нужно ничего скрывать. Мне нужен отчет, помимо того, что дадут служащие.
— Как скажете.
Услышав историю Бенно, я узнала, что Эренфест был единственным городом, в котором был храм. Фердинанд заметил, что священников не так много, чтобы их можно было держать в провинциях. Я думала об этом с точки зрения Земли, где в каждом городе обычно есть хотя бы одна церковь.
Но здесь на всё герцогство был только один большой храм. Правда, повсюду были святилища и алтари, посвященные отдельным богам. В магазинах в нижнем городе можно было найти алтари Богу Торговли и Богине Воды, в кузницах — Богу Кузнечного дела и Богу Огня. Кажется, у ворот есть алтарь Богине Ветра и Божеству-покровителю путешественников. В сельских городах и в зимних особняках были небольшие молитвенные комнаты, где поклонялись всем богам, но в результате здесь не было маленьких храмов.
Что касается приютов, то они, как правило, принадлежали мэрам и влиятельным людям города. Чтобы сохранить мир и порядок, несколько поколений назад герцог приказал строить приюты рядом с особняком мэра. Сирот селили там, и в обмен на еду и кров мэрам было предоставлено право использовать сирот как рабов. Сироты были более или менее похожи на служителей, только их хозяевами были мэры и влиятельные люди, а не священники.
— Приют в Хассе был в ужасающем состоянии, — сказал Бенно.
После его слов встал Гил, чтобы начать свой доклад, в котором он сравнил приют с тем, каким был приют при храме до того, как там была организована мастерская.
В отличие от Эренфеста, приюты в других городах не принадлежали храму. Это означало, что живущим там сиротам не давались божественные дары, и, поскольку мэры не были богатыми дворянами, то почти не выделяли денег на их содержание. При этом, хотя сироты и жили в антисанитарных условиях, ни один из них не был полностью брошен, как дети в подвале.
— Детей не запирают в приюте, а потому они выживают, собирая пищу в лесу. Я думаю, что их положение должно хотя бы немного улучшиться, если мы сможем до осени организовать там мастерскую, — сказал Гил, завершая свой отчёт.
Он так сильно вырос с тех пор, как был нахальным маленьким сорванцом… Преодолевая то чувство гордости, которое испытывали родители, просматривая табель успеваемости своего ребёнка, я улыбнулась Гилу и кивнула ему. Он кивнул в ответ, удовлетворённо улыбаясь.
Когда Гил снова сел, настала очередь для доклада Лютца.
— Учитывая, что в их приюте нет божественных даров, как в приюте храма, нам понадобится гораздо больше денег, чтобы улучшить их жизненные условия. Самым проблемным моментом здесь является то, что в отличие от храма, приюты сельских городов не считают всех сирот равными. Я не думаю, что улучшение их жилищных условий будет таким же мирным, как это было здесь.
Лютц вырос в среде, где выживали сильнейшие, даже среди членов семьи. По этой причине он был совершенно сбит с толку, увидев, что в приюте храма строго соблюдалось равенство. Это равенство и было причиной того, что всё прошло так хорошо, но Лютц утверждал, что с нашей стороны было бы неправильно предполагать, что такой результат будет и с другими приютами.
— Более того, директор их приюта был очень похож на священников. Если приют начнёт приносить прибыль, велика вероятность, что он просто украдет её для себя.
— В таком случае, — начала я, — мне лучше построить совершенно новый приют для организации мастерской. Таким образом, мы сможем с самого начала приучить их к тому же образу жизни, что и в храме.
Те, кто привык к миру, в котором выживает сильнейший, инстинктивно знают, что нужно подчиняться тем, кто сильнее, а потому, вероятно, было бы легче использовать мой авторитет, чтобы создать совершенно новую основу, с которой можно начать. Любые городские власти, покушающиеся на кражу прибыли, в результате будут мешать нашему развитию полиграфии — другими словами, они были врагами книг, и я без колебаний готова использовать свой авторитет, чтобы уничтожить их.
— Если мы сделаем приют ещё одной мастерской Розмайн, я не против вложить деньги в строительство. Но если вы собираетесь превратить полиграфию в отрасль всего герцогства, то за это может заплатить герцог, верно?
— Разве это не очевидно? — спросил Фердинанд, приподняв бровь, но Бенно покачал головой.
— Может быть весьма трудно сделать это отраслью всего герцогства.
— И почему же?
— Похоже, служащие не хотят развития полиграфии, — сказал Бенно с суровым видом.
Марк тихо кивнул рядом с ним, а Бенно продолжил.
— Я не знаю, что сказали служащим, когда им дали эту работу, но похоже, им это не понравилось. Как будто их заставили выполнять работу, которая никому не нужна.
Лютц и Гил уверенно кивнули на слова Бенно. Служащие, которые поехали с ними, очевидно, доставили им чрезвычайно много проблем.
— Поскольку вы спросили моё честное мнение, я скажу следующее: трудно поверить, что этим служащим действительно было поручено заниматься развитием новой отрасли, которую поддерживает герцог. Как скромный торговец, я не могу определить, действительно ли они не понимают намерения герцога, специально ли хотят, чтобы полиграфия потерпела неудачу, или они просто глупы. Но, как бы то ни было, с ними план, без всяких сомнений, провалится.
Даже когда я только хотела организовать в приюте храма филиал мастерской Майн, Бенно относился к этому с сомнением, но даже тогда он не сказал мне, что это невозможно. Он только посоветовал мне, как лучше действовать. Но на этот раз ситуация оказалась настолько плохой, что Бенно, торговец с острым чутьём на прибыли и убытки, был уверен, что нас ждет неудача.
Я тихонько ахнула, опасаясь вероятности того, что полиграфию ждёт крах ещё до её рождения, но Фердинанд не выглядел сильно обеспокоенным. На его лице появилась лёгкая ухмылка.
Ох, вот она, его злодейская улыбка. Вероятно, он прямо сейчас придумывает коварный план в своей голове. Я уже могла сказать, что служащих, сопровождавших Бенно и Гила, собирались съесть заживо. Но так как я не желала провала полиграфии, я просто наблюдала, молчаливо поддерживая Фердинанда.
