Глава 10 — Внутреннее сопротивление -
Василий (Гений). Япония. Остров Хоккайдо.Тонкий ручей бежал среди искусственно выложенных камней, похожий на маленькую вену на руке. Разве что блестел, отражая солнце, и был светлее. Мелодичный звук воды успокаивал, остужал разгорячённый разум. Созерцание воды и огня успокаивает многих…
Многих, но не Василия.
— Токаява, ну ты же тренер этих балбесов, знаешь их как облупленных. Всё-таки сенсей. Ты учил их!
— Скорее они меня… — выдохнул сенсей, ощущая, как гармония, в которую погружал «мозга» структуры, утекает вместе с ручьём. — Вася, тебе нужен отдых. Для этого надо отключиться. Ты же вроде сейчас здесь со мной, но ты не здесь. Ты витаешь, по-прежнему погружённый в работу. Пять лет не знаешь отдыха.
— Молодой, выдержу.
— И какого это твоему молодому организму?
— Тяжело в ученье…тьфу, чёрт… не то.
— Вот именно, не то. Чем больше скорости, тем больше ошибок. Остановись. Просто подыши. Без мыслей, без внутреннего диалога. Останови его. Он враг твой. Враг Твоего Я, которое шепчет тебе, но в болтовне своего ума ты не можешь его услышать.
— Я материалист!
— Да матерись, сколько хочешь, — отвык от русского языка Токаява. — Но пока не услышишь пустоты, я тебя с реабилитации не сниму.
— Ладно, — выдохнул Вася. — Что нужно делать?
— Ничего не надо делать. Просто подыши. Без мыслей.
— Как это без мыслей?
— Не думай ни о чём.
Василий попытался перестать мыслить, но мозг как назло выдал порцию интересных схем, требующих по обыкновению незамедлительного воплощения.
— Я так не умею.
Токаява, обречённо помотал головой и коснулся шеи. Василий лишь ощутил, как сильные пальцы впились где-то рядом с позвонками. Тело вдруг ослабло, и картинка перед глазами поплыла. Вечный тотальный контроль над собой воспротивился было, пытаясь вернуть всё в свои руки, но не смог. Набрякшие, потяжелевшие веки опустились. Щека ощутила траву. Не ощутил момента соприкосновения. Не ощутил вообще ничего. Тело вдруг исчезло, а дух полетел с огромной скоростью сквозь плотный туман.
Свободный и неподконтрольный.
Ощущение свободы едва не прервалось страхом. Он обхватил, безоружного, и сжал кольцом, словно питон душит жертву. Василий не успел задуматься, что же в нём можно сжать, если нет ни тела, ну рук, ни ног? Он — дух, чистая, свободная энергия. И змея сползла, исчезла, растворилась. Полёт продолжился, быстрый завораживающий. Смесь ощущений, не ведомых доселе в физическом теле, пришла на смену отступившей «змее», поглотила, растворяя в тёплой неге. Светом наполнилась ликующая душа, и словно рухнул какой-то барьер, перегородка между разумом и чувствами.
Полёт. Стремительный, быстрый. Под ним как на ладони мир, но нет в нём, ни земли, ни рек, ни гор, ни лесов с полями. Только слои то ли разноцветных облаков, то ли полей, а может и вовсе источников света? Пока разумное естество пыталось подобрать подходящую схему для определения, душа принимала всё и сразу, пропуская через себя и отказываясь, либо оставляя себе часть. Этот универсальный «фильтр» не мог соврать. Он шёл откуда-то из глубин собственного Я.
Полёт прекратился. Василий завис в посеревшем пространстве, не в силах ни пошевелиться, ни продолжить путь. Что-то держало на месте тяжёлым якорем. Даже похолодало, словно подул северный ветер. И внутри что-то снова воспротивилось, пытаясь понять, чем ощущается этот ветер? Снова разум убежал вперёд, а душа, сердце остались, горестно смотря бегуну вслед.
Сбоку посветлело. Не понимая как, Василий ощутил, как идёт на свет. Медленно, неторопливо. Словно снова есть ноги, и взбирается по ступенькам. Сотым, тысячным ступенькам. Каждый шаг с трудом. И в то же время под ногами болото, оно засасывает, пытается остановить. Но что-то внутри шепчет, тихонько шепчет, что надо идти. И за шагом следует шаг. Ещё один. И ещё. И «ступеньки» покоряются. Откуда-то приходят силы. И свет всё ближе. На последних шагах, самых трудных, оковы спадают, болото иссыхает, душа рванулась вперёд, возобновляя полёт.
Горячее прикосновение к щеке. Как быстро бьётся сердце. Оно ощущается здесь. Оно здесь живёт. Оно, настоящее. Тот физический мир придуман, он всего лишь мысли кого-то более Великого, а по-настоящему существует что-то только ЗДЕСЬ.
Голубые глаза рядом. Родные и такие близкие. Чёткие очертания, западающие каждой чёрточкой, каждой точкой в душу. Ясные, как отражения в тихой глади небольшого озерца в безветренную погоду. Эти глаза смотрят пристально, выжидающе. И снова прикосновение к щеке. Горячее, обжигающее. И поток тепла и света… любви поток, утопил в себе. Залило все прошедшие ступеньки, скрыло цепи, размыло болото. Слёзы облегчения потекли вслед тем потокам. Их видела только ОНА. Только эти голубые, ясные глаза. На миг ощутил её улыбку. Она не показалась, просто улыбнулись друг другу два сердца. И между ними возникла незримая связь. Нерушимая, и вечная как бесконечность мыслей Творца.
Покой. Великий покой, и умиротворение снизошли на Василия в этот момент. И не сразу ощутил, как светит в глаза солнце, как гуляют соки по вновь обретённому телу. Только глаза, ЕЁ глаза видел он перед собой и мог поспорить на душу, что Та, Которую видел мгновения назад, существует. Существует для него, как и он для неё. Две половинки Единого Целого. Когда-то разделённые, чтобы постичь жизнь на земле.
Вернулся слух. Неторопливый плеск воды под ухом. Ухо щекочет травинка. По щекам бегут две дорожки слёз. Тихие, бесшумные. Слёзы освобождения.
Покой. И тепло. Сердце догнало разум. Застыли посреди дороги, созерцая облака в небе вместе с ним. Вместе с ним же ощущали тепло в груди.
— Ну, наконец-то. — Послышалось от Токаявы.
Василий перевел на него взгляд. Сил шевелиться, пока не было. Тело не торопилось выходить из неги, продлевая удовольствие.
— Она… — услышал свой сиплый, слабый голос. Но повышать его, значило нарушить какую-то гармонию, рушить достигнутое. Договорил одними губами, — … существует.
Сенсей не смог сдержать улыбки.
— Раскрылся.
* * *
Сёма. Полуявь.Он стоял напротив. Странный мужик с огненными волосами. Нет, они не пылали огнём, как у демона какого, просто такой цвет рыжего, словно в волосах запутались лучи самого светила. И взгляд пристальный, пронзающий. Несколько нахальный, словно блондин — девка какая на базаре для продажи. Словно раба опытный хозяин покупал. Опытный, тёртый, заглядывающий далеко вперёд. И сильный, мощный. Не крепостью мышц и статного тела закалкой — Сёма пять лет, как перестал соизмерять силу объёмом мышц — а объёмом энергии. Она оплетала, топила в себе. Ощущал себя горошиной на кровати. То ли для царевны, то ли по приколу. Мозг что-то подлое подкидывал в определениях, скованный страхом. Так тело ощущало странного гостя.
