– Поклянись!
– Ей-богу! Клянусь аллахом! Да пронзит меня карающий меч Албакона! Да грядет на мою…
– Достаточно. Подойди! – велел главарь.
Оскар послушно выполнил приказ. Глава шайки быстро обшарил лошадь, не побрезговав даже несвежим потником, и личные вещи Оскара. Почтовая ворона, все еще томящаяся в неволе, сварливо закаркала, когда ее сжали руки вора. Главарь разочарованно скривился, потом вдруг ухватил Оскара за подбородок и приблизил лицо жертвы к себе.
– Слу-ушай! Знакомое лицо! Я не мог тебя где-нибудь видеть раньше?
Оскар застонал.
– Только не говори мне, что узнал во мне старого друга из Дольчезадо и что твоя супруга до сих пор вспоминает мое лицо, когда у нее подгорает мясо! Еще одного сопливого Солли я не переживу! Ты нигде не мог меня видеть, понятно? Я дипломат! Путешественник! В вашем городе первый раз в жизни!
– Дипломат, говоришь? А ну разведи руки в стороны! Не так, пошире! Еще шире! Покажи ногу!
– Я тебе что – танцорка из балета? – возмущенно зашипел Оскар, но, ощутив холодок ножа на шее, ногу все-таки приподнял.
– Ну-ка, ну-ка… вспомнил! Ярмарочная площадь! Выступление цирка! Ты ходил по проволоке! Значит, говоришь – дипломат?
– Искусство балансирования – одно из основных в дипломатии,– не моргнув глазом, отчеканил Оскар.
– Ага. На проволоке.
– Нигде лучше этому не научишься.
– Ладно,– смягчился грабитель, пряча оружие.– Стыдиться нечего. Циркачи нам почти как братья. Мой покойный отец всегда говорил: люди в трико и мягких тапках должны помогать друг другу. Забирай свои гроши и проваливай.
Оскар, не веря своему счастью, протянул ладонь. В нее упали несколько сентаво, сверху тяжело брякнулся золотой паунд.
– Но позволь! Ты взял больше!
– А плата за работу? – невозмутимо улыбнулся вор.
– ЭТО ты считаешь работой?
– Кто на что учился.
– А метательные ножи?! – окончательно расстроился Оскар.– Серебряные рукоятки под мою ладонь, специально рассчитанная форма лезвий, инкрустация горным хрусталем, работа самого…
– Хочешь поймать? Ребята, кидайте…
– Не надо! – поспешно отказался Оскар.
– Правильно,– усмехнулся вор.– Торговаться будешь на базаре. А теперь беги отсюда, дипломат, так быстро, как только умеешь, пока я не передумал. У тебя сейчас финансов в самый раз. Не так мало, чтобы голодать, но и не так много, чтобы беспокоиться об их сохранности. В крайнем случае – дашь урок балансировки на площади. А ты хитер, лис! Ладно, иди.
Оскар развернулся и, старясь не уронить остатки достоинства суетливостью, занес ногу, собираясь забраться на лошадь.
– Э, нет! – твердо сказали сзади.– Кобыла останется.
– У нее сложная артистическая натура,– предупредил Оскар.
– У меня тоже,– хохотнул вор.
Оскар молча пожал плечами, бесстрастно наблюдая, как темные фигуры растворяются в полумраке. Тускло горящий фонарь снова вспыхнул, словно опомнившись. Последний из грабителей по знаку главаря вскочил верхом на Подлюку и поскакал, победно вздернув подбородок.
Оскар дождался, пока он удалится до конца квартала, и три раза резко хлопнул в ладоши. Подлюка как подкошенная рухнула в поклоне, а всадник кувыркнулся с ее спины прямиком в сточную канаву. Из-за угла ветер донес еле слышный смех главаря.
Не теряя времени, Оскар вскочил на подбежавшую лошадь (она выглядела весьма довольной) и погонял до тех пор, пока они не оказались на ярко освещенной улице, по которой одна за другой катились кареты. Под ажурной решеткой ворот величественного палаццо, облицованного желтым мрамором, он дал старушке Подлюке передохнуть, и сам перевел дыхание.
Что-то царапнуло ладонь, и Оскар испуганно поднес ее к лицу, но обнаружил только безобидный твердый прямоугольник визитной карточки: «Шухер и компания. Срочное решение финансовых проблем за умеренный процент. Часы работы с 21.00 до 9.00».
Пока Оскар нервно посмеивался, около него притормозила карета, окошки которой были затянуты плотной сеткой.
Колеса еще не перестали вращаться, а к карете со стороны дворца уже бежали трое: высокий сухой мужчина в бархатных штанах и коротком плаще, под которым угадывались очертания пистоля, и с трудом поспевающие за ним слуги.
Вооруженный мужчина вскользь покосился на потную взмыленную лошадь Оскара и приник к решетке. Дверь кареты распахнулась, и оттуда буквально вывалился пассажир, обряженный в черную мантию до полу, из-под которой торчали вызывающе яркие сапоги. Под мышкой у него компактно умещались остроконечный колпак и огромная черная книга с крестом на обложке.
– Надо же,– подивился про себя Оскар.– Да у них здесь прямо помешательство какое-то на магии.
– Пан Ректор? – строго окликнул мужчина, вышедший из дворца.– Неужели вы? Наконец-то.
– Простите меня, пан канцлер! – умоляюще сложив руки, выкрикнул гость.– Ради бога, простите!
– Бог простит. Что так долго? – сурово осведомился канцлер, не обращая внимания на навострившего уши Оскара.
– Прошу прощения, ясновельможный пан, на улице Божественного Провидения затор. Вознице что-то дьявольское привиделось. Вывалился, скотина, с сиденья, бросил вожжи, заорал – лошади, естественно, понесли. Еле остановили, имеются пострадавшие.
– Что именно привиделось?
– Не то лиса, не то енот в иголках,– махнул рукой Ректор.– Очередная погань, прости господи. Да вы же знаете…
К сожалению, канцлер знал. Не далее как вчера он лично столкнулся в своей собственной спальне с существом, назвать породу которого словами или просто опознать так и не смог. Бурое страшилище, у которого ноги растут из шеи, а глаза на лбу – иначе не скажешь. Причем живое и вполне здоровое страшилище – вот что жутко-то! Опасную игру с магией затеял старик Наместник, очень опасную…
Канцлер стряхнул с себя оцепенение и повернулся к Ректору, который уже минуты две что-то вещал, патетически размахивая руками.
– Узнал бы кто, убил своими руками!
– Что-что? – перепугался Ректор.– Я не… Вы не думайте! Если вы насчет перерасхода, то это не от меня… Мыши мрут, скоты, не успеваем новых завозить… Опять же два мешка крупы сожрали…
– Вы о чем? – не понял канцлер.
– Так я же… мыши… – растерялся Ректор.
Не выдержав, Оскар хихикнул и тут же прикрыл рот ладонью, но было уже поздно: на него обратили внимание.
– Нас подслушивают! – заорал Ректор.– Пан канцлер!
Оскар не стал дожидаться, пока его вежливо или невежливо (что более вероятно) попросят отойти в сторону, и ретировался сам, со всей скоростью, на которую была способна лошадь.
– Сегодня же разберусь и накажу! – клятвенно заверил канцлера Ректор, проводив Оскара негодующим взглядом.– Больше не повторится! С этой минуты лично каждую крупинку…
