— Да неужели ты, женщина, считаешь, что мне только золота и надобно? — вскричал Люка, поворачиваясь к Найнив. — Да если б меня деньги волновали, я бы их потребовал еще в тот день, когда мы через реку переправились! А разве я о них хоть словом заикнулся? Тебе ни разу в голову не приходило почему?
Найнив невольно отступила на шаг и сурово скрестила руки под грудью. И тут же об этом пожалела — поза более чем подчеркнула то, что Найнив с радостью скрыла бы от посторонних глаз. Но из упрямства оставила все, как есть, — она не позволит ему подумать, будто смущена, тем более что действительно смущена. Тем не менее, как это ни удивительно, Люка продолжал смотреть ей в глаза. Видать, заболел. Прежде он не упускал случая поглазеть на ее грудь, а коли Валан Люка не интересуется ни женскими прелестями, ни золотом…
— Если дело не в золоте, тогда о чем ты хотел со мной поговорить?
— Всю дорогу от городка досюда, — медленно произнес Люка, шагнув к Найнив, — меня мучила мысль, что ты в конце концов уйдешь. — Она решила ни на шаг больше не отступать, даже когда он подошел к ней вплотную и, не отрывая глаз, в упор смотрел на нее сверху вниз. Ладно хоть, он по-прежнему смотрел ей в лицо. — Не знаю, от чего ты бежишь, Нана. Иногда я почти верю в твою историю. Во всяком случае Морелин и вправду отличается манерами благородной женщины. Но ты-то никогда в жизни не служила горничной у леди! Случись так в последние несколько дней, я бы ничуть не удивился, увидев, как ваша парочка катается по земле, вцепившись друг дружке в волосы. И может, в той же куче оказалась и Майрион. — Должно быть, Люка что-то углядел в лице Найнив, так как поспешно прочистил горло и заторопился дальше: — Дело в том, что я вполне могу подыскать кого-нибудь, в кого будет стрелять Майрион. Ты так превосходно кричала, любой бы поверил, что ты и вправду до ужаса перепугана, но… — Он вновь прочистил горло, еще более поспешно. — Я вот что пытаюсь сказать: я хочу, чтоб ты осталась. Мир велик, тысяча городков с распростертыми объятиями примет представление вроде моего, и, кто бы за тобой ни гнался, со мной тебя никогда не отыщут. Кое-кто из людей Акимы, несколько человек из труппы Силлии, которые не ушли за реку, — все они присоединятся ко мне. Представление Валана Люка станет невиданным зрелищем. Величайшим в мире!
— Остаться? А зачем мне оставаться? Я с самого начала говорила тебе, что мы хотим лишь до Гэалдана добраться. И ничего с тех пор не изменилось.
— Зачем? Да затем, конечно, чтоб со мной детей завести. — Люка взял руки Найнив в свои. — Нана, твои глаза вынули из меня душу, твои губы воспламенили мое сердце, от плеч твоих у меня учащается пульс, а твои…
Найнив поспешно перебила его.
— Ты хочешь на мне жениться? — недоверчиво спросила она.
— Жениться?… — Люка заморгал. — Ну… э-э… да. Да, конечно. — Голос его вновь обрел прежнюю силу и звучность, и Люка прижал ее пальцы к своим губам. — Нас поженят в первом же городке, где я сумею это устроить. Никогда еще не просил женщину выйти за меня замуж.
— Вполне верю, — слабо проговорила Найнив. Ей пришлось сделать над собой усилие, чтобы высвободить руку. — Я ценю оказанную мне честь, мастер Люка, но…
— Валан, Нана. Просто Валан.
— …но я должна отказать. Я обручена с другим. — Ну, в каком-то смысле, так оно и было. Лан Мандрагоран, может, и считает свою печатку обыкновенным подарком, но она смотрит на это несколько иначе. — И я ухожу.
— Я закатаю тебя в ковер, накрепко перевяжу и увезу с собой. — Он вскинул голову и расправил плечи, хоть земля и прорехи несколько подпортили напыщенный взмах его накидки. — Со временем ты забудешь о том парне.
— Только попробуй, и я позову Уно. Тогда тебе захочется, чтоб он тебя в фарш порубил. — Подобная угроза едва ли возымела действие на этого болвана. Найнив твердо уперла палец ему в грудь: — Валан Люка, ты меня совсем не знаешь. Ты и обо мне-то ничегошеньки не знаешь. Мои враги, от которых ты с такой легкостью отмахнулся, заставят тебя из шкуры выпрыгнуть и на собственных костях плясать, а ты будешь только благодарен, если им большего не захочется. Ну так вот. Я ухожу, и у меня нет времени слушать всякую околесицу. Ни слова больше! Решение мое твердое, и тебе его не изменить. Посему хватит нести всякий вздор.
Люка тяжело вздохнул:
— Нана, ты для меня та самая единственная женщина. Пускай другие мужчины выбирают льстивых надоед с их застенчивыми вздохами. Мужчина должен знать, что всякий раз, чтобы приблизиться к тебе, ему суждено пройти через пламя и голыми руками укротить львицу. Каждый день приключение, а каждую ночь… — Еще чуть-чуть, и из-за этой улыбочки Найнив надрала бы Люку уши. — Я отыщу тебя, Нана, и ты выберешь меня. Я знаю это. Вот здесь. — Он показным жестом ударил себя в грудь, еще более претенциозно взмахнул полами своей накидки и развел их в стороны. — И тебе это известно не хуже меня, драгоценнейшая Нана. Ты знаешь это — в своей прекрасной душе.
Найнив не понимала, что делать: то ли головой качать, то ли глазами хлопать. Нет, мужчины точно сумасшедшие. Все до единого.
Люка тем не менее настоял, что проводит Найнив к фургону, и повел ее обратно, взяв под руку, словно они были на балу.
* * *
Шагая между суматошно мечущимися укротителями лошадей, торопливо запрягающими упряжки, сопровождаемая людскими криками, ржанием лошадей, рычанием медведей, кашлем леопардов, Илэйн поймала себя на том, что ее собственное ворчание мало отличается от звериного рыка. Уж не Найнив говорить, что она ноги напоказ выставляет. Сама хороша — Илэйн-то видела, как та вскинулась, когда появился Валан Люка. И задышала чаще. Как, кстати, и при появлении Галада. А это вовсе не то же самое, что ходить в штанах. Теперь-то Илэйн понятно, почему Мин предпочитает мужской костюм. Ну, почти понятно. Закавыка в том, что ей трудно смириться и свыкнуться с тем, что куртка — это платье, которое едва прикрывает бедра. Ну, пока девушке удавалось справиться с этим чувством. Но нельзя, чтобы об этом пронюхала Найнив. Ни за что, уж больно ядовитый у нее язык. Лучше бы Найнив понять, что Галад ни перед чем не остановится и исполнит свое обещание любой ценой. Будто Илэйн не твердила о нем так часто. А она еще и Пророка вмешала! Найнив попросту действовала абы как, ничуть не задумываясь, что творит.
— Ты что-то сказала? — спросила Бергитте. Одной рукой она подобрала юбки, без всякого стыда заголив ноги от голубых парчовых туфелек и гораздо выше колен, а гладкие шелковые чулки скрывали не больше, чем штаны в обтяжку.
Илэйн остановилась как вкопанная:
— Что ты думаешь о том, как я одета?
