— Начинай! — бесстрастно проговорил он.
Вонгыр широко размахнулся, и спину Александры прорезала боль. Первый удар она перенесла сравнительно легко, но с каждым новым становилось все тяжелее. Спина горела, казалось, ее рвут раскаленными когтями.
А Вонгыр, явно наслаждаясь, вкладывал в каждый удар всю свою немалую силу. Алекс скрипела зубами и материлась, чувствуя жуткую ненависть к угрявому подонку, к слугам, сидевшим на ее ногах, к Чжанчолу, ровным голосом отсчитывавшему удары, к соратникам, к Мирамо, ко всему этому гребанному миру.
— Девятнадцать, двадцать…
Однако распаленный Вонгыр, похоже, не собирался останавливаться. Спокойно стоявший соратник сделал широкий шаг, сверкнула сталь. Экзекутор испуганно уставился на срезанную у самой ладони палку, окровавленный конец которой покатился по дощатому полу.
— Ему назначили двадцать ударов, — произнес Кирибуцо, убирая меч в ножны.
— Конечно, мой господин, — поклонился Вонгыр. — Конечно.
Александра сплюнула кровь с искусанных губ. Чжанчол развязал ей руки и помог сесть.
Подошел конюх:
— Пойдем, после палок тебе отлежаться надо.
Поддерживаемая с двух сторон, Алекс прошла в угол конюшни, где на охапке сена лежало расстеленное одеяло.
Александра легла на живот и с тоской подумала: «Вот они, суровые реалии крепостного права».
Услышав про двадцать палок, Сайо едва удержалась от удивленного возгласа. Нет, конечно, простолюдинов надо наказывать, и в Гатомо-фами частенько били нерадивых слуг. Но так много и не понятно за что.
Со второго этажа донесся возглас Кирибуцо:
— Алекс, не дури!
Потом звонкий удар. Предчувствуя что-то нехорошее, Сайо быстро зашагала к лестнице и столкнулась со спешащим наверх соратником.
— Что случилось?
— Алекс напал на Кирибуцо-сея, Сайо-ли, — поклонился воин, стараясь обойти девочку.
— Он убит? — остановила та его. За нападение на благородного простолюдину полагалась немедленная смерть.
— Нет, я ударил его по голове ножнами меча. Прости, Сайо-ли, надо сообщить господину.
— У господина гость. Соратник барона Кирохо.
— Тогда — старшему соратнику, — нерешительно проговорил воин.
— Мирамо-сей с ними, — сообщила Сайо и приказала: — Пойдем, я разберусь.
Соратник замялся, но во взгляде и словах воспитанницы Гатомо была такая властность, что он согласился.
— Конечно, Сайо-ли.
Рядом со злополучным столиком в луже воды лежало тело Алекса. Возле него стоял Кирибуцо и смотрел на спускавшуюся Сайо.
— Он тебя ударил? — не дослушав приветствия, спросила она.
— Нет, Сайо — ли.
— Замахнулся?
— Нет, — вновь ответил соратник. Как объяснить малолетней девчонке, что во взгляде Алекса сквозила ненависть, не вызывавшая никаких сомнений в серьезности его намерений?
— Почему ты ударил его? — повернулась она ко второму соратнику.
— Мне показалось… — замялся тот.
Поза Алекса, его напряженное тело и та неуловимая аура приближающейся схватки не на жизнь, а на смерть — все это много говорило опытному воину, но станет ли слушать его воспитанница Гатомо?
— Значит, вы собрались побеспокоить нашего господина, занятого важной беседой с гостем, потому что вам что-то показалось?
Сайо окинула внимательным взглядом потупившихся соратников. Пауза затянулась.
— Что же делать, Сайо-ли? — не выдержал Кирибуцо.
— Как что? — деланно удивилась девочка. — Выполнять приказ старшего соратника. Он велел дать Алексу двадцать палок!
Довольные тем, что им не придется тревожить начальство, воины дружно поклонились.
— Да, Сайо-ли.
На лестнице снизу послышались торопливые шаги и тяжелое дыхание. Запыхавшийся Чжанчол с трудом перевел дух.
— Двадцать палок! — сказал Кирибуцо, указывая на Алекса, чье тело уже начало подавать признаки жизни.
Убедившись, что ситуация благополучно разрешилась, Сайо пошла на верх. Служанки воробьями бросились прочь от лестницы. Не глядя на них, девочка приказала вытереть воду, пролитую из вазы, и заменить цветы.
Вечером Симара под большим секретом поведала молодой госпоже, чем Алекс так не угодил старшему соратнику Мирамо.
— Неужели это правда? — скривилась та в брезгливой усмешке.
— Весь замок только об этом и говорит, — жарко зашептала служанка. — Когда Алекса Вонгыр порол, он даже не застонал, только зубами скрипел и ругался!
«Настоящий воин», — подумала Сайо и вдруг спросила:
— Симара, у тебя есть какой-нибудь бальзам от ран?
— Найдется.
— Тогда помоги Алексу быстрее оправиться от побоев.
— Слушаюсь, Сайо-ли.
Прихватив узелок с лекарствами, служанка отправилась на конюшню. Подняв над головой фонарь, она шла мимо фыркавших коней, косившихся на яркий свет.
В углу кто-то бубнил:
— Сейчас спину помажу, сразу полегчает…
— Не порти парнишку! Тебе только скотину лечить! — громко проговорила служанка. Конюх поднялся, и она увидела Алекса, лежащего животом на куче сена.
— Симара? — удивился Андак. — Ты чего здесь делаешь?
— Вот пришла Алекса полечить, — ответила женщина, ставя фонарь на полку. — От моих бальзамов больше пользы будет.
— Это точно! — хохотнул лошадиный начальник, пытаясь ее приобнять, — И от тебя тоже.
Симара больно ударила его по руке.
— Сходи на кухню и принеси теплой воды. Скажешь, я велела.
— Сделаем!
Служанка развязала узелок и стала расставлять горшочки и плошечки со снадобьями.
— Спасибо тебе, почтенная Симара, — поблагодарил Алекс и, сделав попытку повернуться, сморщился от боли.
— Чего это ты меня в старухи записал? — обиженно покачала головой женщина. — Я в почтенные еще не собираюсь.
— Ну, прости меня.
— Ладно, чего уж. Ты парень молодой, может, тебе я и почтенной кажусь.
— Вот тебе вода, — конюх поставил на пол глиняный кувшин. — Еще чего надо?
— Нет. Иди. Сама управлюсь.
Служанка осторожно приподняла куртку, покрывавшую спину парня.
— Сильно тебя отделали, — проговорила она, глядя на рваную кожу и запекшуюся кровь.
— Вонгыр старался, — отозвался Алекс.
Симара намочила тряпку и стала осторожно протирать истерзанную спину, попутно вытаскивая занозы. Парень зашипел. Чтобы как-то отвлечь его, она тихо заговорила:
— А ты нашел с кем связываться! С Вонгыром.
— Да не связывался я! — шипя от боли, возразил тот.
— Весь замок знает, как ты его блевать заставил. Кто же такое простит.
— Меня не Вонгыр бить приказал… — повысил голос Алекс, но женщина положила ему палец на губы.
