Она пыталась подобрать нужные слова:
— Я ничего не заметила, когда путь открылся… все было по-прежнему. Но я чувствовала… какой-то шум, может, я его и не слышала. В общем, что-то такое, чего я сейчас никак не могу припомнить…
Когда она стала рассказывать об этом здесь, в этой тихой комнате, ужас, который вчера на лесной тропе она не позволяла себе почувствовать, обрушился на нее ледяной, сбивающей с ног волной; она съежилась и задрожала на своем стуле. Голос ее звучал тоненько и ломко:
— Я никогда раньше не боялась в лесу!
Она посмотрела в темное лицо Хозяина, надеясь найти там поддержку, желая, чтобы он поделился с ней своей силой.
Некоторое время он молчал; потом наконец тихо пробормотал:
— И все же ты пришла.
— И еще кто-то… Софир сказал мне, что еще кто-то пришел сюда, какой-то мужчина…
Хозяин кивнул. Было заметно, что он весь охвачен неким сильным чувством, которое тщетно пытается скрыть. Наконец он произнес какое-то слово или имя — Айрин не поняла —…хьюраджа… и снова посмотрел ей в глаза, внимательно, вопрошающе.
— Он пришел с севера… из Столицы? — спросила она, хотя уже знала ответ.
— С юга. Как ты. По Южной дороге. Как ты сама пришла тогда в первый раз — не зная ни нашей страны, ни языка.
Любопытство, желание непременно узнать всю правду оказались сильнее боязни разочароваться или того, что ее оттолкнут.
— А он… — она не знала, как на их языке «светловолосый, блондин»; у всех здесь волосы были темные. — А у него волосы цвета соломы? И он толстый?
Хозяин коротко кивнул.
— Нас всех пригласили в замок на встречу с ним, — сказал он. Что-то в его голосе насторожило Айрин — чуть заметная ирония, или гнев, или чувство обиды? — Пойдем.
— Прямо сейчас?
— Как можно быстрее, так сказал Лорд Горн. — Снова его голос прозвучал чуть суше, чем обычно, чуть ироничнее; но на нее он и не взглянул и, непроницаемый как всегда, повел к выходу, вверх по улице, прямо к высоким, изящным, открытым настежь воротам, от которых дорожка вела к замку. Он не проронил ни слова, пока они шли мимо деревьев и лужаек. Справа поднимались вверх склоны Горы, густо поросшие лесом, за которыми едва виднелись далекие скалы и вершины других гор. Перед ними открылся огромный дом, сложенный из рыжевато-коричневого камня, будто вобравшего в себя тепло и свет заката, последний солнечный луч.
Старый слуга провел их по холодноватым, полупустым величественным залам наверх в галерею с огромным количеством окон. Окна выходили на восточный склон, за которым ясно вырисовывались на фоне неба далекие горные хребты. В камине, отделанном мрамором, горел огонь; возле камина, на дальнем конце галереи стоял Лорд Горн с дочерью и разговаривал с каким-то незнакомым человеком.
Ну конечно, это был он — лицо словно из теста, тяжелые кулаки.
Она взглянула на мужчину, шедшего рядом с ней: темные волосы, жесткий красивый профиль, сдержанный, уверенный, энергичный. Хозяин не сказал ни слова, не сделал ни единого жеста, но она чувствовала его ненависть так же ясно, как свою собственную.
Лорд Горн, как всегда негнущийся, неторопливый, двинулся им навстречу. Его дочь бледно улыбалась. Как раз она-то была блондинкой, об этом Айрин совсем забыла; значит, не все они здесь темноволосые. А у этой девушки были светленькие кудряшки, похожие на овечью шерсть.
— Ирена — наш друг, — сказал Лорд Горн. — Наш гость и твой, как я полагаю, Ирена, земляк. Его зовут Хьюраджас.
Она видела, что он узнал ее, — на лице испуг сменился удивлением, потом надеждой, как маски в телевизионной комедии. Он неуклюже выдвинулся вперед, устремляясь к ней, и, запинаясь, сказал по-английски:
— Привет, я… простите, что… я не знаю их языка, как вы и говорили.
Она чуть отступила назад, чтобы сохранить между ним и собой прежнее расстояние.
— Лорд Горн, — сказала она, — когда я здесь, то говорю на здешнем языке.
Этот… захватчик… и девица с бледным личиком мадонны так и уставились на нее, а Хозяин весь как-то подобрался, словно ястреб, — она заметила это по особому наклону его головы. Но Горн ничего ей не ответил; он только своим обычным долгим взглядом посмотрел на Хозяина. Повисла какая-то странная, тягостная тишина.
— Он не умеет говорить на нашем языке, — выдержав паузу, сказал старый Лорд. — Может быть, ты поможешь нам поговорить с ним?
Хозяин не подал ей никакого знака. И мрачное выражение на лице Лорда Горна было требовательным. Нехотя и не слишком вежливо она повернулась к захватчику, не глядя на него, уставясь в натертый пол перед его ногами — обутыми в теннисные туфли, огромного размера и грязные, — сказала:
— Они хотят, чтобы я вам переводила. Говорите.
— Я знаю, вам неприятно, что я здесь, — произнес он. — Наверно, здесь я и впрямь чужак. Не знаю. Меня зовут Хью Роджерс. Если вы будете переводить для них что-нибудь из того, что я сейчас говорю, то еще скажите спасибо. Они были ко мне очень добры.
Он запнулся, и она услышала, как в горле у него что-то булькнуло.
— Он говорит, что попал сюда по ошибке, — сказала она, поворачиваясь к Лорду Горну, но по-прежнему глядя в пол. — Он хотел бы поблагодарить вас за доброту. — Она старалась говорить безразличным тоном, как автомат.
— Мы рады ему, трижды рады.
— Он говорит, что вам здесь рады, — без всякого выражения произнесла она по-английски.
— Кто он? Я даже не знаю их имен. Вас зовут Раина?
Это на минуту выбило ее из колеи. Нет уж, он будет звать ее Айрин. Никто, кроме матери и жителей Города На Горе, не звал ее Иреной. И он, конечно, услышал это имя здесь. Все равно его это не касается.
— Это Аур Горн — Лорд Горн. Это Доу Сарк — Хозяин Сарк, мэр Тембреабрези. Это дочь Горна. Я не знаю ее имени.
— Аллия, — внезапно сказала девушка, обращаясь не к Айрин, а к Хью Роджерсу. Тот, как овца, уставился сначала на нее, потом снова на Айрин.
— Я думаю, что они принимают меня за кого-то совсем другого, — сказал он.
Она не стала помогать ему разобраться.
— Вы не могли бы сказать им, что я нездешний, что я пришел — ну, откуда-нибудь из другого места, что все это какая-то ошибка.
— Могу. Но это ничего не изменит.
В конце концов он почувствовал ее враждебность. Он перестал сутулиться, выпрямился и застыл.
— Послушайте, — сказал он, — когда я пришел сюда, то было похоже, что они меня ждали. Они вели себя так, будто знали, кто я такой. Но я-то их не знаю и не могу сделать так, чтобы они поняли, что спутали меня с кем-то совсем другим.
— Вы даже не представляете, кто вы для них.
— Это они не представляют, а я знаю, — сказал он с неожиданной твердостью.
