— Любой законнорожденный англичанин должен иметь возможность обратиться к знающему и хорошо образованному волшебнику, — снова перебил мистер Норрелл. — А что предлагаешь им ты? Мистический бред о камнях, дожде и деревьях! Так некогда и Годблесс призывал учиться магии у диких зверей в лесу. А почему тогда не у свиней в хлеву? Не у бродячих собак? В наши дни культурный человек просто не имеет права практиковать магию подобного сорта!
Мистер Норрелл метнул в Винкулюса гневный взгляд. Внезапно кое-что бросилось ему в глаза.
Уличный чародей явно не слишком заботился о своей одежде. На шее бродяги небрежно болтался грязный шейный платок, а между платком и рубашкой оставался свободный просвет. В просвете виднелись любопытные ярко-синие значки, совершенно не похожие на следы, оставляемые пером. Это мог быть шрам — память об уличной драке, однако, вероятнее всего, знаки представляли собой образец варварских рисунков, которые делают себе жители островов Южных морей. Как ни странно, Винкулюс, способный забраться в чужой дом и, нимало не смущаясь, поучать хозяина, неожиданно застеснялся и прикрыл горло рукой, а затем затянул потуже шейный платок.
— Два чародея появятся в Англии…
Изо рта мистера Норрела вырвался странный звук — то, что начиналось как крик, обратилось в едва различимый, горестный вздох.
— Первый будет страшиться меня, второй — жаждать узреть меня.
Первым будут управлять убийцы и воры,
Второй устремится к саморазрушению.
Первый похоронит сердце свое под снегом в темном лесу,
Но боль его не уймется.
Второй увидит сокровище свое в руках недруга…
— Теперь я понял — ты пришел сюда, чтобы ранить меня! Ты завидуешь моему успеху, ложный чародей! Ты не в силах разрушить мою магию и поэтому собрался очернить мое имя и лишить меня покоя…
— Первый жизнь проведет в одиночестве, сам заточив себя в тюрьму,
Второму уготовано бродить одинокими дорогами.
В поисках Башни Тьмы на высоком склоне холма…
Открылась дверь, и вошли двое.
— Лукас! Дэйви! — истерически взвизгнул мистер Норрелл. — Куда вы пропали?
Лукас начал что-то говорить о шнурке.
— Хватайте его! Живо!
Дэйви, кучер мистера Норрелла, малый крепкий, как и положено людям его профессии, закалил свою силу в ежедневном противостоянии с четверкой норовистых лошадей. Обеими руками он схватил Винкулюса поперек туловища и за горло. Бродяга яростно отбивался, не забывая при этом честить мистера Норрелла.
— Я восседаю на черном троне, но им не дано увидеть меня.
Дождь отворит мне дверь, и я войду.
Камни соорудят трон для меня, и я взойду на него…
Дэйви и Винкулюс задели столик, потревожив лежавшую на нем стопку книг.
— Ах! Осторожнее! — воскликнул мистер Норрелл. — Ради бога, осторожнее! Он же опрокинет чернильницу! Вы испортите мои книги!
Пока Лукас помогал Дэйви скрутить Винкулюса, который размахивал руками, словно ветряная мельница, мистер Норрелл бегал по комнате, что в обычном состоянии было ему совершенно несвойственно, выдергивал книги из-под рук Винкулюса и складывал их в безопасное место.
— Безымянный раб наденет серебряную корону, — хрипел Винкулюс — руки Дэйви все теснее сжимали его горло. Из последних сил Винкулюс вырвался из объятий Дэйви и крикнул: — Безымянный раб станет королем странных земель!
Тут Лукас и Дэйви выволокли бродягу из комнаты.
Мистер Норрелл уселся в кресло у камина и снова открыл книгу, однако обнаружил, что слишком возбужден, чтобы читать. Волшебник поерзал, погрыз ногти, походил по комнате, снова и снова возвращаясь к томам, которые мог повредить Винкулюс — но нет, все обошлось. Часто он подходил к окну и беспокойно выглядывал наружу, словно опасаясь, что за домом наблюдают. Около трех стало смеркаться. Вошел Лукас, чтобы зажечь свечи и пошевелить угли в камине, и сразу за ним появился Чилдермас.
— Ага! — воскликнул мистер Норрелл. — Наконец-то! Вы слышали, что случилось? Все вокруг предали меня! Мои ленивые слуги забыли о своих обязанностях! Они не пошевелятся, пока мне горло не перережут! Другие чародеи плетут против меня заговоры! А вы, злодеи, вы хуже всех! Враг появился в комнате так внезапно, словно с помощью волшебства, а когда я стал звонить, никто не откликнулся! Отныне вашей главной задачей станет выяснить, какое заклинание использовал этот человек, чтобы пробраться в дом! Где он обучался колдовству? Откуда он знает заклинания?
Чилдермас иронически посмотрел на хозяина.
— Что ж, если это моя главная задача, то считайте, она уже выполнена. Никакой магии там не было. Одна из служанок оставила открытым окно кладовки, именно так бродяга пробрался в дом. Вот и все объяснение. А никто не пришел на ваши крики, потому что он обрезал шнур звонка. Когда слуги услышали его причитания, они тут же явились, да, Лукас?
Лукас, стоявший на коленях перед очагом в кочергой в руке, подтвердил, что так оно и было.
— Я пытался объяснить вам, но вы не стали слушать. Однако мистер Норрелл успел так распалить себя думами о предполагаемой магической силе Винкулюса, что простое объяснение его не устроило.
— Все равно, я уверен, что он хотел мне навредить. Он уже и так нанес немалый ущерб.
— Само собой, — согласился Чилдермас, — еще какой ущерб! В кладовой он успел съесть целых три мясных пирога.
— И две головки сливочного сыра, — добавил Лукас.
Мистер Норрелл с неохотой признал, что подобные подвиги вряд ли мог свершить великий волшебник, но успокоился он только после того, как излил свое раздражение на окружающих. Под рукой оказались Чилдермас и Лукас, поэтому волшебник обратил свою гневную речь именно к ним, начав с того, что Винкулюс — без сомнения, величайший злодей на свете, и закончив сетованиями о бесстыжих и нерадивых слугах.
Чилдермас и Лукас, коим все это было не в диковинку — слугам приходилось выслушивать подобные обвинения чуть ли не каждую неделю — просто дождались, пока хозяин закончит выражать свое неудовольствие, затем Чилдермас спросил:
— Если забыть о пирогах и сыре, то почему этот человек так рисковал? За то, что он забрался в чужой дом, его вполне могли повесить. Чего он хотел?
— Чего хотел? Доставить послание от Короля-ворона! Весьма оригинально! Ума не приложу, откуда берутся подобные глупости? Он плел что-то о полях сражений, тронах, серебряной короне, но в основном хвастливые сплетни о другом чародее, коим, очевидно, мнит себя самого.
Осознав, что Винкулюс не подходит для роли грозного соперника, мистер Норрелл пожалел, что вступил с ним в спор. Куда как лучше было бы встретить все обвинения возвышенным и таинственным молчанием. Утешало только то, что когда Лукас и Дэйви выводили Винкулюса под руки, бродяга выглядел весьма жалко.
Затем мистер Норрелл вспомнил о своих выдающихся магических способностях и несравненно более обширных знаниях и уже окончательно успокоился.
Увы, спокойствию не суждено было длиться долго. Снова взявшись за «Язык птиц», волшебник наткнулся на следующий пассаж: «Магия — словно парение птиц в пустоте. На земле нет больше созданий, столь восприимчивых к магическому. Самые ничтожные из них способны покидать пределы этого мира и проникать в Иные Края. Откуда дует тот ветер, что шевелит страницы вашей книги? Там, где беззаботная магия этих крошечных диких созданий встречается с магией человеческой, там, где становится понятным язык ветра, дождя и деревьев, там обретем мы Короля-ворона…»[29]
Встретив лорда Портишеда через два дня после описываемых событий, мистер Норрелл обратился к его светлости со следующей речью:
— Надеюсь, в одном из ближайших выпусков журнала вы упомянете парочкой резких слов Томаса Ланчестера. Долгие годы я считал «Язык птиц» отважной попыткой донести до читателя ясное и исчерпывающее описание магии ауреатов, однако при более тщательном изучении его работ я нашел там возмутительные вещи! Мистика, милорд, мистика!
14
Ферма «Разбитое сердце»
Январь 1808 года
Лет за тридцать до прибытия в Лондон мистера Норрелла, задумавшего поразить мир возрождением английской магии, джентльмен по имени Лоуренс Стрендж вступил в права наследования. Наследство его состояло из полуразрушенной усадьбы, пустынных земель, а также кучи долгов и закладных. Испытание серьезное, что и говорить, однако, рассуждал Лоуренс Стрендж, не существует таких проблем, которые нельзя решить при помощи значительной суммы денег. Поэтому, как множество представителей сильного пола до и после него, Лоуренс Стрендж начал присматриваться к наследницам больших состояний, а так как мужчина он был видный, с изящными манерами и хорошо подвешенным языком, то довольно скоро сумел пленить мисс Эрквистаун, шотландскую барышню с девятьюстами фунтами годовых.
