— Да, — пробормотала Кэми. — Я знаю.
Как только она заговорила, он отодвинулся. Кэми развернулась на диване и посмотрела на него. Она вспомнила, как он отлично вписывался в лес, и снова подумала, каким инородным он кажется здесь в её доме.
— Так вот, — начал Джаред, грубым голосом, как в день их первой встречи. Он не смотрел на неё. — Что я могу сделать, чтобы сделать тебя счастливой?
— Я не понимаю. — Кэми мысленно потянулась к нему, но он воздвиг свои стены, а лица его она не могла видеть, потому что он все еще сидел отвернувшись.
— Никто и никогда не был счастлив прежде, когда я находился рядом, — сказал Джаред. — Я просто оказываю такой эффект на людей. Я хочу, чтобы ты была рада тому, что я здесь. Я очень сильно этого хочу, но понятия не имею, как это осуществить. — А потом он взглянул на неё, уставившись бледными глазами. Он почти никогда на неё не смотрел, но, если все же, это делал, то его внимание было абсолютным и очень тревожащим. — Я сделаю все, что ты хочешь. Все, что тебе нужно, это сказать мне.
Кэми прикусила губу.
— Я счастлива, что ты здесь.
На вкус это было ложью, а они прежде никогда не лгали друг другу. Кэми невольно отвернулась от него. Её взгляд упал на её сцепленные руки, хотя она и знала, что сейчас, больше, чем когда-либо, она была похожа на врушку.
Она не была врушкой. И не была несчастлива от того, что он здесь: просто, все было сложно. Он был таким надежным у неё в голове, её постоянный спутник. А теперь он ворвался в её жизнь, незнакомец, со своей жизнью, отдельной от её, чьи эмоции были так крепко переплетены с её, некто, кого она едва знала и некто, кто порой кажется таким жестоким. Она не могла не бояться его: он мог причинить ей вред, больше, чем просто незнакомец, и она не знала, решиться ли он на такое.
— Ты не счастлива, — сказал Джаред, невыразительным голосом, и направился к задней двери.
— Вот еще, ну, конечно, счастлива, — сказала Кэми. — Мы же собираемся вместе бороться с преступностью. И мне просто жизненно необходимо, чтобы ты был материальным.
Он уже держал дверь открытой, но, когда она заговорила, то почувствовала, как он потянулся к ней. Она потянулась в ответ, и ощутила его небольшой шок признания, будто он только что заметил её в толпе. Через их связь хлынули облегчение и радость. Она точно не знала ему ли принадлежали эти эмоции или ей.
— Я мог бы повыкидывать ради тебя головорезов из твоего окна, — предложил он, и в его голосе снова слышалась жизнь.
— Я и сама могу выкинуть головорезов, — сообщила ему Кэми. — Но возможно, ты можешь для меня раздобыть ключи. Ну, знаешь, ключи, которые прячут на высоких полках.
Джаред рассмеялся. — Ты не счастлива. Пока, — сказал он. Послеполуденное солнце превратило его в яркую витиеватую тень, которая уже удалялась. — Но будешь.
Задняя дверь тихо и постепенно открывалась навстречу темноте. Лунный свет сформировал туманный нимб вокруг светлых волос и женский силуэт тихо, словно тень, скользнул в помещение.
— Бу! — сказала Кэми, которая, словно часовой, стояла около посудомоечной машины.
Ее мама коротко вскрикнула и уронила пакет с выпечкой.
— Кэми! Ты меня напугала, — сказала она, когда Кэми опустилась на колени и начала подбирать содержимое пакета.
— Ты меня избегала, — резонно возразила Кэми. — Так что я решила тебя подождать.
Мама знала Кэми с тех пор, как та родилась, поэтому просто вздохнула по поводу ее блестящей логики. А Кэми отлично понимала, что это логично: "У Клэр" одновременно было пекарней, которую мама открывала в шесть утра, и рестораном, который закрывался только в полночь. В перерывах мама забегала домой, чтобы проведать мальчиков, но последнее время в эти моменты Кэми была в штабе своей газеты. Так что единственным выходом была полуночная засада.
На ее решение также слегка повлиял тот факт, что мама всегда приносила домой угощения. Коробка с выпечкой была практически невредимой, а выпечка, упавшая на пол, все равно хорошо выглядела. Кэми отдала матери коробку, а затем подобрала с пола шоколадное печенье.
— Не ешь его, — сказала мама.
Кэми вгрызлась в него. — Ммм, упавшее печенье, — она прислонилась к кухонной тумбе и сказала: — Выкладывай.
Мама положила коробку на тумбу. — О чем ты говоришь? — осторожно спросила она.
— Мам, — сказала она, — ты меня что, не знаешь? Ты говоришь мне оставаться подальше от кого-то и ожидаешь, что я скажу "О, да, мама, конечно, больше никаких вопросов" и буду сидеть в саду и плести венки из ромашек?
— Я бы не отказалась услышать "О, да, мама, конечно, больше никаких вопросов", — сказала мама, вздохнув, — Хотя бы разок, — она наклонилась вперед, встретив взгляд Кэми в темноте кухни так, словно они собирались заключить бизнес-сделку. — Хорошо, Кэми, я немного просчиталась. Я была немного взвинчена. Такое иногда случается, когда тебе звонят со словами о том, что твой ребенок свалился в колодец. Ты что, просто не можешь поверить мне, что эти люди опасны?
— Просто поверить? — сказала Кэми. — Конечно, я могу тебе поверить. Я просто хочу знать причины.
Внезапно мама стала выглядеть более уставшей, чем раньше.
— Я надеялась, что они никогда не вернутся, — прошептала она. — Многие из нас надеялись.
— Что бы ни сделали Линбёрны, — сказала Кэми. — Джаред и Эш не несут за это ответственности. Их тогда еще даже не было.
Ветка стукнула в окно, ее листья серебрились в лунном свете. И Кэми, и ее мама обе подпрыгнули.
— Дело не в том, что Линбёрны сделали, — очень тихо сказала мама. — Дело в том, кем они были. Кем они и сейчас остаются — созданиями красного и золотого. Они держали в ужасе весь город. Лилиана Линбёрн мнила себя королевой каждой былинки в Долине, а Розалинда смотрела сквозь тебя, словно ты был слишком незначительным, чтобы хотя бы заметить. А если она и замечала тебя, то холод пробирал до костей. Но родители Роба Линбёрна были мертвы, а отец близнецов болел задолго до того, как умер. Все то время, пока мы росли, Линбёрны теряли свою власть над землями, а затем Розалинда уехала, а остальные последовали за ней. Я была так рада, что они исчезли.
Кэми всегда считала, что ее мама обладала лицом женщины с картины прерафаэлитов. Она не выглядела как Анджела, всегда модно одетая и безупречно накрашенная. Клэр Глэсс обычно тихо сопротивлялась своей красоте, собирая волосы наверх, и нося свободные джинсы и толстовки. Кэми никогда раньше не видела, чтобы ее мама выглядела трагично.
— А что с Робом Линбёрном? — спросила Кэми. — Папа сказал, что он был тем, кого ты лучше знала. Он сказал, что у него был офис над "У Клэр" и обедал там, поэтому мог с тобой разговаривать. Ты боялась его?
