— Будем брать крепость, или в осаде сидеть? — тихо спросил княжич.
— Денек посидим, присмотримся, — решил Иггельд.
— Однако ж, какая здесь трава высокая, — заметил Младояр, — а домина — и вовсе весь зарос, какая-та кашка-ромашка, и с меня ростом!
— Не до того… — отмахнулся Иггельд, — Мы в походе ратном, нам о другом думать надо.
— Я могу разведать сходить! — преложил Бегуня.
— Сначала понаблюдаем, — стоял на своем старик, — и с сего момента разговорчики прекратить, сидеть будем тихо!
— Что толку молчать, коли жеребец заржет?
— Да, в этом вся сложность, — согласился ведун, — скакунов отведем подальше, пусть себе пасутся. Если обнаружат — то их, а не нас.
— Нас еще поискать придется! — согласился княжич.
— Искать? Хм… Мышки коты искали…
* * *
Вечерело, с неба немного покапало, да на том и кончилось. Странно, продолжало оставаться тепло, даже жарко, будто что-то грело изнутри. Младояр места себе не находил, Бегуню аж трясло.
— Место здесь особенное, — шепотом объяснил Иггельд, — не зря для дома испытаний выбрано.
Княжич молча повернулся к наставнику, Бегуня тоже придвинулся поближе, ожидая объяснений.
— Есть такие дыры в земле, откуда мощь выходит невидимая, — продолжал старик тихонько, — кто умеет той навьей силой подпитываться — тому в ворожбе подмога, остальные людишки — или тепло чуют, или холод, смотря, что за место. Тепло — когда тебя греют, холод — коли твою силу отымают. Сам же приметил — травы тут великие! Ежели сюда ослабленного ранами страдальца — быстрее поправится, а коли болезнь изнутри грызет — такой вмиг загнется. Ежели недоноска откармливать — на пользу. Зато тот, кто немного головой занеможет, здесь с ума сойдет. Хотя, что это я, как говорится, кто о чем. А вшивый о бане!
— Потому здесь и выживают после пыток, и новая кожа нарастает, — шепнул княжич.
— Там кто-то идет! — голос Бегуни заикался.
Иггельд осторожно высунулся, Младояр подполз поближе. Еще не настолько стемнело, что б не подивиться приметной внешности проходившего мимо человека — бритый наголо, ни ушей, ни носа… Урод не проявлял никакой озабоченности, шел мимо вишен — будто у себя по дому. Вот, обошел чернеющий в сумраке вечера омут, направился напрямки к дому. «Гей, там!» — донеслось до Младояра. Все происходило, будто ожил рассказ Грыжа. Сверху открылась потаенная дверка, спустили лестницу. Безносый полез наверх.
— Видать, не сдох после Грыжаткиного ножика, — прошептал Младояр.
— Твои выводы поспешны, — заметил Иггельд.
— Как? Почему? — удивился княжич, но ведун не ответил. Старая история — мол, должен сам найти ответ!
Ответ пришел по утру, громко шлепая по росе. Младояр глазам не поверил — к испытательному дому шел все тот же безносый. Неужели он выбрался ночью, ведь караулили?! Месяц за тучкой вполовину светил, темновато, но уж лестничку как-нибудь заметили бы. Али можно выйти из большого дома где-то сзади? Или — подземный ход?
— Нет здесь подземного хода, — шепнул Иггельд, в который раз угадав ход мыслей воспитанника.
Вот так и поверишь, что ведуны умеют читать мысли. Но Младояр уже знал, что для таких чудес надо просто-напросто уметь думать за другого. Княжич и сам пару раз напугал таким способом сверстников, даже раз — Гориполка. Эх, братец!
Вот наверху открылась дверка, в утренних лучах блеснула безволосая голова. Ба! Острый глаз Младояра преподнес подарочек — княжич разглядел, что у того, наверху, нет ни ушей, ни носа.
— Это у них такой брадобрей, — объяснил старик, — бреет все — и бороду, и голову, заодно — и ушки с носом подчистую!
— Так замаешься, — попытался поддержать шутку княжич.
— Ничего, трудно только в первый раз, — увы, до Иггельда в деле остроумия Младояру было еще далеко!
Молчали долго. Бегуня маялся, садился то поближе к Младояру, то посматривал на Иггельда, поминутно выглядывал из ветвей — что там, возле большого дома… Ведун и княжич сидели молча, вперившись взглядами друг в дружку, словно беседа какая неслышная идет, Младояр лишь пожевывал зеленую травинку.
«Чего это они?» — мелькало в голове отрока, — «Вот и впрямь в народе говорят — держись от князей да ведунов подальше, их все одно не понять!».
— Сегодня вечером или завтра? — спросил княжич.
— Завтра поутру, — отозвался Иггельд, — ночью переберемся к тису.
— А Бегуня?
— Нарядим отвлечь внимание, когда опустят лестницу…
— Эх, если б сам Белый Ведун заявился! — размечтался Младояр.
— Нам что, часто везло? — охладил парня старик.
— А ежели все-таки явится?
— Все так же, Бегуню пустим вперед!
— А если колдун опять его заморочит?
— Какая разница, чем бы ни занимался, лишь бы отвлекся, — пожал плечами Иггельд.
Со стороны большого дома послышался приглушенный крик.
— А дом этот все одно — сожжем!
* * *
Утро выдалось туманное, ветра не чувствовалось вовсе. Перебрались к тису, там княжич с Иггельдом немного пошушукались, Бегуня только и слышал, что — «сейчас и носа собственного не увидишь».
— Иди к дому, покричи, — велел Иггельд, — они все равно не поймут, кто…
— А ежели не откроют?
— Ломись!
— Да, вперед, Бегуня, — подбодрил Младояр, высекая искру кремнем — огонь пригодится, — такой случай упустить, что б густым туманом не воспользоваться…
Отрок пошел прямо к большому дому. Удивительное строение — окон и дверей нет вовсе, да и не прорубалось, вроде. Бревна не первой весны, почерневшие, отсырели, мхом поросли.
— Гей хозяева! — закричал Бегуня, — Пустите путничка заблудимшися!
Нет ответа. Внутри — как повымерли.
— Гей в доме! — заорал отрок еще громче, — Отворите ворота, путник поесть-испить, да в баньке попариться желает!
Откуда-то изнутри раздался стон. Потом — еще.
— Чего стонать? — крикнул Бегуня, — Надо двери открывать!
— Кто это тут развоевался? — послышалось сверху.
Бегуня поднял глаза, где-то в тумане вырисовывалась торчащая голова — черт лица не разберешь.
— Не видишь, воевода пожаловал?
— Ты один, что ли?
— Вдвоем бы не заплутал!
— Ну, так и шел бы дальше…
— А ты дорогу покажь!
— Повернись к дому спиной, да иди вперед, никуда не сворачивая, — посоветовали сверху.
— А кто это в доме стонет? — спросил Бегуня, добавив, как бы про себя, — Надо бы и впрямь воеводе сказать…
— Ладно, парень, заходи, для тебя корочка хлебца найдется! — хозяева мгновенно переменили тон.
— А как же я зайду?
— А по лесенке…
Сверху опустилась деревянная лестница, грубо сколоченная, даже не обстругана, с такой заноз понахватаешь… Отрок полез наверх, но остановился у самого окошка.
