И повела их на второй этаж, где недавно суетилась щётка. Однако, и там произошёл облом. Щетка вылизала всё и теперь мирно отдыхала.
— А ну, мети давай! — накинулась на неё Вероника Марковна.
Та и не подумала.
— Она ещё чечётку танцевала. — оправдывалась директриса.
— Понимаю. — скучал специалист.
Тут подошла завуч.
— Изольда Григорьевна, — обрадовалась директриса, — ведь правда у нас чудеса?
— Да. — кисло отозвалась Кренделючка. — Вся школа на рогах. То есть, простите! Я не то хотела сказать!
— Я понимаю. — безучастно отозвался гость.
— Ничего вы не понимаете! — рассердилась завуч. — Гоняетесь там за всякими привидениями, а у нас тут живая колдунья!
— Этого добра и у нас навалом. — отвечал специалист. — Да сейчас кто угодно может купить колдовское пособие. Платные курсы организованы по экстренному обучению чёрной и белой магии. Выдают дипломы. Собирают симпозиумы по обмену опытом.
— Идите, чай вскипел. — с отвращением сказала завуч.
— С конфетами? — лениво поинтересовался оператор.
— С конфетами. — ответила Изольда.
На обратном пути им попались Гондурас с дружками. Трое лоботрясов уже выздоровели. Вся болезнь продлилась пару дней. Копыта и уши почти растворились. О происшедшем напоминал только слегка свинячий нос Тельмагина и немного вытянутое вперёд лицо Серёгина. Да ещё Копылов как-то странно повиливал задом, словно мотал хвостом. Теперь они стороной обходили не только Лёньку Косицына, но и весь седьмой «Б».
— Интересные типажи. — оживился специалист. — Стёпа, снимай. Вот этот, с носом, похож на полтергейст.
— Ничего интересного. — возразила завуч. — Обыкновенные мутанты.
— Да, да! — обрадовалась директриса, — Это наши мутанты!
Мутанты бросились бежать.
Путь на первый этаж проходил мимо столовой. Там кормился технический персонал. Тётя Паша что-то объясняла тёте Любе, давясь пирогом и роняя начинку изо рта. Тётя Люба сокрушённо поедала ватрушку. Самовар был третьим в беседе и заботливо подливал обеим чай.
— А вот это вас не удивит? — спросила директриса.
— Хорошо организовано. — одобрил специалист по внеземным контактам. — Гостей ждёте?
— Нет. Это просто кормильня. — мрачно ответила завуч и тут же поправилась: — То есть, предприятие общепита.
В подтверждение её слов в кормильню проникли блуждающие ученики. Никто ни за что не платил.
— Валера, пойдём тоже пообщепитаемся! — предложил прожорливый Стёпа.
Они уселись за стол и самовар тут же налил каждому по кружке свеженького чая. Специалисты весело смеялись и охотно поедали пироги. Директриса и завуч смотрели на них во все глаза.
— Позвольте. — раздался голос сзади.
Из-за спин женщин вышла Фифендра собственной персоной.
— У меня обеденный перерыв. — объявила она во всеуслышание и направилась к столику специалистов.
— Не помешаю?
— Что вы! Конечно нет!
Оба тут же поинтересовались:
— Вы баба Яга?
— Ну, не совсем так, но вроде того.
Женщины в дверях переглянулись и снова стали наблюдать.
— Здорово! — обрадовались специалисты.
— А снимать меня будут? — спросила баба Яга.
— Не! — замотали головами специалисты. — Мы только нечистую силу снимаем. Нас художественная самодеятельность не интересует. Но, всё равно здорово! И кот такой убедительный!
— И ещё эта цепь на дубе! — восхищался Стёпа. — Класс!
Специалисты по контактам направились следом за директрисой в её кабинет, чтобы позвонить в студию и сообщить, что тревога ложная.
— А ну кыш отсюда! — рассердилась Вероника Марковна при виде таракана, который уже открыл коробку и жрал конфеты.
— Стёпа, — обалдело прошептал Валера, — снимай скорее! Вот это экземпляр!
ГЛАВА 12. Трудности изучения истории
Последним уроком у седьмого «Б» была история. Самый мучительный предмет, с которым не равнялась даже алгебра вкупе с геометрией. Можно бы до кучи добавить и литературу, но это уже отдельная проблема.
Все ответы Татьяна Владимировна выслушивала с таким видом, словно у неё болели зубы. Она явно испытывала страдание от происходящего. Особенно Ковалёва не любила девочек. У исторички было твёрдое убеждение, что все они только и думают о свиданиях. А в мальчиках она не любила подвижность. Обернуться на её уроке было смерти подобно. Падение ручки приравнивалось к пугачёвскому бунту. Того же, кто смел задеть цветы на подоконнике, она предавала анафеме. Дисциплина у Татьяны Владимировны была идеальной. Её ставили в пример молодым коллегам.
Она была из старой гвардии. Новое поколение педагогов не шло ни в какое сравнение с последними из могикан. Татьяна Владимировна никогда не кричала, не что эти новые истерички. Придут только что из ПЕДа и думают, что всё решается лишь количеством знаний. И тут же наталкиваются на сопротивление материала. И моментально в панику. Сядут в учительской и давай перечислять фамилии. Этот такой-то, а та такая-то. Да ещё начнут друг дружку жалеть.
Татьяна Владимировна презирала подобные слабости. Не умеешь держать дисциплину — не берись. Хотя, конечно, кто же тогда будет работать в школе, когда старая гвардия уйдёт? Следовало признать, что молодым коллегам и вправду тяжелее. Не тот стал авторитет учителя, не то влияние. И ученики сильно изменились. Очень сильно изменились.
Поэтому из чувства солидарности с коллегами Татьяна Владимировна не упускала случая построить учеников. Строила она их разными методами, в зависимости от обстановки. Класс строился одним способом. А отдельные особи требовали и отдельного подхода.
Отдельная особь обычно остро реагировала, если подвергалась обструкции перед лицом коллектива. Тут тонкая психология. Каждый понимает, что на месте морально уничтожаемой особи может оказаться и лично он. И соображали, что надо сделать, чтобы не краснеть, стоя перед классом под огнём язвительных шуточек. Оружием Татьяны Владимировны был сарказм. Ей не надо кричать, её острого языка и так боялись.
Но иногда и историчку доставали. Тогда с личностей она переходила на массы. И тут на помощь приходила колоссальная эрудиция, статистика и собственный богатейший опыт. Хладнокровно, чтобы не подумали, что вывели её из себя, она рассказывала о реалиях жизни. Не вечно же они будут детьми. Не вечно им будут приносить в клювах червяков.
Проверка письменных заданий на дом выявила неудовлетворительный факт. Большинство учеников поленились и не пошли в библиотеку. Самые умные полезли в Интернет и всё сдули оттуда. Вычислить таких было проще простого: у них абсолютно идентичные работы. Остальные поступили ещё гениальнее: списали у братьев по разуму, только повыкидывали кое-что, чтобы долго не трудиться. Поэтому работы второго уровня обрели некоторое разнообразие. Третьи прибегли к мамам и папам, и те обогатили бесталанных отпрысков собственной безгениальностью. Четвертые были честны. Они изложили в корявых фразах свои немногочисленные соображения и заработали на троечку. Пятая группа вообще ничего не сделала, сославшись на занятость и трудности процесса. Вот их-то, к сожалению, было много.
