- А кто вам ее дал? Неужели сам верховный маг? Я ни разу не видел его, даже издалека, но говорят это жуткий старик.
- Правду говорят, - усмехнулся Дарвей. - У него скверный характер. Но ты, я смотрю, уже забыл, что мы все еще на волоске от гибели. Молодость не станет долго печалиться, и пока дышит - надеется. Кстати о дыханье... Здесь чувствуется свежесть. Ты заметил?
- Да, настоящий сквозняк. - Клифф подошел к одной из стен. - Дует вот отсюда.
- Очень интересно, - юноша наклонился и внимательно осмотрел подозрительный участок. - Да, это не цельный камень. Это кирпичная кладка.
Дарвей подобрал с пола подходящий камень и ударил им по стене. Та покрылась трещинами. Клифф бросился помогать ему. Понадобилось полчаса, чтобы возникнувшая дыра приняла очертание прямоугольника. Теперь перед ними был вход в узкий туннель. Пол и потолок туннеля были выложены малахитовыми плитками, на которых неведомый мастер вырезал образы животных и птиц.
- Вот эта красота... - восхитился маг, направляя огонек вдоль плиток. - Посмотрите, как они мерцают всеми оттенками зеленного.
- Красиво, - согласился Дарвей. - Пойдем, пока Ильм не передумал... Все-таки мы в его погребальной камере.
- Вы серьезно?! - юноша испуганно обернулся. - Тогда где скелет?
- Наверное, его убрали рабочие, которые закрепили сверху эту плиту. Но это только предположение.
- Простите, господин призрак, мы не хотели разрушать вашу могилу, - быстро проговорил маг и ретировался в туннель.
Зеленые малахитовые плитки сменились лазуритом. Пол пошел под уклон, появились ступеньки, похожие друг на друга как капли воды. Утомленный монотонным спуском, Клифф потерял счет времени. Постепенно лестница стала шире, обзавелась перилами и резными статуэтками, изображающими Смерть. Пустые глазницы Мрачного Жнеца смотрели на них с укором.
- Неужели здесь все из соли? - покачал головой юноша. - Сколько в них вложено труда... А зачем? Никто кроме нас этого не увидит и не оценит. Обидно.
- Это не для живых, а для мертвых. Они оценят.
Неожиданно лестница закончилась, и они оказались в большом зале с четырьмя массивными колоннами. Огонек мага заметался по воздуху, но у него не хватало сил разогнать тьму. Плиты под ногами были расчерчены на равные черно-белые квадраты. В центре зала, переливаясь из чаши в чашу, струился ручеек. Дарвей в надежде зачерпнул ладонью воду и поднес к лицу.
- Судя по виду и запаху - пресная. Ты хочешь пить? - спросил он Клиффа.
- Хотите проверить на мне, ядовитая она или нет?
- Без воды, - усмехнулся монах и потряс пустой флягой, - нам все равно не прожить.
- Если она все-таки ядовита, и я буду умирать в страшных муках, то обещайте, что убьете меня сами. Чтобы я не страдал, - попросил юноша и отхлебнул воды.
Сделав глоток, он некоторое время стоял, прислушиваясь к своим ощущениям.
- Холодная, пресная, приятная на вкус. Прямо как из родника.
- Тогда пьем, наполняем фляги и идем дальше.
- А мы идем хоть в нужную сторону или нет? И кто такая "Она" о которой упоминал дух? И что это за зал?
- Слишком много вопросов, Клифф.
Дарвей тоже сделал глоток и замер потрясенный. В его голове, словно праздничный фейерверк, взорвались тысячи фрагментов воспоминаний. Чужих воспоминаний... В одну секунду они сплелись в единый пестрый узор и пронеслись перед глазами.
Сотни человеческих жизней взывали к нему из памяти. Они требовали его внимания, неважно какого - гнева или жалости, лишь бы он не остался к ним равнодушным, ведь равнодушие убивает, превращает в пыль. Их беззвучный крик был в состоянии сокрушить любую стену, любое сердце.
Ошеломленный монах больше не владел собой. Его повело вперед, и он упал на колени.
- Это не я... - мужчина уперся руками в пол, чтобы не разбить лицо.
- Дарвей! Что с вами?! - Клифф в волнении сжал его за плечо.
Но монах не слышал его. У него и без того хватало собеседников.
Лица людей расплывались в потоках солнечного света. Они шептали, улыбаясь и заглядывая ему в глаза. Это было похоже на беспорядочный сон, обрывки которого невозможно соединить в цельную картину.
В своем виденье он переносится в большой каменный зал, дальние концы которого скрыты в полумраке. Он не видит, но отчего-то уверен, что за пределами зала есть люди. За каменной стеной находится цветник и большой ухоженный сад. Ветки фруктовых деревьев ломятся под тяжестью плодов.
В самом зале холодно, каменный пол отдает сыростью. Его ладони сложены в молитвенном жесте. Он отнимает их от лица, разводит в стороны и понимает, что это не его руки. Он смотрит на мир из чужого тела. Он никогда не был здесь, он не мог быть здесь!
- Дарвей, очнитесь! - Клифф тряс его чуть не плача. - О, Господи! За что мне такое наказание? Не умирайте, слышите?!
Но Дарвей уже не мог его услышать. Бурное течение памяти уносило монаха все дальше и дальше в море видений.
Как отыскать призрачные берега правды? Они покрыты густым молочным туманом. Тихий шелест коричневого камыша разноситься над темной гладью воды, и твоя лодка дает течь...
- Но я ведь тоже пил эту проклятую воду и со мной ничего не случилось! - маг похлопал Дарвея по щекам, и, рванув застежки, распахнул куртку, чтобы послушать сердце. - Не смейте умирать и бросать меня одного!
Огонек мага, мигая, носился над ними как угорелый. Клифф положил руки на грудь монаха, но не нашел ни одной раны, чтобы вылечить ее. Он ничем не мог помочь.
- О, темная сила! - воскликнул юноша. - Что же с вами случилось?
Виденья, пожираемые огнем, съеживались, превращались в черный пепел.
Цветные картинки выцветали под лучами безжалостного палящего солнца. Он был одним человеком и был толпой, ожидающей чуда. Все эти люди - мужчины, женщины, дети, старики - это он один. Кто он? Где он? Пение птиц, сладкий аромат роз в саду и аромат лип в парке смешиваются в одно целое. Что-то хорошее должно скоро случиться, то, что навсегда изменит их жизнь.
Радостное предчувствие чуда сменяет обреченность, облаченная в черное одеяние близкой смерти. Он переносится в другой город, в другое время. Снова примеряет чужую личину.
Из этого мира давно исчезли все яркие цвета, остался только серый. Он видит грязную площадь и маленькие одинаковые дома. Площадь заполнена беспрестанно колышущимся морем ни на минуту не замолкающих людей. Он слышит их бормотание, но не может понять ни слова.
Часы на главной башне отбивают двенадцать, и их бой сливается со скрипом ступенек помоста, которых тоже двенадцать. Это поднимается палач.
