— Замолчи! — грубо прервал его староста, который, как и большинство жителей острова, знал, что волшебник может иногда сокрыть истину за витиеватой речью или не высказать ее вслух, но если уж он что-то утверждал, это означало, что все так и есть. Люди стояли и дивились, чувствуя, как уходит страх и тяжесть спадает с их плеч. Сгрудившись вокруг своего молодого волшебника, они просили рассказать им всю историю сначала. Подошли другие островитяне, и пришлось и для них повторить рассказ. К ночи Геду уже не надо было ничего рассказывать — народ рассказывал все сам, притом даже лучше, чем он. Деревенские сказители уже успели подобрать к его рассказу старинную музыку и теперь пели «Песнь Ястреба». Костры горели не только на островах Нижнего Торнинга, но и по всей округе, в городках, лежащих к югу и востоку от него. Рыбаки в лодках громко перекликались, сообщая друг другу радостную весть, которая полетела от лодки к лодке, от острова к острову: зло отвращено, и драконы никогда больше не прилетят с Пендора.
И эту ночь, только одну эту ночь, Гед провел спокойно: никакая тень не могла пробраться сквозь свет Костров Благодарения, которые горели на всех холмах и прибрежных песках, не могла прорваться сквозь хороводы смеющихся танцоров, окруживших волшебника и поющих хвалу в его честь, — они раскачивали факелы, от которых крупные яркие искры разлетались по ветру и тут же на лету гасли.
На другой день Гед встретился с Печварри, который сказал:
— А я и не знал, господин волшебник, что ты такой могущественный.
В голосе у него был страх, так как он посмел претендовать на дружбу с великим волшебником, но помимо страха был и упрек: Гед не спас его ребенка, хотя и убил драконов. После этой встречи Геду снова стало не по себе, а нетерпение, заставившее его поехать на Пендор, теперь гнало его прочь из Нижнего Торнинга. Несмотря на то что жители с радостью оставили бы его на острове для того, чтобы петь ему хвалу и хвастаться им, он покинул дом на поляне и ушел, ничего не взяв с собой, кроме книг, посоха и отака, который путешествовал, как всегда, у него на плече.
Он отплыл в весельной лодке с двумя молодыми рыбаками из Нижнего Торнинга, которые добились чести быть его гребцами. И каждый раз, когда они, ловко лавируя под окнами и нависающими над водой балконами домов, обходили суденышки, которыми буквально забиты все восточные каналы, и шли мимо причалов, мокрых от дождя пастбищ Дромгана, зловонных хранилищ масел, они начинали громко петь о его подвигах и насвистывать «Песнь Ястреба». Они уговорили Геда провести с ними ночь и рассказать им историю о драконах. И когда он наконец добрался до Серда и попросил капитана провезти его до Рока, ^от, поклонившись, сказал:
— Это большая честь для меня и для моего судна, господин Волшебник.
Так Гед распрощался с Девяноста Островами, но даже когда корабль вышел из Внутреннего Порта на Серде, повернул и поднял паруса, восточный ветер почти не давал ему двигаться. Все это было странно, так как зимнее небо выглядело чистым и казалось, что уже с утра установилась мягкая погода. Расстояние от Серда до Рока составляло всего тридцать миль, и они продолжали идти, невзирая на ветер. И даже когда ветер усилился, судно все равно продолжало двигаться вперед. Маленькое судно, как почти все торговые суда Внутреннего Моря, имело высокий косой парус, который можно было повернуть так, чтобы он подхватывал встречный ветер, а капитан был исправный моряк, гордый своим умением вести корабль. Маневрируя и поворачивая то на юг, то на север, они все же продвигались в восточном направлении. Ветер принес тучи, а затем дождь; он все время менял направление и обрушивался шквалом, и теперь они опасались, что судно перевернется.
— Господин Ястреб, — обратился капитан к молодому волшебнику, который во время всего плавания находился на самом почетном месте, возле него на корме, хотя, по правде говоря, трудно сохранить достоинство, когда рвет ветер и хлещет дождь и ты, в облепившем тебя, набухшем от воды плаще, являешь собой жалкое зрелище.
— Господин Ястреб, не можешь ли ты заговорить этот ветер?
— Сколько нам до Рока?
— Немногим больше чем полпути. За последний час мы почти не продвинулись.
Гед произнес какое-то заклинание, и ветер немного стих. Некоторое время корабль двигался довольно быстро. Но с юга вдруг со свистом налетели один за другим сильные порывы ветра, и судно снова отбросило на запад. Облака на небе съежились и стали дробиться. А капитан в бешенстве заорал:
— Чертов ураган дует сразу со всех сторон! Только волшебный ветер может провести нас через этот шторм, господин Ястреб.
Судно и его команда подвергались опасности из-за Геда, и он вдохнул магический ветер в паруса. В ту же минуту судно взяло курс на восток, и капитан сразу повеселел. Но постепенно порывы магического ветра замедлились, хотя Гед все еще пытался удерживать его силой. С угрюмым видом Гед слушал капитана. Вдруг корабль с опавшими парусами на мгновение как бы неподвижно застыл на волнах среди неистовства дождя и бешеного ветра. Затем со страшным грохотом судно накренилось и, как перепуганный кот, сделало прыжок в сторону севера.
Гед схватился за пиллерс, так как судно уже почти лежало на боку.
— Поворачивай к Серду, капитан! — крикнул он.
Капитан выругался и заорал, что он никуда не пойдет.
— Идти назад? И это когда на борту волшебник и капитан, лучший на всем торговом флоте? И судно самое надежное из всех судов в Земноморье?!
Корабль снова закрутило, будто втянуло в водоворот. Чтобы не вылететь за борт, капитан схватился за ахтерштевень.
Гед сказал ему:
— Высади меня на Серде и плыви, куда тебе надо. Этот ветер против меня, а не против твоего судна.
— Против тебя? Рокского Волшебника?!
— Хозяин, а ты слышал когда-нибудь о Рокском ветре?
— Да, он отгоняет злые силы от Острова Мудрых. Но какое это все имеет к тебе отношение, Укротитель Драконов?
— Это останется между мной и моей тенью, — ответил Гед загадочно, как и подобает волшебнику. Он больше ничего не добавил, пока они шли назад к Серду под спокойным ветром и прояснившимися небесами.
Когда Гед ступил на берег Серда, на душе его скребли кошки, а сердце теснил страх.
В преддверии зимы дни становились все короче, сумерки теперь наступали рано, а с сумерками росло у Геда какое-то неуютное чувство, ему казалось, что за каждым поворотом улицы таится угроза, и он вынужден был взывать к своему мужеству, чтобы не оглядываться и не видеть того, что было за его спиной. Он пошел в Дом Моря, где путешественники и купцы вкушали обильную пищу, которую бесплатно предоставляли им городские власти, и могли переночевать в большой длинной зале — таким было гостеприимство островов Внутреннего Моря.
