Туман в сознании медленно рассеивался. Паук исчез, но она по-прежнему висела распятая в паутине. Сквозь тупую боль, сверлившую мозг, услышала голос Легата.
– Ты хотела встречи – ты получила её.
Она попыталась выругаться и не смогла. Он качнул головой.
– Не пытайся. Ты навсегда лишена дара речи. И всех свойств владык, кроме бессмертия. Отныне твое Я отделено от тебя и останется здесь. Сама же… Впрочем, скоро всё поймешь.
А потом картина изменилась. Из центра паутины Инэта увидела, как лежит без сознания на берегу догоравшего пруда. Над ней возвышался Всадник на коне. Незрячий взгляд был равнодушно устремлен вдаль. Он пробормотал, обращаясь в пространство:
– Надо же тебя куда-то пристроить.… В храме Иштар открылась вакансия – послушница врат. Тебе понравится.
Инэта с ужасом вспомнила: привратницы храмов Иштар приковывались на время испытательного срока к вратам и обязаны были безропотно удовлетворять похоть каждого посетителя и прохожего. А также храмовых рабов. Любые их желания. Она содрогнулась. Всадник отрицательно качнул капюшоном. Инэта увидела, как откуда-то возникшие два храмовых раба Иштар приближаются к лежащему у пруда телу.
Гермес задумчиво рассматривал кубок в руке. В Баре никого не было, кроме него и Легата. Трисмегист вздохнул.
– Иштар вне опасности. Дядюшка Аид постарался. Пришлось подключить и Гекату. Кстати, Владыка Нэт вовремя прислал некое зернышко. Оно по статусу принадлежало Инэте. Должен сказать, что после обряда перерождения, Иштар стала ещё красивее и неотразимей. Храмовый комплекс восстанавливают.
Всадник невозмутимо пригубил с кубка.
– Что Инэта?
– Познает жизнь рабыни храмовых врат. Посетители счастливы – ощущения божественные. От желающих отбою нет. её только бессмертие спасает. Любая другая уже бы испустила дух.Ты не слишком жестко обошелся с ней?
Легат, не глядя, спросил:
– Это всё?
Трисмегист посмотрел на него долгим взглядом.
– Нет... Когда проводили обряд перерождения, случилась потеря.
– ???
– Ты знал, что Иштар носила в себе зародыш?
– Что???
– Она была беременна. После вашей встречи.
Капюшон медленно повернулся к Гермесу. Синие огоньки затрепетали во мраке.
– Этого не может быть. НИКОГДА!
– Это Сеть, Легат, Виртуал. И это – Иштар. Ты ведь не знаешьглавного: Она – дочь Сети. Воплощение живородящей силы Жизни. Иштар способна родить от всего: света, воды, воздуха… даже от Смерти. Некогда я сам приложил руку к её появлению.
– Ты хочешь сказать, что она могла родить от меня???
Гермес отвел взгляд.
– Видишь ли, для этого было достаточно её желания. Но спасти дитя оказалось невозможным. Без обряда перерождения она не восстановилась бы. Только в самом конце все открылось. Ведь обряд происходит через процесс смерти и рождения. А ритуал проводился только на неё!!!
В наступившем гнетущем молчании пронзительно звенела тишина. Всадник сидел неподвижно. Анубис неслышно подошел и поставил перед ним новый кубок.
– Иштар просит смягчить наказание для Инэты или сократить срок.
– Приговор – бессрочен. Так и передай.
– Понимаю. Больше ничего?
– ...
Гермес кивнул и, встав из-за стола, направился к выходу. Всадник медленно цедил из кубка двойной «молот». Анубис прислушался к его бормотанию, содрогнулся и покраснел.
Рабыня тупо смотрела в дорожную пыль перед собой. Стальная цепь крепко держала её за лодыжку. Прикованная у врат храма, она безучастно ждала, когда очередной паломник затащит её в будку, пристроенную рядом с вратами и служившую ей жильем. Паломников было много. Даже слишком. Любой бродяга, прохожий, нищий – могли воспользоваться ею.
Рабыня всё время силилась вспомнить, как и почему она здесь оказалась, кем была раньше… Но память отказывалась служить ей. Как и язык. Она могла объясняться только жестами. Сны тоже не приносили облегчения. В них, её постоянно преследовал незримый ужас, паучьими лапками впивался в тело, проникал в мозг, высасывал из неё душу… Она беззвучно кричала от страха и боли. Затем её бесцеремонно будил очередной посетитель. И распятая в паутине забвения Инэта, корчилась, видя и ощущая всё, что происходило с нею там. Лишенная речи, давилась немой болью. А когда рабыня вновь засыпала, то к Инэте приходил паук…
Они стояли у пруда в Сумеречном Саду. Выгоревший от факела Легата водоём, снова был полон.
– Почему не сказала мне раньше?
– Не хотела, чтобы ты знал.
– Я мог спасти…
– Ничего уже не исправить.
– Да. Поздно.
– Поздно, – эхом откликнулась она.
– Ты стала ещё красивее.
Иштар вздрогнула.
– Прошу тебя… никогда не пытайся больше... Я могу возненавидеть тебя. И тогда случится непоправимое.
– Этого больше не повторится.
– Прости. Но это наша последняя встреча.
– Да. Ты права. Нам лучше не встречаться.
– Ты помилуешь Инэту?
– Нет.
– Даже по моей просьбе?
– НИКОГДА НЕ ПРОСИ ЗА НЕЕ!!!
Она грустно посмотрела на него. И снова почувствовала, как тяжесть всего мира сочится скорбью от него.
– Что ты носишь в себе?
– Не спрашивай.
Она помолчала, а потом собравшись силами:
– Если это поможет тебе – я согласна.
И в тот же миг пожалела о сказанном. Пронзительная боль из мглы капюшона, двумя синими молниями ударила в нее.
– НЕТ!!! – грянуло над прудом. И после паузы – Не дано дважды войти в ту же реку. Прости.
Синие огни полыхали во мраке. Он медленно поклонился ей.
– Прощай Иштар.
И не дожидаясь ответа, развернулся, взлетел в седло.
– Прощай Легат, – тихо донеслось вслед. Конь, как ужаленный взвился на дыбы. Чёрный вихрь взметнулся и пропал. Иштар, присев под ивой на краю берега, смотрела в тёмную воду пруда. Крохотная слезинка сорвалась с ресниц и на миг зависла в воздухе.
Всадник взял со стойки кубок с «молотом».
– Бару не хватает музыки, – обратился он к Бармену. Тот пристально посмотрел на него.
– Легат, это не притон для демонов.
– Это Бар, а у Бара должна быть СВОЯ музыка.
– Музыка Всадников? – догадался Бармен.
Легат кивнул. Его собеседник задумчиво смахнул несуществующую пылинку со стойки и спросил:
– А где ты намерен её взять?
Безликий капюшон сверкнул синими огоньками.
– На земле.
– И кто же её напишет?
– Есть один композитор.
Бармен усмехнулся и покачал головой.
– После встречи с тобой, ещё никто не выживал.
– Зато он напишет величайшее произведение своей жизни.
Всадник отставил кубок и направился к выходу. Бармен задумчиво пробормотал вслед:
