А еще, если принять христианство от далеких ромеев, то и влияние на твою державу они смогут оказать несоизмеримо меньшее, чем представители латинского духовенства. Последние-то чересчур активно в политику лезут — те же Папы Римские гораздо большую власть в своих руках сосредоточили, в отличие от Константинопольских Патриархов! И границы общие у твоей державы с католическими королевствами типа Венгрии и Польши, где этих самых латинян пруд пруди, как раз есть — это в случае с Русью и Владимиром. Но у Вендской державы эта проблема ведь также стоит в полный рост благодаря и саксам, и датчанам, да и тем же полякам… И пусть уже довольно скоро на западе сформулируют мысль, что воевать со «схизматиками», исповедующими христианство по греческому образцу, вполне себе «угодно Богу», все же до 1204 года крестовых походов против православных христиан никто не организовывал. Для сравнения, Никлот, последний независимый ободритский князь пал в бою с германскими «крестоносцами» в 1160 году, Аркону взяли штурмом в 1168. Конечно, тридцать шесть лет — не такая и большая отсрочка. Но ее достаточно, чтобы вырастить новое поколение воинов-мужчин. Или создать сильную панцирную кавалерию в противовес рыцарской… Тем более что последним я планирую заняться не в таком и далеко будущем!
Эх, мечты, мечты… Сейчас у меня есть два дома и окружающая их земля из личных владений вместо могучего княжества! И всего пять новоначальных христиан из бывших язычников, да единственный нормально крещеный воин, также выкупленный мной из холопства — это вместо будущего «великого» войска… Ну, и два упрямых барана, успевших при этом доказать, насколько они крепкие и отважные бойцы. Так вот моя программа максимум сейчас — этих самых баранов привлечь-таки на свою сторону, включить пусть и в малую, но уже дружину!
А между тем, у меня как кажется, осталось единственное средство убедить Горыню и Храбра принять крещение и стать исключительно моими людьми… И вот, следуя вдвоем с Храбром ко второму подворью, где Горыня и Роман гоняют Георгия, Дмитрия, Евстафия, Артемия и Феодора (да-да, я их крестил именами Святых воинов!), я отчаянно волнуюсь, думая о том, сработает мой план, или нет.
Зараза, аж вся спина промокла от пота, и сердце бьется так, что в ушах отдает! Такого блин, даже в схватке с Храбром не было…
Глава 14
Декабрь 1060 года от Рождества Христова (6569 год от сотворения мира).
Остров Руян, окрестности Ругарда. Роман Самсонов.
…— Копье против топора!
Роман, мой тезка-христианин, принявший крещение на службе в ромейской варанге, по возвращению на Родину убил в драке двух руян. Двое молодых дураков прицепились к нему именно из-за новой веры, а там все по стандарту: слово за слово, мордой по столу — и дурьи горячие головы схватились за топоры и ножи. А что было делать «гвардейцу» (я так называю про себя тезку, ведь Варанга — это наемная гвардия базилевсов)? Сам взялся за оружие, да побил молодняк. И хотя по факту прав был он, сам Круто по науськиванию жрецов обратил воина в холопы… Сейчас же Рома замер напротив Горыни с длинным, чуть заостренным черенком, имитирующем копье. «Противник» же держит в руках топор и щит — по всей видимости, мои старшие дружинники (хотя Горыню к «моим» относить пока еще рано) решили показать молодняку преимущества длиннодревкового оружия и способы защиты от него.
По крайней мере, я так это понял.
Мы с Храбром остановились загодя, не сговариваясь, объединенные желанием посмотреть на поединок. И вои вскоре оправдали наши ожидания — Роман атаковал первым, стремительно уколов в грудь Горыни. Точнее, обозначив укол. Варяг же умело, быстро закрылся щитом — но гвардеец отдернул «копье», и тут же стремительно перевел атаку в нижний уровень, коснувшись «острием» ноги поединщика. Причем было заметно, что опытный воин сдержал себя, считай, в последний миг — и что в реале после его укола Горыня был бы тяжело ранен.
То, с какой легкостью христианин обошел его, опытного бойца, возмутило венда. Лицо поединщика налилось кровь, глаза яростно заблестели — и свирепо рыкнув, Горыня скакнул вперед. Грамотный ход: на более близкой дистанции копье теряет свой главный козырь, превращаясь, в сущности, из сверхэффективного оружия в бесполезное! Но гвардеец разгадал атаку противника, сам отскочил назад, одновременно стремительно уколов, контролируя дистанцию. Впрочем, запал варяга это не охладило — успешно закрывшись щитом, он продолжил стремительно сближаться с Романом. Последний, отступив еще на шаг назад, вновь атаковал по нижнему уровню — в этот раз круговым, подсекающим ближнюю ногу ударом. Широкое, листовидное лезвие настоящего копья без проблем бы распороло незащищенную голень Горыни — но тот успел высоко поднять стопу и одновременно с силой обрушил кромку щита на древко, уткнув острие в землю. И тут же с силой, наотмашь от себя рубанул топором! Гвардейцу пришлось выпустить оружие из рук и отпрянуть назад, спасаясь от заточенной стали!
— Тихо!!! Охолони, Горыня! У тебя же боевая секира в руках, а у Романа лиши палка!
Варяг довольно быстро пришел в себя, судя по прояснившемуся взгляду — после чего отступил назад и виновато посмотрел на меня. Я же поймал злой взгляд тезки, шумно выдохнувшего, и с яростью взирающего на разошедшегося противника. Блин, еще чуть-чуть, и кровь пролилась бы по настоящему…
— Роман, бери парней и поупражняйтесь в метании сулиц и топоров. Я же хочу поговорить с твоим «обидчиком».
Последнее слово я выделил ироничной интонацией, и гвардеец это понял, коротко усмехнувшись, после чего жестом приказал остальным воинам следовать за собой. Когда же дружинники скрылись за углом сруба, с противоположной стороны которого мы устроили что-то вроде примитивного стрельбища, я обратился к понурившемуся Горыне:
— Помни, что ты не в бою, а готовишь моих воев. Не стоит забываться и пытаться покалечить людей — даже если вдруг потерпел поражение в учебной схватке.
Мгновенно вспыхнувший варяг подняв взгляд и посмотрев мне прямо в лицо, заговорив довольно резко:
— Ты сам же хотел, чтобы я, как и Храбр, испросил разрешения у Ратибора остаться на твоем подворье, да помочь за зиму натаскать бывших холопов в ратном искусстве, разве не так?!
Я не отвел взгляда и ответил товарищу спокойно, но твердо:
— Все верно. И ты согласился на условиях полного обеспечения кровом и пищей на протяжении всей зимы. Я не принуждал тебя, Горыня. А сейчас ты едва не ранил топором стоящего мне денег, и причем уже готового воина. И ранил бы тяжело — в ответ на то, что он сумел тебе ткнуть палку в ногу. Считаешь, ты прав?
Вместо ответа русич лишь склонил голову и тяжело вздохнул. Повисла тягостная тишина, прерываемая лишь ударами стали о дерево, доносящимися с обратной стороны сруба, да восторженными криками мужей при каждом удачном попадании топоров в дубовые плашки, служащие нам мишенями.
— Ладно брат, ты же понимаешь, что я должен был обратить твое внимание на излишнюю горячность да напомнить, что в учебных схватках не должна проливаться кровь… А у нас, кстати, новость: я отдаю Злату за Храбра.
— Как?!
Я едва не засмеялся при виде одинаково изумленно вытянувшихся лиц моих соратников. Правда, у одного из них к удивлению быстро добавилась и радость, а вот второй весь аж почернел:
— И что, ты действительно принимаешь христианство? Или он отдает за тебя Злату просто так?!
На гневный вопрос Горыни, адресованный опешившему от неожиданности и не знающему, что сказать Храбру, ответил уже я:
— А зачем ему креститься, если он уже итак крещен?
— Как?!!
И вновь на лицах моих соратников появилось выражения абсолютного, безграничного изумления. Они переглянулись, потом обратили вопросительные взгляды на меня, заставив невольно усмехнуться — хотя я просто чудовищным усилием воли удержался, чтобы не расхохотаться! А может и зря сдержался — если моя задумка не выгорит, то хотя бы посмеялся от души:
