— В отношении меня очень многое относится к разряду «очевидное — невероятное», — хмыкнула я. — Пора бы и привыкнуть!
— Боюсь, на этот подвиг даже моей жизни может не хватить…
— Что, начинаешь раскаиваться в содеянном? — поддразнила я. — Так снимай кольцо и беги обратно в храм — ховаться, пока не поздно!
— Еще чего! Теперь и не надейся отделаться от меня — не выйдет! — Супруг обнял меня еще крепче и, аккуратно сдвинув пышные опахала журавлиных перьев, шепнул в самое ухо: — Ниа олл этейи…
— От ненаглядного слышу! — буркнула я в его расшитое серебром плечо.
— Что?!
— Ничего такого уж особенного! — Я невинно захлопала ресницами навстречу недоверчивому сапфировому взгляду. — Давно хочу спросить: принято ли у вас говорить подобные нескромные вещи мужчинам?
Переливчатые глаза весело сощурились.
— Почему бы и нет? — Уголок рта дрогнул от сдерживаемой улыбки. — Только в мужском роде окончание будет «-еэн».
— Этейеэн, — старательно выговорила я. — Правильно?
Дин тихо рассмеялся и покачал головой, бережно прижимая меня к себе. Я в порыве нежности обняла его за шею, коснулась губами любимой родинки под левым ухом и шепнула, с трудом преодолевая сложности непривычно гортанного языка:
— Ниа олл моэр уиллалеэн ита ону вираеэн ла нима…
— Откуда ты знаешь это?!
Я, пожалуй, впервые за все время видела его настолько удивленным.
— Да так, случайно слышала… во сне! — лукаво усмехнулась я, проводя ладонью по щеке своего свежеиспеченного супруга.
Он подозрительно прищурился, но я скорчила в ответ забавную гримаску и спрятала лицо у него на груди, с досадой чувствуя, что краснею буквально целиком. Кто бы мог подумать, что так непросто будет сказать мужчине своей мечты, что он для меня самый желанный и единственный на свете!..
Знал бы еще этот самый мужчина, чего мне это стоило! Сколько крови было мною выпито (в переносном смысле!!!) у того же Тарглана, который приехал на свадьбу заранее, поскольку неосмотрительно согласился на роль дружки! Ему досталось больше всех, ведь именно его я взяла измором и заставила-таки выудить из моей памяти тот эпизод, что имел место в спальне принца в ночь нападения иномирских кровососов на замок моего покойного ныне дядюшки.
Почему измором? Потому что сначала были неубедительные попытки откреститься от меня и отговориться «правом на личные тайны», «мужской дружбой» и еще какой-то ерундой в том же духе, что наверняка сработало бы с кем угодно другим, но только не со мной! Мало того — я, памятуя о сложности произношения выражений древнего языка, вдобавок заставила записать не просто дословно, а дозвучно и в мельчайших подробностях все, что говорил тогда принц, думая, что я сплю и ничего не слышу…
Ворх, например, отделался гораздо легче. На его долю достался всего лишь точный перевод услышанного и пара часов репетиторской деятельности, пока я не научилась правильно выговаривать слова, соблюдая ударения и необходимые интонации. Правда, теперь у него при виде письменных принадлежностей в моих руках приключается нервный тик, несварение, дрожь в коленках и заикание, но все это, если хорошенько вдуматься, такие мелочи по сравнению с результатом!..
Мои сенсоры деликатно дали понять, что вокруг стало намного светлее, а рядом с нами концентрируется сгусток энергии, от которого веет жаром. Я открыла глаза и обернулась как раз в тот момент, когда последние клочья тумана исчезли, развеянные мерцающим светом, льющимся из распахнувшегося портала. Дин подхватил меня на руки — я всем телом ощутила, как учащенно колотится его странное сердце — или все-таки сердца? — и шагнул в сияющий проем. Порыв теплого ветра всколыхнул невесомые перья на моем наряде, в пространстве замельтешила плотная круговерть разноцветных искорок, мерцание которых становилось ярче и ярче, заставив меня зажмуриться и уткнуться носом в шею мужа. Напоследок нас накрыл поток звуков — на удивление гармоничное сочетание птичьего щебета, морского прибоя, шума летней грозы, журчания воды и шелеста листьев на ветру. Это продолжалось недолго и сменилось глубокой тишиной, от чего тут же начало тоненько звенеть в ушах.
Я осторожно приоткрыла глаза. Дин стоял на пороге большой комнаты, главной достопримечательностью которой была не роскошная отделка и вполне изысканный интерьер, а стоящие, висящие по стенам и лежащие ровными рядами предметы.
— Это что за распродажа на ВДНХ?
— Надо полагать, подарки нам на свадьбу. — Дин аккуратно поставил меня на пол. — Предлагаю посмотреть, раз уж нас именно сюда забросило.
Вот и снова мы понимаем друг друга с полувзгляда, что не может не радовать! Я шагнула внутрь, стараясь удержать разбегающиеся глаза. Почему-то мое внимание сразу привлек небольшой столик, скромно возвышавшийся несколько в стороне от остальных, у самого окна. В центре инкрустированной плоскости стояла изящная овальная корзинка, на стенке — очень знакомый герб. Витая ручка украшена тонко пахнущими бутонами с полураспустившимися узкими лепестками ярко-сиреневого цвета, вдоль резного края легкой крышки — ряд мелких продолговатых отверстий. Внутри наверняка находилось какое-то живое существо.
— Готова спорить на что угодно, это — презент от моего родственничка! — Я осторожно приоткрыла плетеную крышку и не смогла сдержать восторженный возглас: — Ты только взгляни, какая прелесть!
Дин оторвался от созерцания висевшей на стене кольчуги, подошел ближе и… замер, глядя во все глаза и, по-моему, даже не дыша. Внутри корзинки на шелковой подушечке, свернувшись трогательным клубочком, спал крохотный котенок: мягкий комок волнистого невесомого пуха, окрашенного в сочно-каштановый цвет с редкими темными крапинами, острые ушки с длинными черными кисточками, небольшой черный хвостик и нежная розовая пуговка носа.
Услышав мой голос, он сладко потянулся, открыл два огромных серебристых глаза, на удивление осмысленных, и со вкусом зевнул… распахнув приличную для такого мелкого существа сизую пасть с множеством одинаковых игольчатых зубов, растущих в три ряда, и завив колечком раздвоенный язык!
Теперь остолбенела я, не в силах вымолвить ни слова. Странное создание меж тем выбралось из корзинки, совсем по-кошачьи потянулось и село на пушистые окорочка, заинтересованно моргая на нас и поводя носом. У него были непропорционально крупные лапы с втяжными когтями впечатляющих размеров и черная мохнатая мордочка, на которой забавно выделялись «усы» и «ресницы», словно сделанные из тонкой серебряной проволоки.
