фрэнсис пожал плечами.

- Я странствующий рыцарь, и меня не интересует, за чье дело умирать, если дело это достаточно благородно.

На несколько секунд в шатре воцарилась напряженная тишина...

- Смело... - наконец покачал головой Лотарь. - Не интересует... Да вас, похоже, вообще не интересует, умереть или жить, судя по небрежности ответа. Однако шпионы столь безрассудны не бывают... Ну что ж! Быть может, вы изволите просветить нас, откуда в христианине столь неподобающее стремление к смерти, неважно, во имя чего?

- Разве я сказал, что ищу смерти?

- Вы сказали, что вам нет никакой разницы, за что умирать. Герцог Швабский тоже полагает свое дело благородным. Если бы вы сказали, что вам неважно, за чью победу бороться, я бы еще мог принять вас за странствующего наемника... Но случайные слова, о которых мы не задумываемся, зачастую выдают наши тайные мысли и стремления, молодой человек!

Фрэнсис опустил голову.

- Сэр рыцарь, - в голосе Лотаря снова послышались резкие нотки, - поверьте, у меня нет времени ждать, когда вы решитесь поделиться со мной своей страшной тайной. Таких, как вы, я повидал достаточно, и мне, уж будьте уверены, нет никакого дела, что скрывает ваше прошлое, если вы отдадите мне свою преданность и будете честны. Или выкладывайте, или убирайтесь искать смерть в другом месте. Да хоть на большой дороге, черт побери!

- Мы не одни, Ваше Величество, - негромко возразил Фрэнсис.

Лотарь устало вздохнул.

- Будьте любезны, господа... - обратился он к своим военачальникам.

- Но... - начал было один из рыцарей.

- Этот человек безоружен, а при мне меч. Если же у него спрятан кинжал - все мы в руках Божьих, я буду уповать на собственную внимательность и быстроту. Но, требуя откровенности как король, я, как благородный человек, не имею права требовать прилюдной исповеди, злоупотребляя своей властью. Требуя у рыцаря рискнуть честью, король должен быть готов рискнуть жизнью. Не оскорбляйте своего сюзерена, господа, предполагая, что он сам по себе ни на что не годен.

Лотарь и Фрэнсис остались одни. В шатре воцарилась тишина, лишь огненными сердечками пульсировали язычки свечей в канделябрах.

- Говорите же, - приказал император.

Фрэнсис вздохнул, собираясь с силами, опустил на секунду голову, а потом прямо поглядел в глаза короля.

- Я был графом Элчестера, Ваше Величество, - тихо начал он. - Наследником благородного лорда Эдмунда Элчестерского, вассала Его Величества короля Англии и герцога Нормандии. Должна была состояться моя свадьба с девушкой, о которой я мечтал с тех пор, как однажды увидел ее, и которая любила меня так же, как я любил ее. - Голос его на секунду дрогнул, юноша поспешно сморгнул навернувшуюся слезинку, надеясь, что король не обратил внимания на это. - Но все сложилось по-другому...

Он рассказывал негромко, безжизненно, и лишь временами речь его прерывалась, когда от растревоженной боли перехватывало горло...

- Меня лишили титула, лишили имени, объявили преступником...а потом вверили волнам моря и божьему правосудию. Два дня спустя меня подобрали датские рыбаки и высадили по моей просьбе на берега Германской империи. И теперь я ищу смерти, достойной рыцаря. Честь - единственное, что у меня осталось, и ничто, никакие приговоры не в силах отнять ее!

Фрэнсис умолк и стоял без движения, белый и безучастный как статуя.

Лотарь поднес руки лодочкой к губам и прошелся по шатру, покачивая головой.

- Кто я такой, чтобы не верить божьему правосудию? - наконец произнес, улыбнувшись, он. - Вас оправдал суд, перед которым все приговоры королей не более, чем пустое завывание ветра в камышах! И вы не в праве швырять в лицо спасшим вас силам свою жизнь, это было бы страшным грехом, граф... Да, граф! Потому что не может считаться действительным приговор неправедного суда. А герцог Генрих Нормандский воистину судил неправедно, да и как могло быть иначе, если на его душе точно такое же преступление, что совершил ваш брат? Страх перед возмездием затуманил разум вашего сюзерена, и, каким бы мудрым государем ни оказался он для Англии, этот грех ничем не смыть... И то, что нет в вашем сердце гнева против обидчиков - более чем мудро, ибо, как не им было судить вас, так и не вам судить их: вашего повелителя и вашего брата... И тем более осквернять себя местью, даже во имя долга и чести. Ибо нет чести в преднамеренном убийстве! Но оставим это... Я верю вам, юноша, и запрещаю вам искать смерти! Не для того спасал вас ангел-хранитель... - Лотарь усмехнулся. - Поэтому в армии вы не останетесь...

- Вы прогоняете меня, Ваше Величество? - живо вскинул глаза на короля юный норманн.