— Ну, в таком случае я погуляю по парку…
Молодой человек склонил голову, четко повернулся через правое плечо (как и предписывали здешние уставы в отличие от тех, к которым Сварог привык со времен курсантской юности) и бодрым шагом удалился в сторону резиденции. Сварог неторопливо направился в направлении одного из флигелей по мощеной желтовато-белым мрамором дорожке.
Парк был красивым — с фонтаном, горбатым мостиком через ручеек, статуями конных рыцарей и одетых по давно канувшей в небытие моде прекрасных дам. Вот только редким он был, на взгляд Сварога, очень уж далеко стояли друг от друга ухоженные деревья и кусты. Ну, на вкус и цвет товарищей нет — Канцлер как раз не любил чащобы, охотой, в отличие от многих, не интересовался совершенно. Главным его увлечением (если не считать той самой красавицы-блондинки, молодой графини, о которой знало не так уж и много людей, и сплетни, в общем, не ходили) была рыбалка на Сильване. Как правило, Канцлер уходил на парусном корабле в Артадельское море, где и довил золотистого марлана. Красивая рыбина, длиной чуть ли не в уард, чертовски осторожная, со своими сложными привычками — но даже отлично их знающие опытные рыбаки далеко не всегда возвращаются с добычей, так что два-три марлана — уже несомненное достижение. Вердиане, к зависти не одного любителя рыбалки, это удалось — правда, никто не стал никому говорить, что рыбину, уже малость оглушенную парализатором и изловленную за час до того, ей насадили аккуратненько на крючок подводные пловцы доктора Латрока. В рамках той же психотерапии, включавшей в себя (Сварог испытал некоторое смущение при воспоминании о курсе лечения в «Лазурной бухте») самые разнообразные процедуры…
Он подумал мимолетно: интересно, если он все же выберется на пару недель в «Лазурную бухту», устроит ли ему доктор Латрок в рамках психотерапии какую-нибудь инсценировку вроде ненароком найденной в развалинах «старинного» замка серьги или насаженного на крючок марлана? С него станется. У Латрока хватит умения устроить что-нибудь такое, что Сварог примет за чистую монету — благо хитрая аппаратура, позволяющая безошибочно определить, когда благородный лар говорит правду, а когда лжет или просто о чем-то умалчивает, до сих пор — стационарная, приличных размеров, и портативного варианта пока не предвидится, как ни стараются технари Марлока…
Ага. До флигеля оставалось уардов сто, когда на крыльце появилась знакомая фигура, одетая на сей раз совершенно иначе, чем когда-либо раньше. Сварог шагал к зданию столь же неторопливо.
Он не прилагал никаких усилий к тому, чтобы Интагар стал участником сверхсекретного совещания в предельно узкому кругу — Канцлер сам изъявил такое желание. Ну, о мотивах Сварог, как ему казалось, догадался.
Интагара сюда привезли сутки назад, вчера утром — следовало (и Сварог полностью с Канцлером согласился) предварительно обстоятельно рассказать ему о кое-каких тайнах Империи (в которые посвящен далеко не всякий лар) и массе необходимых подробностей. Чем несколько часов и занимались Канилла с Томи — как люди, давно и хорошо Интагару знакомые — даже Интагар с его умом и хладнокровием, впервые оказавшись в Империи, да еще для участия в столь представительном совещании, испытывал нешуточную оторопь и робость…
Потом девушки доложили Сварогу, что с поставленной задачей, очень похоже, хорошо справились — довольно быстро преодолев робость, Интагар сам начал задавать толковые и дельные встречные вопросы.
Ну, а вечером на него, уже по просьбе Сварога, которую Канцлер принял без возражений и сам поговорил с принцем Диамер-Сонирилом, на Интагара пролилась кое-какая имперская милость — здесь прямо-таки ничтожная, а вот на земле весьма даже нешуточная.
Сейчас Интагар щеголял в новеньком мундире Канцелярии земных дел, алом с зеленым, обильно расшитым золотом. Три золотых птицы на красном стоячем воротнике означали всего-навсего чин премо-канцеляриста — если каламбурить, невелика птица. В земной чиновничьей табели о рангах четырнадцать классов, в Империи двенадцать, но сходства хватает — и здесь, как на земле, обладатели трех низших чинов приравнены всего лишь к сержантам, даже не гвардейским, армейским.
Однако здесь есть свои нюансы, понятные лишь тем, кто, подобно Сварогу, хорошо знает имперские и земные реалии. На земле обладатель даже самого низкого имперского гражданского чина неофициально приравнен к генералу — Империя порой кое-кого удостаивает чина или звания даже выше, но случается это довольно редко. Так что на земле Интагару обеспечены как почет, так и лютая зависть многих титулованных господ — ну, перетерпят, корявые…
А пышность мундира — это уже инициатива предшественника Диамер-Сонирила. В Канцелярии земных дел самые роскошные у чиновников Империи мундиры. Даже обладатель самого низшего чина сияет золотым шитьем — а у высших чинов из-под него и мундирной ткани почти не видно, главным образом на спине, но и она в должной степени украшена причудливым шитьем.
Это не блажь и не прихоть, а точный расчет. Роскошь мундиров служит той же цели, что и откровенно вульгарная, аляповатая роскошь, с какой устроена резиденция Диамер-Сонирила. Любой житель земли, не исключая монархов, должен поневоле испытать должное почтение при встрече с самым мелким чиновничком Канцелярии земных дел, выряженным гораздо пышнее, чем самые высшие земные придворные чины, не говоря уж о генералах и маршалах, высокая политика-с, наглядная агитация — хотя последний термин здесь и неизвестен, его аналогов полно и на земле, и в Империи…
Сварог присмотрелся. На лице Интагара он уже не заметил ни робости, ни оторопелости — скорее уж там присутствовала некая мечтательность. Что было, конечно, сильно — до сих пор понятия «Интагар» и «мечтательность» как-то не сочетались…
— Ну, как настроение и самочувствие? — весело спросил Сварог.
Интагар (с чьей бульдожьей физиономии так и не исчезла полностью мечтательность) не сказал, а именно что воскликнул:
— Словами и не опишешь, государь! Империя, такое совещание, наконец, этот мундир… Я рассыпался бы в благодарностях, но прекрасно знаю, что вы этого не любите…
— Терпеть не могу, — кивнул Сварог. — Я вам уже говорил как-то: лучшей благодарностью будет отличная работа. Каковая скоро начнется. Надеюсь, вы уже достаточно собрались с духом, чтобы отбросить все эмоции и работать с присущей вам хваткой? Вы все же не юный кадет, получивший первый офицерский чин…
— Конечно, государь! — отчеканил Интагар, моментально согнав с лица остатки мечтательности и прочих посторонних эмоций, став прежним хладнокровным и цепким бульдогом. — Полностью готов. Признаться, трудновато было обдумать и уместить в голове все, что мне рассказали и показали графиня Дегро и маркиза Томи… но, смею думать, у меня получилось.
— Вот и прекрасно, — сказал Сварог. — Головоломнейшая задача перед нами стоит, перед всеми, а потому…
Он замолчал, обернулся на стук распахнувшейся двери флигеля. По ступенькам легким шагом спустилась Канилла, в мундире со всеми наградами и знаками отличия, в начищенных сапогах (на сей раз не белоснежных пижонских, а строго уставных черных), при кортике, со строгой косой, уложенной на спине овалом.
Она лихо отдала честь на ронерский манер:
— Командир! Докладываю: готова и собрана. Простуду вылечили еще вчера. Следую в зал совещаний.
Все это было произнесено без тени легкомыслия и улыбки, крайне серьезным уставным тоном.
— Вольно, лейтенант, — сказал Сварог. — Шагом марш.
Она прищелкнула каблуками и направилась в сторону резиденции Канцлера — не отбивая шаг, но и не вольной штатской походочкой. Интагар, глядя ей вслед с несомненным одобрением, сказал:
— Совсем другое впечатление… Совсем другой человек. Солидная, серьезная, будто и не она. Никаких тебе куцых платьишек и дерзких вырезов. Вчера и она, и маркиза Томи были одеты и причесаны точно так же. Вот это я одобряю. — И повторил: — Совсем другой человек…
— Все зависит от места действия, — усмехнулся Сварог. — Здесь она — на крайне важной и ответственной службе, прилагает все усилия, чтобы выглядеть как раз серьезной и солидной, без тени легкомыслия или ветрености. Кстати, она на хорошем счету, за ней числится парочка нешуточных достижений. Видели ее регалии? Их в данном конкретном случае зря не вешали, тем более что один знак отличия мой, а я подхожу с большим разбором.
