“Великая княжна Виктория Алексеевна участвует в военно-спортивной игре “Зарница” вместе с братом”, - бросился в глаза крупный заголовок, а под ним - фото девушки и парня в комбинезонах операт мобильного комплекса. Следом шли пространные рассуждения на тему пользы подобных мероприятий, упоминалась императорская программа поддержки, потом - традиционные восхваления и прочий подхалимаж, без которого ни одна подобная статья не обходилась. Зато следующий после абзац привлёк внимание Гиржовской.
“Великая княжна Виктория Алексеевна, управляя учебным мобильным доспехом, смогла прорвать оборону “зелёных” и захватить флаг команды противника, поставив победную точку в трёхдневном противостоянии”, - говорилось в тексте, а в качестве наглядного доказательства прикладывались несколько фото, в частности, тот самый переломный момент с прорывом мобильного доспеха великой княжны на условную базу. Вот только в самом углу фото, чуть в отдалении, слегка размыто, но всё-таки узнаваемо, со спины виднелся ещё один мобильный доспех. И судя по красным полосам на броне, он был вовсе не из команды противника. Нет, это могла быть другая девушка-операта, к тому же состав команд и перечень ролей не приводился, да и вообще нигде кроме первого фото и заголовка великий князь не упоминался, но слишком много было совпадений. Два доспеха, два комбинезона...
“Управлял вторым доспехом? - задала сама себе Мирослава вопрос и сама же на него ответила: - Вполне возможно, чтоб их, вполне возможно”.
Вот с этим уже надо было идти к Руслане незамедлительно, и безопасница, резко встав с кресла, выключила ЭУМ и направилась к подруге.
***
Окончательно меня выпустили из больницы лишь на десятый день. Все тесты я прошёл, анализы сдал, и даже мой непосредственный доктор, нейрофизиолог Иосиф Вениаминович Румпельштильцхен, со сдержанным оптимизмом говорил про мои дальнейшие перспективы. Запрет на сильные эмоции тоже был им снят, но при условии, что я не буду излишне перенапрягаться.
Не скрою, секс для меня значил много, а запрет его касался в первую очередь, однако вынужденное десятидневное воздержание я перенёс куда легче, чем ожидал, видать, и впрямь сильно приложило меня там, на тренажёре. Пару раз снились эротические сны, да такие реалистичные, что просыпался я полностью уверенным в том, что точно обнаружу какие-нибудь следы юношеских поллюций на постельном белье. Впрочем, так и не обнаружил.
Уходя из отделения, я, разумеется, не преминул заглянуть к своему спасителю.
- Господин Румпельшницель…
- Румпельштильцхен, - поправил, тепло улыбаясь, мужчина.
- Ну да, - кивнул я, - Румпельшнитхер. Позвольте ещё раз от души поблагодарить за то, что вытащили с того света. Чувствую, если бы не вы, давно б закатали меня в деревянный макинтош да прописали в уютную квартирку метр на два и два в глубину, - и, посмотрев на приподнявшего брови врача, добавил проникновенно: - А это, поверьте, было бы для меня крайне неприятно. Я, можно сказать, только жить начинаю, а тут уже пустой перрон, последний вагон и скорый поезд прямиком в рай. На ад, смею надеяться, нагрешить не успел. Так что спасибо вам и спасибо снова.
- Однако образное у вас мышление, юноша, - поправил очки мужчина, внимательно меня разглядывая.
- Положение обязывает, - развёл я руками.
- Курсаты академии? - улыбнувшись в очередной раз, бросил взгляд на папку на столе с моей амбулаторной картой Иосиф Вениаминович.
- Ну почему же, я впридачу воя боярского рода, к тому же фаворит боярыни и, возможно, в скором времени муж, - с лёгкой гордостью в голосе сообщил я.
- Однако… - мужчина смерил меня удивлённо-недоверчивым взором, но вслух выражать сомнения не стал.
- Отвечаю, - авторитетно заявил я, всем видом демонстрируя, что говорю только правду.
- Что отвечаете? - наморщив лоб, переспросил собеседник, и я пояснил:
- За базар отвечаю.
- За какой базар? - снова не понял он, и я, осознав, что чрезмерно расслабился, козыряя понятиями, коих в этом мире могло и не быть, поправился:
- В смысле, я подтверждаю, что всё сказанное мною - абсолютная правда, и порукой тому моя честь.
- А... - расслабился мужчина. - Ну так бы и говорили. Да и не сомневался я, вы, как-никак, курсата, да ещё и операта мобильного доспеха, что само по себе невероятно. На моей памяти это всего лишь второй такой случай…
После этих слов Румпель-как-его-там внезапно замолк. Улыбка вмиг пропала с его лица, уступая место лёгкой бледности, и он, поспешно опустив глаза, буркнул:
- В общем, я вам верю и желаю счастья. Пожалуйста, постарайтесь уж, - он всё же снова взглянул на меня, - больше ко мне не попадать. Следущая подобная перегрузка может привести к необратимым изменениям в мозге.
Кабинет нейрофизиолога я покидал в некоторой задумчивости. Что за второй случай он имел в виду и почему так резко соскочил с темы?
Однако долго над этим раздумывать мне не дали, потому как на выходе меня уже ожидала представительная делегация аж от трёх разных ведомств. Замерев на крыльце и оставшись в тени железобетонного козырька, я с небольшой опаской оглядел площадку перед больницей, на которой, казалось, спичку брось - и полыхнёт, настолько взрывоопасным ощущалось разлитое в воздухе напряжение.
Во-первых, меня ожидало руководство родной академии в лице начальницы кафедры, подруги начальницы академии по воспитательной работе и тройки крепких девчат с третьего курса, носящих повязки суточного наряда. Судя по нашивкам, все три как на подбор сильные стихийницы. Во-вторых, неподалёку стояла группа в чёрных костюмах и очках, безошибочно отнесённая мной к имперской безопасности. Ну а третьей оказалась боярыня Златолесская собственной персоной с четвёркой хмурых охранниц рода. Иланы, кстати, я среди них почему-то не заметил.
И все три группы сейчас поглядывали друг на друга с плохо скрываемой враждебностью.
“Ага, - понял я, - делить меня пришли”.
Поёжился, - всё-таки не хотелось бы, аки Елена Троянская, стать поводом для крупных разборок, - но не выйти было нереально, поэтому, сжав волю в кулак, я толкнул тонированную дверь.
Шаг по ступенькам, ещё один. Взоры присутствующих начали концентрироваться на мне. Я буквально чувствовал их кожей. А затем все они словно в едином порыве качнулись вперёд, и, невольно отшатнувшись, я едва не упал, замирая на полушаге.
Что тут началось…
- Имперская безопасность! - завопили дамы в чёрном, махая ксивами. - Всем стоять, Иванов наш!
- Чёрта с два! - рявкнула зам по воспитательной, вылетая вперёд. - Он - курсата академии! С каких пор второе управление лезет в дела армии?!
- Не ваше дело! - огрызнулась исбэшница.
- Моё! - замша тоже махнула ксивой. - Третье управление! Если есть вопросы - будьте добры по запросу моему начальству, а пока в сторону!
Но стоило ей оттеснить в сторонку посрамлённых сотрудниц какого-то второго управления, как вперёд вышла уже Руслана.
Смотря в глаза подруге генералы, она остановилась в паре метров от неё, держа руки в карманах лёгкого драпового пальто. Две женщины замерли, бодаясь взглядами, на миг мне показалось, что даже ветер утих, боясь их потревожить, а затем Златолесская холодно улыбнулась и произнесла:
- Он не просто курсата. Он - воя, мой воя, и в первую очередь подчиняется мне как главе рода. Уложение о дворянских привилегиях, параграф семь, статья двенадцать. А потому сейчас я его забираю. Не навсегда, через сутки верну в академию. Если не согласны - претензию коронному представителю. Правда, рассмотрит он её хорошо если через неделю, так что смысла особого не вижу.
Полковница, поиграв желваками, нехотя кивнула. Её прокинули точно так же, как она до этого исбэшниц.
Но Руслана внезапно решила подсластить горькую пилюлю и добавила негромко:
- Со своей стороны я, как глава благородного рода, обязуюсь всю ставшую мне известной от Петра Иванова информацию использовать строго в личных целях, не допуская её передачи сторонним лицам.
