Он нашёл мужей для моих сестёр, и место среди воинов — для моего брата. Мне он не нравился. Он всегда следил за мной.
К балкону проплыло необыкновенно большое облако дыма. Глубоко вдохнув, Фростпайн подул, как если бы он был кузнечными мехами, отталкивая облако. Он выдыхал и выдыхал, пока в воздухе вокруг них не осталось дыма.
— Я был «угрюмым». Большую часть времени я проводил с кузнецом, был у него на посылках. Когда я подрос, он начал учить меня. Мне это нравилось, но и раздражало тоже. Чего-то не хватало. Это как всё время протягивать руку к инструменту, лишь чтобы обнаружить, что его нет на месте. В некоторые дни я так выходил из себя, что только и мог бежать, бежать и бежать.
Он замолчал, закрыв глаза. Наконец, он продолжил:
— Когда мне было пятнадцать, мачауни умер. Он умер — и вся моя магию, которую он забрал, и использовал со дня моего рождения, магия, за которую он платил моим родителям — она вернулась ко мне. Я едва не умер. Мои вены как будто горели. Он даже не знал, что это была за магия. Он использовал её, чтобы получить желаемое. А я, когда я впервые вошёл в кузницу, после того, как поправился? Я услышал пение металла. Мои инструменты расплавились, когда я взял их в руки. Кузнец выгнал меня. Моя жизнь пошла под откос. И мои родители сказали мне, что это было для моего же блага. Даже слепой увидел бы, что они продали мою силу для своего блага.
— Ты никогда не рассказывал, - прошептала Даджа, её глаза защипало. От рассказа о его детстве ей хотелось плакать.
— Я очень, очень долго злился. Я хотел ненавидеть весь свет. Потребовалось много работать, чтобы оставить этот гнев позади, чтобы понять всю его бессмысленность. Если я думаю о прошлом, я опять злюсь, поэтому я стараюсь о нём не думать.
— И что с тобой случилось? И с твоей семьёй?
— Я ушёл. Пришлось — учить меня было некому, а учить было надо. Я всё ещё получаю вести от своей младшей сестры. Я не сразу повзрослел достаточно, чтобы писать ей.
— Неудивительно, что ты расстроился.
Он вздохнул:
— Ларк права — вам четверым это нужно. Просто воспоминания слишком остры.
— Я думаю, скоро это закончится, - заверила его Даджа. - Обещаю, что когда получу свою магию назад, я никогда больше её так не отдам.
Встав, Фростпайн подошёл к ней и поцеловал в лоб:
— Только это мне и нужно было услышать, - сказал он.
Пока следующим утром они ехали посмотреть на ледник, Трис держала пальцы скрещенными на то, что поход уведёт их от дыма, который застилал Золотой Кряж насколько хватало глаз. Мучивший её всю ночь кашель ненадолго отступил, когда дорога, которой они следовали, пошла вверх, мимо маленькой шафрановой долины. «Кто бы мог подумать, что такие мелкие растения могут так дорого стоить?» - думала она, когда Браяр указал на частично спалённую им террасу.
Ехавшая рядом с ней Сэндри вопреки своему обыкновению не была разговорчивой. Магическое напряжение её ткания сказалось на ней во время сна, как и предупреждала Ларк; она была бледна, её глаза слипались, и она полу-дремала в седле. Следом за ними ехали Нико, Яррун и Ларк, болтая друг с другом. Золотокряжский маг предложил поехать с ними до съезда в долину с ледником: он хотел посмотреть на ход полевых пожаров. В хвосте колонны ехал Браяр, вызвавшийся присматривать за вьючной лошадью, которая везла их обед.
Польям, всё ещё выкрашенная в ярко-жёлтый цвет, и Даджа ехали впереди. Как только скворец Трис по имени Крик перестал прочирикивать ей ухо, и отправился охотиться за завтраком, Трис погнала своего пони вперёд, чтобы поговорить с ними.
— Жаль, что так получилось с шафраном, - говорила Дадже Польям. - Мы его обычно и покупаем здесь. Леди Инулии нужно чудо, чтобы эта долина выжила до следующего урожая. Им нужны дождь, медь и шафран. И сейчас у них нет ничего из этого.
Трис посмотрела на лежавшую внизу долину. Далеко-далеко внизу она могла видеть край мелеющего озера: их дорога вела их к питавшей его реке.
— Хотела бы я, чтобы я могла что-то сделать, - пробормотала она, ударив кулаком по бедру. - Дома я бы вызвала штормы, и лило бы как из ведра!
— Правда могла бы? - смеясь спросила Польям. - Неужели?
— Могла бы, - хмуро сказала Даджа. - И задумалась бы не больше, чем если бы переворачивалась на другой бок в кровати.
Веселье сошло с лица Польям:
— Ты серьёзно?
Трис вывела своего пони на внешний край дороги. Теперь та шла вниз по склону, в лесистую расщелину, через которую входила в долину Золотого Кряжа маленькая, ворчливая речка, питавшая озеро.
— Не рассказывай ей про всё, что я могу делать, - посоветовала она Дадже. - Это может только заставить её нервничать.
— Да, может, - признала Даджа. Уже для Польям она сказала: - Трис иногда заставляет меня нервничать, а ведь она — моя саати.
Польям покачала головой:
— Слышать, как каков называют саати — такое чувство, как будто мир расходится по швам.
— А как ещё мне их называть? - удивлённо спросила Даджа. - Трис, Браяр, Сэндри — они мне близки как родные. Это было долгое лето, - сказала она, пытаясь объяснить их дружбу, и зная, что объяснение никуда не годилось. - Мы через многое прошли вместе.
Яррун подъехал к ним сзади:
— Вы должны извинить меня, но дальше я не поеду. Ледники меня не интересуют, - объявил он. - Их сила не сочетается с моей. Здесь я должен вас покинуть, - он повернул своего скакуна, направившись к сторожевым башням, стоявшим по обе стороны реки в месте, где она входила в долину Золотого Кряжа.
— Возможно, у тебя получалось бы лучше, если бы ты интересовался, - пробормотала Трис. - Включает их твоя сила, или нет, - Яррун начинал действовать ей на нервы. Он был так уверен, что все его действия были правильными и верными. После того, что сказала Розторн, и после всех прочитанных ею с начала своего магического обучения книг, она сомневалась. Она чувствовала сухость лежавшей внизу долины. Сухость не ограничивалась горевшей травой, обмелевшим озером, или увядшими полями. Почва повсюду была иссушенной. Она могла видеть коричневый цвет кончиков листьев и иголок на всех деревьях; от их вида ей хотелось чесаться.
Пока они
