Поразмыслив, Димка придумал версию, возможно и неверную, проверить ее все равно невозможно, но, по крайней мере, объясняющую непонятность с разговором.
Все общение с людьми Димка ведет через яггая. То есть, произнесенные слова слышит яггай, услышанное обрабатывает разум человека, затем разум сочиняет ответ, но произносит его яггай. Упрощенно говоря, слышит человек, поэтому Димка все понимает, но говорит - яггай, поэтому многие слова произнести невозможно. Яггаю их произношение неизвестно.
Для иллюстрации своего положения Димка придумал следующую аналогию: он в теле яггая похож на человека, запертого в комнате с пультом управления, все связи с внешним миром - только с помощью этого пульта. Динамики передают человеку слова других людей, он их осмысливает и приходит к пониманию. Когда же нужно ответить, вместо микрофона он видит только набор клавиш. Нажав на одну, он может выдать во внешний мир одно слово. Моя, твоя, понимать, есть, быть... И набор клавиш очень ограничен.
Вот так и живи...
Можно было бы потренироваться, рано или поздно "набор клавиш" увеличиться, но произношение никогда Димке не давалось. Если переводил он, благодаря интуиции, очень даже неплохо, то слушая его рязанско-тверской акцент учительница просто страдала.
Тут в камере появился сосед.
Вечером второго дня в камеру затолкали тощего парнишку с сильно избитым лицом. Телосложение и лицо - все, что успел рассмотреть Димка, прежде чем дверь захлопнули. Даже не очень понятно, человек ли парень. Ночное зрение в полной темноте давало только смутный силуэт.
Парнишка был то ли сильно испуган, то ли обкурен, то ли просто такой болтун по жизни. Остаток вечера и большой кусок ночи он сидел в углу и произносил длинный бесконечный монолог. Темой монолога было все, что приходило парню на ум: каким он был дураком, когда полез в дом с хорошей охраной, что хозяйка этого дома сама виновата, как нужно было слушать маму, которая говорила, что дочка хозяйки тоже сама виновата, как ему хочется есть, а уж служанки все поголовно были сами виноваты, как его избили позавчера то ли подельники, то ли конкуренты, какие сволочи здешние полицейские, и лично господин Трррррр.
На господине Трррррр Димка заинтересовался. Это было имя Длинного. Димка попытался задавать вопросы, что привело к скачкам монолога и повышению градуса бредовости ситуации. Примерно так:
- ...всегда когда берут честного трррррррр начинают пытать чтобы выдал друзей а сами знают что трррррррр своих не выдают и господин Трррррр это знает а все равно говорит своим тррррррр узнать а как они узнают если трррррррр своих не выдают только пытать а потом господин Трррррр...
- Кто это?
-...господин Трррррр в трррррр служит начальником тррррррр трррррррр он всегда в черном ходит сумасшедший все говорят даже сами трррррр...
- Кто это?
- ...трррррр всегда честных трррррррр хватают и пытают даже не разбираются хочет он или не хочет...
Из вот такого потока сознания Димка выловил несколько ценных фактов.
Длинный, он же господин Трррррр - начальник службы местной полиции. Причем полиция делится в столице на три части: городская полиция, которая занимается преступлениями против горожан, королевская полиция, чья епархия - преступления против дворян и третья полиция, которую Димка назвал жандармерией, эта занималась государственными преступлениями, той же контрабандой. Знаками различия служили шарфы разных цветов. Какие у кого сокамерник не называл, но можно сообразить, что Верзила, расследующий дело о контрабанде, относится к жандармерии. Цвет же его шарфа - черно-голубой. Цвета королевской полиции остаются загадкой: Длинный шарфа, как и вообще формы, не носил. То ли потому что в данном случае был "привлеченным специалистом", то ли его отдел - что-то вроде оперативников, которым можно ходить без формы. Может быть, конечно, Длинный был личностью независимой и ходил, как хотел.
Появилось интересное знание о здешних документах. Если тебя хватали на улице - занималась этим городская полиция - то паспорт не требовали, сразу волокли в ближайший участок. Если, конечно, рядом не оказывалось несколько лично известных и уважаемых полицейскими личностей, которые могут подтвердить твою личность. Именно на этом и погорел бедолажный сокамерник: личности-то нашлись, и полиции они были прекрасно известны, вот только с неудачной стороны... Впрочем, водворения в камеру можно было избежать. Достаточно показать бумагу с разрешением на въезд в город или справку из участка. Или пару монет.
Все это было очень занимательно, но для яггая, и так уже сидящего в камере, совершенно бесполезно.
Наутро лязгнул засов, стражники вытащили сонно сопротивляющегося сокамерника, затем, часа через два вывели щурящегося от света ламп Димку. Его отвели в помещение, где скороговоркой сообщили, что он, как личность невиновная в контрабанде, может идти на все четыре стороны. После чего сунули его котомку и вытолкали за дверь.
Димка постоял, глядя на узкую улочку, на которой он находился. Оглянулся назад. Дверь за ним уже закрыли, за спиной была высокая каменная стена без единого окна. Заглянул в котомку. Все на месте. Даже кусок жареного мяса. За три дня кусок сильно изменил запах и, хотя на тухлый не походил, Димка решил выкинуть его. Запахи-то поменялись, может этот кусок смердит как дохлая корова. На дне лежала тряпочка, в которую по-прежнему были увязаны несколько монет, колечко - боевой трофей и серебряная медаль-немедаль. То ли здесь очень честные полицейские, то ли побрезговали рыться в вещах дикаря. Обыскать как следует ведь побрезговали. Поэтому за поясом набедренной повязки с надписью "Wrangler", по прежнему находился бумажный комок. Документ с правом въезда в город.
Димка вздохнул, уложил вещи в мешок и забросил его на плечи.
Ну вот, ты в столице.
Что дальше?
Направо или налево?
Димка покрутил головой. Слева улочка почти сразу сворачивала, и куда она ведет было не видно. Справа...
Справа улица выходила на небольшую площадь, живописно украшенную виселицей. На виселице болтался постоялец.
Взгляд приблизил виселицу и Димка пожалел о том, что у него есть такая особенность. Под перекладиной мерно покачивался из стороны в сторону его бывший сокамерник...
Суд здесь скорый...
В животе печально булькнуло. Сразу пропало любое желание добывать средства на жизнь воровством.
В животе булькнуло еще раз, потом желудок перевернулся с боку на бок и напомнил, что два дня его плотно кормили, а вот сегодня зажали завтрак. Правильно, тюрьма - не гостиница, зачем кормить того, кого с утра все равно выпустят.
