— Помнится мне, ты в лагере вышел один на один с троллем. Трус так точно не сделает, — уверенно возразил Молчун.
— Я со страху топор еле метнул. Только второй нормально пошёл. Дварф топор не смог метнуть. Стыдоба. И я удивлён, что портки сухими остались, я уже почти побежал.
— Но не побежал. А что до портков… — Арди почесала подбородок. — Помнится мне, я историю слышала про королевскую конницу и городское ополчение. Город какой-то они защищали. Враг уже за стены прошёл, на улицах бились. Не помню, кто с кем воевал, да и не важно. Может, никто и ни с кем, а это просто притча. Прижали их крепко тогда, ополченцев этих с конницей. В клещи взяли. Храбрые и благородные рыцари в сияющих доспехах смогли прорваться через врага и ускакали прочь, громыхая своим прекрасным вооружением, — Арди выплёвывала слова. — А вот ополчение осталось. Оно и понятно, простолюдинов можно тысячами в могилу класть, лишь бы десяток знатных выжил. И плевать, что вы только что вместе бились. Хреново им тогда пришлось. Живыми осталась пятая часть, наверное, но устояла. Бледные от страха, с мокрыми штанами и дрожащими руками. Они выстояли. Чудом, не иначе. И вот вопрос, достойны они уважения? Хрен с ними, с рыцарями. Там причин и поводов десяток может быть. Но вот эти вчерашние крестьяне и ремесленники достойны уважения? Я к тому, Далур, что всем плевать на то, что ты чувствуешь и как обстоят дела с твоими штанами, если ты не побежал. Если ты сделал то, что от тебя требуется. Полтора года назад да, ты струсил. Вчера ты был смелей всех, кого я знаю. И гораздо глупей, но сейчас не об этом. Ты вышел один на один с троллем. Ты схватился один с тремя гоблинами в темноте, чтобы прикрыть нас. Может, ты и трус, но такому трусу я доверю прикрыть спину.
— Она права, — коротко добавил Молчун и замолчал.
— Из-за меня погибли четыре дварфа, которые верили мне, — не унимался Далур.
— Да, погибли. Да, верили, — жёстко бросила Арди. — Но ты уже доказал, что не допустишь такого ещё раз. И, пожалуйста, перестань ныть. Дварфам не идут стенания.
Далур молча уставился в огонь. Его лицо окаменело и не выражало ничего.
— Двое из трёх с камнем на душе. Один из трёх без тёмных пятен в прошлом. Что до тебя, Молчун? — Арди допила пиво и уставилась на него. — Как ты оказался здесь?
Молчун поднял руку к шраму от ожога, покрывающему часть головы, и едва его касаясь погладил место, где было ухо.
— Я без камня. Скорее с золой, — его глаза зло сузились. — Родом из пограничной с Левнаром деревни. Далеко на юге, — он усмехнулся, увидев удивление на лице Арди. — А что ты удивляешься? Мы на севере. Вся страна для нас сейчас далеко на юге.
— Да нет… — немного растерянно протянула Арди, поправляя платок на шее. — Просто мир оказался очень маленьким. Я… Бывала в тех краях тоже.
— Это для тех, кто носа за родной забор не кажет, мир огромный. Стоит только ступить на дорожку, как мир начинает стремительно уменьшаться. Ну так вот. Лет пять назад наше высочайшее величество, барон местный, — Молчун с отвращением сплюнул, — не удержал хрен в штанах во время приёма соседнего барона. Не знаю, кого он там оприходовал, да и откуда мне? Что люди говорили, то и знаю. Короче, соседский правитель обиделся. И по приезду домой начал рати собирать, чтобы за обиду мстить. Но я всего этого тогда не знал. Я шёл с осмотра силков, к поясу были подвязаны несколько заячьих тушек. День погожий, я с добычей. Легко так было на душе. Ноги крылья отрастили, я шёл и земли не касался. Пока не почуял дым. Почуять или увидеть дым в приграничной деревне — всегда к беде. Это страшнее, чем встретить разбойников или шатуна на лесной тропе. У нас мост был старый через реку. Вот как раз к нему я подошёл, когда деревья расступились, и стала видна моя деревня за излучиной. Много домов горело. Суетились какие-то отряды и реяли стяги нашего величества. Не помню, как добежал. Не помню, как в горящий дом влетел. Помню жар дикий и дым, выедающий глаза и лёгкие. Жену и дочь нашёл в дальней комнате. Из живота жены торчал нож. Видимо, она уже просто не смогла сама выбраться. А дочь… Дочь обнимала мать своими тонкими ручками. Думаю, что она просто задохнулась, перепуганная, прижимаясь к дорогому мертвецу. Комната полыхала. Помню, удивился что они такие чёрные. Нелепая мысль. Потащил их к двери, чувствуя, что моя одежда уже дымится. Кожа с рук жены слезла, как перчатка, когда тянул. Понимал, что они мертвы, но тащил, едва не падая от удушья. Тащил пока не потерял сознание.
Он отвернулся от костра и, немного помолчав, продолжил.
— Меня из огня выволокли. Кто-то видел, как я в дом залетел. Только это осталось, — он чуть повернул голову обожжённой стороной. — Ну и по телу есть ещё. Дом догорел вместе с ними. Похоронил потом что нашёл. Дом сестры с родителями тоже сожгли. Только их самих на улице зарубили. Похоронил их целыми. Почти. Пока я силки проверял, чтобы заработать на жизнь, пришёл от соседей отряд мстить за поруганную честь какой-то манды, которую никто в глаза не видел, и эту самую жизнь уничтожил. Его величество знал о готовящемся нападении, но не успел прислать воинов. На несколько часов не успел. Я пришёл, когда пришельцев отогнали. С тех пор я больше в лесах обретаюсь, — он внезапно замолчал.
— Да, дела… — выдавила Арди и уставилась в пустоту.
— Да, порой так выходит… — начал было Адрей, но Молчун перебил.
— Нет. Не надо. Вы спросили, я ответил. Честно. Как все. Меня утешать не надо. Я со своей болью уже сросся. Вы таких историй можете десяток услышать за вечер в любой корчме на границе, да и слышали уже с сотню. Примелькались они, истории эти. Вот только рассказывающему их нихрена не легче.
— Как тебя зовут? — Арди посмотрела в глаза мужчине.
— Молчун, — он отвернулся и закутался в плащ.
Повисла тяжёлая тишина. Даже костёр на какое-то время перестал потрескивать.
— Ложитесь спать, а я сторожить. В полночь разбужу. Вторая стража твоя, — напомнил Далур девушке и, взяв топор, вышел из круга света. Он захватил с собой почти пустой бурдюк с остатками пива.
Арди улеглась между бревном и костром. Почти сразу она размеренно засопела. Адрей встал и побрёл в кусты, в противоположную от дварфа сторону, ослабляя тесёмки на штанах.
Молчун лежал, закутавшись в плащ. Его плечи слегка подрагивали.
Глава 5. Темнота
Под утро похолодало и пошёл дождь. Незадолго до рассвета он забарабанил по листьям и ветвям, по земле и камням, наполняя лес умиротворяющим монотонным звуком. Дождь забарабанил по спящему лагерю, хотя досюда сквозь кроны долетало не так много капель.
— Да, как раз этого не хватало. Сегодня нас ждут мокрые сапоги и плащ. Доброго утречка и хорошего всем денёчка, — поворчав, Арди сладко потянулась, поправила платок на шее и подвинулась к огню, выдыхая облачко пара.
— Доброго, — раздалось из темноты, и к костру подошёл Молчун. — Я бы вас через час поднял, — он указал рукой на светлеющее в разрывах крон небо.
— Ну ладно, не так обидно, — зевнув, девушка указала на похрапывающего дварфа и Адрея. — Пусть досмотрят свои сны, или завтракаем и в дорогу?
— Хороших снов не бывает.
— Да уж. Да и время не терпит. К тому же так они скоро в луже будут лежать. Дождь усиливается, — Арди смахнула с плаща в изобилии лежащие на нём капли воды и придвинулась ближе к кострищу. — Значит, поднимаем.
Далур схватился за топор, когда его тормошили за плечо. А когда понял в чем дело, поприветствовал новый день отборной бранью. Он шумно сделал несколько больших глотков воды из бурдюка. Утер побежавший по бороде ручеёк и накинул на плечи плащ. Захватив топор, он побрёл в сторону от лагеря.
Адрей, разбуженный бранью Далура, тёр глаза. Чуть пригладил всклокоченные волосы и, налив в котелок воды, поставил его на огонь.
— Я травок сушёных взял, попьем перед дорогой, — широко зевнув сказал мужчина. — Дай, Молчун, ещё котелок. Каши немного сварим. Пока совсем не рассветёт, я думаю, выходить не стоит. Эх погода…
