— Лови, приятель!
Конан вскинул закованные руки и на лету поймал плеть. Он сразу увидел, что это та самая плеть, которую Шафраст хранил в тайнике своего трона: ему еще тогда бросились в глаза два черных треугольника на рукоятке.
— Эй, ты там поосторожнее, не разбей флакон! — прошептал Гайяр, прижавшись к решетке.— В нем эликсир, разрывающий цепи! Смотри, чтобы он не попал на кожу, а то насквозь прожжет!
В самом деле, к рукояти тонкой нитью был привязан крохотный синий флакон с острой граненой пробкой. Конан повернулся к оконцу с вопросом, висевшим на кончике языка, но мальчишки уже и след простыл. Удивляясь его прыти, Конан осторожно разматывал тонкую нить. Конечно, он не один раз слышал о чудесном эликсире, крушащем в пыль железо и сталь, но вот в руках держал впервые.
— Посмотрим, что это за штука такая! — пробормотал варвар, осторожно вытаскивая пробку. Она поддалась с большим трудом, и, когда Конан наконец открыл флакончик, по всему подземелью растекся свежий запах яблок.
Киммериец принюхался, с недоверием глядя на флакон, и осторожно наклонил узкое горлышко. Капля розоватой тягучей жидкости капнула на широкий стальной браслет, охвативший запястье. Она мгновенно растеклась по металлу, и толстая пластина с тихим шорохом раскрошилась, как будто сделанная из песка.
— Кр-ром, вот это я понимаю. Молодец, мальчишка! Ну-ка, теперь на другой руке,— восхищенно прошептал Конан, снова наклоняя флакон.
Через несколько мгновений груда цепей с прожженными браслетами валялась на полу, а киммериец с сожалением смотрел на прутья крошечного оконца:
— Эх, жаль, что оно такое маленькое! А то флакон еще почти полный… Ну, Шафраст, берегись, теперь наши силы сравнялись! И мы еще посмотрим, кто кого. Я все тебе припомню — и камешки, и девчонку.
Бережно закрыв флакон и спрятав в потайной карман, Конан снова присел у стены и прикрыл глаза. Теперь ему оставалось только ждать…
Днем, когда солнце вовсю заливало двор ослепительным светом, за дверью его тюрьмы послышались шаги и громкие голоса. Загремели отпираемые засовы, и в подвал вошли два вооруженных до зубов зембабвийца. Легкие кожаные латы, металлические кирасы, шлемы с блестящими медными дисками, мечи и кинжалы —охранники Шафраста были снаряжены не хуже, чем наемники какого-нибудь князя или барона.
Киммериец неподвижно сидел у стены, положив голову на скрещенные руки, он даже не шелохнулся, услышав лязг и скрип отпираемой двери. Один из стражей, опасливо приблизившись, слегка ткнул его острием меча:
— Эй, вставай, чего расселся! Господин требует!
Конан неохотно поднял голову, посмотрел на зембабвийца тяжелым взглядом и снова уронил ее на руки. Потеряв терпение, стражник подошел ближе. Он хотел было пнуть варвара ногой, но в тот же миг киммериец вскочил на ноги и с размаху хлестнул чернокожего плеткой, зажатой в руке. Второй стражник, выхватив меч, кинулся было к ним, но тут же с воплем ужаса метнулся назад, к двери: перед ним, выскочив из одежд и доспехов, с жалобным воем кружился огромный обезумевший пес. Одним прыжком подскочив к зембабвийцу, который без толку размахивал мечом, другой рукой пытаясь нащупать спасительную дверь, Конан и его огладил плеткой Повелителя Хитрецов. Тот, выронив меч, упал на четвереньки, и вот уже два пса, скуля и подвывая, заметались по подземелью.
Дверь распахнулась, на пороге показались еще два зембабвийца, привлеченные шумом и воем. Псы, стремясь выскочить наружу, кинулись под ноги оторопевшим стражникам, а Конан, подхватив с пола меч, двумя быстрыми ударами разделался с собаками. Он стоял посреди подвала, грозный и беспощадный, как тигр, сжимая в одной руке меч, а в другой — чудесную плеть. Стражники какое-то мгновение колебались, соображая, то ли поскорее выскочить за дверь, то ли броситься на киммерийца, выполняя приказ Повелителя Хитрецов. Конан словно прочитал эти мысли по их напряженным лицам. Ему совсем не улыбалось вновь оказаться запертым в каменном мешке и ждать, пока они приведут подмогу или притащат сеть. К тому же это были зембабвийцы, падкие на лесть и мгновенно теряющие голову от оскорблений. И Конан, помахивая плетью, издевательски расхохотался охранникам в лицо:
— Ну, что, черные рабы Повелителя Шадизарских Помоек? Много ли он вам платит, чтобы вы отращивали жир на боках и ляжках? Ха-ха-ха! Здешним девкам это нравится! Ну, хоть ты, кривоносый, попробуй взмахнуть мечом! — Варвар ткнул плеткой в сторону стражника, подперевшего спиной дверь.— А то я решу, что Шафраст держит тебя для своей забавы — вон какую задницу ты отъел на харчах Облезлого Тамара!
Глаза зембабвийца со свороченным набок носом налились кровью бешенства. Он уже личего не видел и не слышал, кроме ухмыляющегося лица наглого киммерийца и обидных слов. Зарычав, он хрипло выкрикнул крепкое зембабвийское ругательство и, в гневе путая слова разных языков, бросился вперед:
— Хаммганта! Рогфа! Ты… грязная свинья, суами! Я изрублю тебя, как… как кешаб, паршивый киммериец!
Увернувшись, Конан подставил ножку разъяренному противнику:
— Я вижу, ты все-таки смелый парень! Сейчас мы договорим, а пока я пощекочу твоего приятеля! Эй, куда ты, толстая образина! Или умеешь сражаться только с бабами?! Так не стоило тащиться в такую даль!
Второй зембабвиец, кусая от ярости губы, метнул в киммерийца кинжал, потом рыча бросился на него с мечом. Звякнув, кинжал ударился в стену, а Конан оглушительно расхохотался:
— Да, Шафраст набрал себе лучших из лучших! Впору бойню открывать, такие славные у него бычки! Ну, кто первый? — Варвар стоял около дверей, и его меч угрожающе поблескивал в полумраке подвала. Один против двоих — неплохой расклад! Да еще против таких, у которых мечи и кинжалы ржавеют в ножнах!
— Ух… я вижу, вы готовы! Сначала ты, кривоносый! Ну, нет, я же говорил, нельзя так горячиться! Теперь остался только ты, мясистый! Да не размахивай мечом ты так бестолково… На, получай! — Меч киммерийца вонзился в живот черного стражника.
Он со стоном повалился на труп своего товарища, дернулся и затих. Конан с усмешкой посмотрел на убитых охранников, на зарубленных псов, вытер клинок и осторожно приоткрыл дверь: он ничуть бы не удивился, если б на шум борьбы сбежалась вся челядь Повелителя Хитрецов. Но нет, за дверью было тихо. В небольшой комнатке со сводчатым потолком стоял грубый стол да пара корявых лавок. Недопитый кувшин с вином, лепешки, баранья лопатка — все говорило о том, что стражников оторвали от трапезы. Конан несколькими жадными глотками допил вино, сунул в рот кусок лепешки и стал медленно подниматься по щербатой лестнице, прислушиваясь к звукам, доносившимся со двора. Наружная дверь оказалась открыта, в узкую щель пробивался яркий свет солнца. Неподалеку, в конюшне, ржали и били копытами кони. Сквозь приоткрытую дверь Конан мог видеть, не высовываясь, почти весь двор. Он только посередине был чист и вымощен, а по краям, ближе к стенам построек, были навалены кучи всякого хлама, заросшие густым бурьяном и чахлыми кустами. В стороне о чем-то разговаривали, негромко пересмеиваясь, разбитные служанки из таверны и увешанные оружием зембабвийцы.
Вдруг из-за кучи пестрого мусора, слева от входа в подземелье, раздался знакомый голос:
— Сюда, киммериец, быстро!
