– У нас диспансеризация, – пробормотал фельдшер. – У нас всех лечат, я тебе в случае чего через нее все передам. Ты ко мне сам не приходи, пожалуйста.
– Если что-то захочешь мне передать, скажи Елизавете Петровне, я к ней прихожу иногда, – сообщил Фролов.
Фельдшер был покрыт испариной, находился какое-то время в нерешительности, наконец спросил:
– Фролов, ну как оно там?
– Да я не помню, – ответил Фролов совершенно серьезно, – я как-то очень быстро тут опять оказался.
– А видел ты… ангелов? – спросил фельдшер.
– Не помню, правда, Игнатич, не помню, – смущенно признался Фролов.
– А… чертей ты видел? Тебе вроде полагается чертей видеть? – не мог успокоиться фельдшер.
Фролов задумался, видно было, что он пытается что-то вспомнить. Потом он посмотрел на фельдшера так же серьезно и тихо сказал:
– Нет, Игнатич, чертей я точно не видел.
– А что ты видел? – не унимался фельдшер.
Фролов опять задумался, потом как-то вскинулся весь и сказал:
– Слышь, Игнатич, я речку какую-то видел, ей-богу, вот сейчас вспомнил.
– Ну да, – сказала Иевлева, – это Стикс. И перевозил тебя Харон на своей ладье.
– Ты помолчи, – вдруг как-то резко отозвался Фролов, – ты чего не знаешь, не говори! Какой Харон? Еврей, что ли?
Потом он обернулся к фельдшеру и продолжал:
– Река была точно, деревья на берегу – тополя! Мужик был, на полуторке, ждал переправы, еще помню – столбы с проводами.
– Моей Маши не видел? – спросил фельдшер, сглотнув.
– Нет, – ответил Фролов, – я ж ее узнал бы. Хотя, слышь, Игнатич, ты бы меня встретил, тоже бы не узнал. Но я там вроде баб вообще не видел. Я мало что видел.
– А как ты тут опять оказался? – удивился фельдшер.
Фролов опять задумался. Потом сказал:
– Не помню. Я вдруг смотрю, а это я по улице иду к магазину. Там, где Кононовых дом.
– Ну ты даешь, – откликнулся фельдшер, в его голосе ясно слышалось сочувствие.
Вдруг в коридоре раздались довольно тяжелые шаги, скрипнули половицы, все повернулись к дверям, в них стоял участковый. «Все как по-писаному», – подумала про себя Иевлева. Участковый был одет по форме, в фуражке, на поясе кобура, причем расстегнутая.
– Ну, здравствуй, – улыбнулся Фролов, – кобуру застегни, стрелять тут не в кого.
– Ты меня не учи, – ответил участковый.
– Да я так, – продолжал Фролов, – с тобой же не угадаешь, ты как начнешь стрелять, обязательно кому-нибудь дырку в жопе сделаешь. Ты не стой в дверях, проходи, садись.
– Что здесь происходит? – спросил участковый скорее даже Иевлеву, чем фельдшера.
– Да вот, – кивнула Иевлева на пробирки, – кровь взяли на анализ. Я завтра вышлю в лабораторию. В город едет аспирант.
– Аспирант Валера, – улыбнулся Фролов, – это для тебя хорошо, участковый.
– А я-то тут при чем? – удивился участковый.
– Ни при чем, ты не сомневайся, – отозвался Фролов.
– Ты на что намекаешь? – прищурился участковый, кладя ладонь правой руки на кобуру.
– Слышь, – взмолился фельдшер, – ты положь руку на место от греха подальше!
– Только не подеритесь, пожалуйста, я вас очень прошу, – вторила ему Иевлева.
– Да у него там пистолета нет, – засмеялся Фролов, – у него же забрали в районе.
– Правда? – спросил фельдшер.
– Правда, – смущенно улыбнулся участковый, – пустая кобура. А ты откуда знаешь?
– Так видно, – ответил Фролов, – она же легкая, сразу видно.
– Да не так уж и сразу, просто ты проницательный гад. – Участковый, поменяв тон, добавил: – А я ведь с тобой не ругаться пришел. Я с поручением пришел.
– В чем дело? – Фролов встал и подошел к участковому.
– Вот, – сказал участковый, – подполковник просил передать. Значок советских танковых войск. Спасибо просил передать тебе за солдата.
– Я танкистам всегда помогу, – Фролов держал в руках значок и смотрел на него с таким благоговением, с таким мальчишеским восторгом. – Ты не смейся, – обратился он к Иевлевой второй раз за вечер довольно резким голосом, – ты опять ничего не понимаешь. Это же значок танкиста.
– Здесь были большие бои, – некстати отозвался фельдшер.
– У меня к танкистам отношение особое. Со мной на войне случай был, – сказал Фролов участковому.
И он опять стал смотреть на значок. Иевлева взяла подставку с пробирками и, открыв холодильник, поставила ее туда. Потом сказала фельдшеру:
– Мы завтра за материалом придем с лаборантом. Перед завтраком.
Фельдшер кивнул. Фролов взял Иевлеву за руку и сказал:
– Мне идти пора. У меня еще дело есть.
– Куда ты ее тащишь? – спросил участковый.
– Ничего страшного, обо мне не беспокойтесь, – сказала Иевлева.
Участковый стоял в дверях, проход уступать явно не собирался.
– Нечего ее с собой тащить, – повторил он.
– Все в порядке, – сказала Иевлева.
– Я не c вами разговариваю, – вдруг оборвал ее участковый.
– Ты пойди с бабой своей поговори, – отозвался Фролов тоже довольно резко, – ты чего, не видишь, что ночь на дворе? Ночью спать положено. Ты днем будешь свои порядки устанавливать. А сейчас я здесь.
– А если я тебя задержу на трое суток? – спросил участковый.
– А за что? – Фролов удивился.
– Тебя всегда есть за что, – напрягся участковый.
– Не надо этого делать, – предупредил Фролов.
– Что, не нравится? – спросил участковый.
– Ты, участковый, такой же человек, как и мы все, ну, кроме меня, конечно. Зря ты думаешь, что мент – это что-то особенное, – заметил Фролов.
– Вот как ты заговорил? – участковый еще больше напрягся.
– Игорь, – закричал фельдшер участковому, – ты что делаешь, ты что, не понимаешь?
– Фролов, вы задержаны, – тоже крикнул участковый, – следуйте за мной.
– Ты свою силу призываешь? – сказал Фролов. – Твоя сила на меня не действует. У меня документов нет. Не хочешь от двери отойти? Ну, ладно.
Фролов и Иевлева, так же держась за руки, бросились к открытому окну и с такой нечеловеческой ловкостью выпрыгнули в него, что фельдшер опять закричал, а участковый стал белый, как стена. Живые люди так не прыгают. Выходит, она тоже?
– Ты за ними не беги, – попросил фельдшер.
– Да это бесполезно, – отозвался участковый.
– Ты не уходи, а то у меня давление повышенное. Я лекарство приму, а ты посиди хоть немного со мной. Вдруг надо будет в район звонить, – попросил фельдшер.
Участковый и сам видел, что фельдшеру плохо и оставить его в таком виде нельзя.
34. Субботний вечер у директора совхоза
