— Мне не нужны эти деньги! Мне нужна твоя голова! Ты должен немедленно умереть! И хватит разговоров!
— Что ж, поступай как знаешь! — отвечал иргам, будто смирившись с мыслью о смерти, и даже наклонил голову, чтобы ее было сподручнее отрубать.
ДозирЭ занес меч — передумал. Опять замахнулся. Вновь вернул оружие в прежнее положение.
Наконец он решился.
— Это тебе за всех авидронов, которых ты убил, и за Тафилуса!
С этими словами ДозирЭ решительно отвел руку, но внезапно щадящим ударом плашмя ухнул Дэвастаса по макушке. Из разбитой головы брызнула кровь, и иргам в беспамятстве повалился на бок…
«Надо было тебя убить!» — с ненавистью сплюнул ДозирЭ.
Он позвал рыбаков, те причалили, погрузили окровавленное тело на дно лодки и взяли курс на «хижины на воде».
Авидроны провели в Тиши Алге еще десять дней. ДозирЭ и Идал не отходили от Тафилуса, который, несмотря на усилия лекарей, сделавших почти невозможное, всё это время был в бессознательном состоянии. Несколько раз его сердце переставало биться, и только укусы маленькой ядовитой змейки, которую всегда имел при себе в кожаном мешке один хитроумный авидронский лекарь, знаток запретного мистического учения Тайтхи, неизменно возвращали девросколянина к жизни.
Из Авидронии прибыл посыльный с требованием к ДозирЭ срочно возвращаться в Грономфу. Молодой человек под разными предлогами уклонился от немедленного отъезда — он ждал, когда разрешится ситуация с Тафилусом. Как и все, он не верил, что девросколянин выживет: слишком ужасны его раны и слишком хмуры и молчаливы лекари. Но не мог же он бросить друга «на крови» в этом дикарском селении? Перевозить же его в таком состоянии равносильно убийству.
ДозирЭ молился. Идал молился. Властители духов задабривали Солнце… Гуалг молился, все ларомы молились. Даже Кирикиль молился. Каждый своим богам, но все просили лишь одного…
…На одиннадцатый день Тафилус очнулся и первым делом спросил о Дэвастасе. Ему сказали, что беглеца схватил лично ДозирЭ, при этом сильно побив, и что теперь он содержится в особой клетке, закованный в цепи, под охраной не менее тридцати человек и злобной своры собак. Великан тут же успокоился и попросил воды…
Через пять дней, накануне отбытия в Авидронию, к ДозирЭ неожиданно явились почти все ларомовские вожди во главе с Гуалгом, а также великое множество знатных мужчин. Были здесь и Властители духов — местные и из соседних селений. За спинами родовитых дикарей пристроились группы простых рыбаков, какие-то пешие и конные ларомовские отряды и толпы разношерстных жителей — не только из Тиши Алга, но и из многих других деревень. Явились даже представители каких-то совсем диких лесных племен, почти голые, в одних набедренниках из меха, с разукрашенными телами и с бамбуковыми копьями в руках.
ДозирЭ вышел из шатра в сопровождении невозмутимого Идала и почему-то напуганного Кирикиля и даже чуть отшатнулся от неожиданности. Перед ним стояли тысячи людей, занявших собой широкое пространство между деревней и лесом. Как только они увидели ДозирЭ, все разом рухнули на колени.
— Ого! — воскликнул Кирикиль. — Сдается мне, что ларомы решили просить тебя, мой хозяин, стать ихним интолом. Только не пойму: как же Гуалг?
— Нет, дело совсем в другом… — с уверенностью сообщил Идал, явно что-то зная о намерениях дикарей.
ДозирЭ взволнованно, с тревогой, но одновременно и с восхищением, не без подспудного чувства гордости взирал на всю эту коленопреклоненную толпу. Три или четыре тысячи человек покорно склонились перед простым сотником Вишневых плащей. В чем причина? Что случилось?
— Кирикиль, может быть, ты опять что-нибудь натворил? — спросил он с иронией яриадца.
Слуга действительно кое-что натворил — только что украл у ларомов баранью ногу и теперь с усердием скрывал ее за спиной, рассчитывая при первой возможности припрятать в надежном месте, а ночью пригласить в сотрапезники одного повозчика, у которого были припасены две фляги великолепного нектара. Неужели дикари явились в таком количестве, чтобы всего лишь потребовать возвращения украденной бараньей ноги? Не может быть!
— Я здесь ни при чем! — неуверенно отвечал Кирикиль…
— Встаньте, друзья! — потребовал ДозирЭ.
Ларомы продолжали стоять на коленях.
— Гуалг, дружище, но хоть ты мне объясни, в чем дело?
Гуалг, не меняя позы, заговорил:
— Выслушай нас, доблестный победитель! Все мы явились к тебе, чтобы нижайше просить об одном одолжении! Отдай нам Дэвастаса!..
Кирикиль облегченно вздохнул, приосанился и сделал несколько шагов в сторону ДозирЭ, стараясь показать, что имеет непосредственное отношение к этому доблестному победителю, к его немеркнущей славе. Гуалг меж тем продолжил:
— Дэвастас — твой пленник, ДозирЭ. Я это признаю безоговорочно. Если будет на то твоя воля, то заберешь его с собой в далекую Грономфу. Но выслушай и нас. Мы много ночей провели в жарких спорах, всё решали, как поступить… Дэвастас уничтожил половину наших деревень, угнал в рабство почти тридцать тысяч наших соплеменников. Еще больше убил. Многие подверглись таким изуверским истязаниям, пыткам и надругательству, что невозможно передать словами. Да ты и сам всё видел! Каждый из наших родов уменьшился наполовину. Он — первейший враг нашего народа, мы хотим его немедленной смерти…
— Не сомневайтесь, — отвечал ДозирЭ. — Не пройдет и месяца, как его казнят. С этим у нас не тянут.
— Нет, мы должны его казнить сами! Прояви милосердие, отдай нам его!
— Но это невозможно!..
Тут за спиной ДозирЭ случилась маленькая заварушка. К Кирикилю подкралась шелудивая одичавшая собака и схватила баранью ногу. Яриадец пытался отогнать голодного пса: ругался на него сдавленным голосом, пытался ударить — бесполезно. Собака вцепилась в мясо мертвой хваткой, видно, собираясь или отвоевать добычу, или умереть.
— Ах ты, тварь! — разъярился яриадец. Тут он поймал на себе взбешенный взгляд оглянувшегося на шум ДозирЭ и с перепугу прекратил борьбу. Пес, воспользовавшись моментом, вырвал ногу и тут же понесся прочь, волоча добычу по земле. Кирикиль едва не заплакал…
— Послушай, ДозирЭ! — опять заговорил Гуалг. — Для нашего народа это очень важно. Это важно и для меня: если я хочу стать полноценным предводителем ларомов, я должен казнить Дэвастаса. Я должен доказать всем свое превосходство. Только тогда мне будут подчиняться. Ты же знаешь — они понимают только силу!
— Я не могу этого сделать, ведь…
— Я знаю о том, что за Дэвастаса объявлена огромная награда, — продолжал Гуалг, не дав возможности молодому человеку договорить, — но мы готовы возместить тебе все убытки. Двести наших женщин добровольно пойдут к тебе в рабство, и ты можешь делать с ними все, что захочешь, — продать работорговцам или использовать по собственному умыслу…
Вождь подал знак, и тут вперед гурьбой вышли, потупив глаза, две сотни молодых ларомовских скромниц — одна чудеснее другой. Они остановились перед ДозирЭ и попытались выстроиться в несколько шеренг. ДозирЭ глотнул воздуха, Идал закусил губу, а Кирикиль и вовсе лишился дара речи — даже забыл о бараньей ноге. Он давно приметил особую привлекательность местных женщин, и лишь строгие племенные законы, о которых его сразу предупредили, удерживали непоседливого сластолюбца от неразумных поступков.
— Кроме этого, — вновь вступил Гуалг, жестом прогоняя женщин, — мы дадим тебе тысячу пятьсот лошадей, пять полных горстей изумрудов, десять повозок ценных мехов и сколько хочешь рыбы. Если всего этого мало — проси еще. Все, что захочешь. Мы договоримся! Отдай нам только Дэвастаса!
И по сигналу вождя все несколько тысяч ларомов стали умолять ДозирЭ на своем языке отдать им иргама. Шум поднялся невообразимый.
— Хозяин, соглашайся скорее, пока они не передумали! — взволнованно шепнул на ухо молодому человеку яриадец.
ДозирЭ отогнал назойливого слугу и вопросительно посмотрел на Идала.
— Всё это достаточно серьезно, — отвечал эжин. — Надо обсудить…
