После это случая к Бому прилипло погоняло «Чемпион каменной мошонки». Не без моей помощи, конечно.
* * *
На плановую планерку захотели прийти чуть ли не все Анаконды. Но пустили только самых отпетых. Топ менеджеров Серпа — Бома и Гыма. Обладателя какой-то там нажористой парижской звезды — Букля, знаменитых селекционеров топинамбура — Дрека и Шикорда. Последнего орочьего старика-историка — Тхорка, мастера по камню — Бори, помолодевшего эльфа — Цириона и моих замов — Дрына и Горца.
Атмосфера была весело-приподнятой. Хотя чемпион каменной мошонки был немного не в духе.
Я был самым маленьким членом собрания. Оркам доставал разве что до коленей. Поэтому встал на стол. Спасло несильно, но, по крайней мере, на меня теперь никто случайно не наступит.
— Итак, господа. Меня не было пару дней, а у вас уже безобразие. Дрын, что скажешь?
Дрын еле сдержал зевок:
— Гномы узнали, что ты ушел. Задрали цены и стали лениться. Строительство большого дома остановилось. Они стали менять условия и запросили почти все наше золото.
Горец кивнул:
— Дрын верно говорит, вождь. А ведь нам нужно на что-то содержать Серп.
Мрот кашлянул:
— Мы, конечно, не жадные, но без жалования уйдем, кэп.
Бори сурово посмотрел на пирата:
— Вы только и делаете, что пьете. Толку от вас. Дармоеды.
Мрот медленно повернул голову в сторону гнома:
— Мы — кормим. Без наших сетей и рыбы вы бы уже давно подохли, растратив все золото на гномьи подачки. Последний раз мы заплатили кило золота за сто фунтов полусгнивших грибов.
— Так-с, стоп, — поднял я ручонку. — Я не хочу ничего знать о ваших мелочных проблемах. Вам нужно золото? Я его достану. И чтобы больше не слышал о такой фигне. Позовите их бригадира.
Бригадир не спешил. Я уже начал злиться, когда взбешенный Гым притащил его за шкирку. Измазанный в извести гном негодовал:
— Да как ты смеешь? Мы все доложим Дарину! Ни один гном не будет с вами…
— Молчать, червяк!
Гном удивленно посмотрел на ребенка.
— Ты это мне, малыш?
Похоже, он еще не в курсе, кто я такой.
— Ты сейчас же пойдешь к Дарину и скажешь, что Трайл решил вернуться. Скажи ему, что я проверил чего стоит его обещания и наши уговоры. И что я сильно разочарован. Придется замолвить о нем пару неприятных словечек совету под горой. Помнится, они хотели воспользоваться моими услугами по омоложению. Возможно, придется им отказать, раз представитель знатного гномьего рода так бесчестно себя ведет. Все понял? А теперь проваливай! И чтобы я ни одного гнома не видел в Серпе, пока Дарин лично не приползет ко мне просить прощения.
— Но…
Я кивнул Гыму, и коротышку выперли за дверь.
Горец:
— Это может плохо закончится.
Дрын покачал головой:
— Сомневаюсь. Неплохой ход, — посмотрел на меня. — Я бы сделал также. Конечно, если бы мне было, что им предложить. Я же говорил, что тебе нельзя уходить. Видишь, ко всему Серпу сразу же изменилось отношение. Серп — это ты. И было глупо делать меня их вождем.
— Возможно. Раз ты так говоришь, то, наверное, мы с Горцем в тебе ошиблись. Хватит ныть, Дрын. Я знаю о том, как бы ты руководил Серпом больше, чем ты. Никто не справился бы лучше.
Дрын посверлил меня взглядом и сжав копье, кивнул.
— Кхе-кхе…
— Опять кашляешь? — посмотрел я на Тхорка.
— Нет… кхе… теперь меньше. Кая оставила мне зелий… кхе… ты был в будущем?.. Что нас… кхе… ждет?
Вкратце рассказал.
Все грузанулись. Не такого будущего они ждали.
— Гоблины, стал-быть, — задумчиво промямлил Шикорд. — Удивительное дело, стал-быть. Ни в жизни бы не поверил, если бы это сказал не ты, стал-быть, хозяин.
Я переключился на другую тему:
— Так, сейчас я дам вам указания, а вы их четко выполняйте. Для начала ждем Дарина. Думаю, он скоро явится. Назначайте ему встречу со мной на полдень послезавтра. Скажете, что меня пока нет — я ушел по делам. Пусть походит, поунижается. И скажите ему, что если он хочет помириться со мной, то должен найти нам богатого клиента, желающего стать молодым.
— Что значит послезавтра? — скривился Горец. — Ты опять уходишь?
— Не совсем. Пока мы тут болтаем, Катя могла меня прооперировать или что хуже. Я пока не рискну здесь долго задерживаться. Берегите это тело, как зеницу очка. Не знаю, что сделал Доган, но Тодо сейчас для меня важнее обычного респауна. Ну, чего вы уставились?.. Я чувствую, что могу менять тела, но если с Тодо что-то случится, то я никогда не смогу вернуться. Смекаете?
Я спрыгнул со стола:
— И поговорите с моей… точнее с его матерью. Боюсь, что у нее крыша слетит. Кто из вас тут нормальный психолог? Бом?
— Чо?
— Ясно. Горец, объясни ей, что Тодо теперь собственность Серпа. И следите, чтобы она меня не похитила или что похуже. Не хочу очнуться где-нибудь в медвежьей пещере. Я вернусь через два дня и расскажу, что делать дальше.
— А если что-то случится? — заерзал на табурете Бори. — Как нам тебя позвать?
— Никак. В этом вся горечь соли. Если меня нет — вы сами по себе. Если Тодо умрет — вы сами по себе навсегда. Так, Цирион. Я отключаюсь, но у парня теперь дохера моей магии. Научи его ею пользоваться. Не хочу, чтобы он стер Серп с прыщавого лица Варгарона.
Нащупал в своей душе Тодо, ткнул его пальцем. Вставай, малой, меняемся…
Тьма…
Воу… на этот раз получилось тяжелее. Меня словно сунули в коридор-потрал. Лечу-у-у-у…
Свет…
Стояк.
Чья-то рука мнет мне яйца.
Я застонал.
От удовольствия…
— Катя!
— Ой, ты проснулся, — вытащала она руку из моих штанов. — А мы тут с Ашей кое-чего надумали. Но раз ты вернулся…
Аша стояла на коленях между моих расставленных ног и явно готовилось к чему-то сосательному.
— Я еще сплю, — с надеждой закрыл я глаза.
— Не, — поднялась на ноги Аша. — Так неинтересно.
— В смысле, неинтересно? А мне очень интересно, — я дотянулся до ее руки и притянул к себе, усадил на колени. — Я, ващет, больше двухсотлет не трахался.
— Ну. Ладно.
Катя хихикнула и… впилась в мои губы.
Еееее!
* * *
Темно. Свет двух спутников Варгарона еле освещал местность. Угли костров дотлевали в отдалении. Моя банда и люди готовились к напряженной ночевке. Хотя сомневаюсь, что вторые смогут уснуть рядом с такими страшными чертями, как Эхзолл и Драник с Усиком. А уж про содравшего в кровь жопу Блюма я вообще молчу.
— Кать, че с кизрумом?
— А что с ним?
— Он жопу в кровь себе не протрет?
Заговорила Аша:
— Он что-то на свалке съел. Я видела. Что-то неаппетитное.
— О чем думал этот пидорас, когда жрал на гоблинской свалке?!
Мы втроем подошли в шипящему кизруму.
— Ты чего, бро?
— Мягукхк! — жалостливо отозвался кизрум.
— В жопе что-то застряло? Или чешется?
Кизрум что-то прошкварчал. Разумеется, мы не поняли. Со вздохом, я захватил его кошачий разум и полностью переключился в кошачье сознание.
ЖОПЕНЬ!!!
О, БОРДУЛОВА КЛИЗМА!!! МОЙ ЖИВОТ!!!
Я вернулся в свое тело позлу-поздорову.
— Твою муть, — отшатнулся я от кошака-бедолаги.
У него зад не чешется! Он горит адским пламенем! Жри весь год только острые крылья, все равно будет легче! А кишки крутит так, что можно сдохнуть от боли! И он весь день это терпит?
— Кать, он просраться не может…
— Про…? А, опорожниться? Бывает. Пройдет. Или умрет.
— Да он точно до завтра не дотянет!
Аша протянула руку, чтобы погладить Блюма, но тот на нее недовольно зашипел.
Так, что же делать…
Что же делать…
Я оглядел местность в поисках хоть какой-нибудь идеи или творческого подхода к спасению жопокота. Увидел смутно знакомые кусты.
— Это что за хрень? — кивнул я на высокую траву с толстым стеблем и зонтикоподобным навершием. — Это борщевик, что ли?
Аша:
— Не знаю. Не встречала такую.
