удовлетворения он направился к свободному столику и едва успел со стоном удовлетворения устроиться на скамье, чей ответный стон был гораздо более сердечным, как лысый, с орлиным носом человек за соседним столиком крутанулся на месте.
– Это, – объявил он с мягкой угрозой, – мой стол, видишь? Мне нравится, когда он пуст, чтобы было у меня было место для пустых кружек. Так что пошевели салом, свиноголовый!
Мирт не подал виду, что услышал его, и с усилием поднял одну из своих ног в грязных сапогах на стол.
– Эй, девка! – позвал он. – Я хочу пить!
Лысый моргнул, посмотрел на толстяка, который теперь критически изучал носок своего поднятого сапога, и прорычал:
– Я к тебе обращаюсь, кабанье брюхо!
Мирт изучил свои ногти, бросил взгляд в сторону лысого мужчины, кивнул в знак приветствия и окинул взглядом зал и других посетителей, большинство из которых уже сгорбились в предвкушении.
Мирт одарил всех расплывчатой, непринужденной улыбкой приветствия и крикнул:
– Эй! Эля от Темпуса Штормового Шлема! По меньшей мере, бочонок!
С гневным рыком лысый мужчина поднялся и встал над толстым торговцем, обнажив плечи, широкие, как маленькая повозка, и обнаженные руки, с мускулами, испещренными зелеными венам. Руки, похожие на лопаты, потянулись вперед, пока Мирт с легким интересом наблюдал за происходящим, и с жестокой силой сомкнулись на ноге торговца, у лодыжки и колена.
– Похоже, ты плохо слышишь, салага – прорычал их хозяин, грубый юмор исчез из его глаз несмотря на то, что головорезы вокруг стола, за которым он сидел, зашушукали и зафыркали. – Интересно, будет ли это продолжаться, когда ты познакомишься с болью, быстро и скоро!
Мирт моргнул, посмотрел на мужчину, перевел взгляд на руку на колене, затем вниз по ноге до волосатой хватки на его лодыжке, поднял голову, чтобы почти соприкоснуться носом с сердитым лицом, придвинутым вплотную к его лицу – и рыгнул, протяжно и громко, в лицо мужчине.
С гневным ревом мужчина дернул торговца за ногу, подняв ростовщика в воздух вместе со столом и всем остальным (благодаря другой руке и ноге Мирта, которые держались за них). Когда стол со скрипом встал на дыбы, торговец сильно ударил толстым кулаком в горло новообретенного врага. Лысая голова с тошнотворным бульканьем резко откинулась.
Мирт уперся другой рукой в его лицо и вырвался на свободу, когда мужчина сполз на пол, безжизненно шатаясь, и стол рухнул на него. Старый Волк с грохотом упал на соседний стол, расплескав выпивку во все стороны и забрызгав ругающихся мужчин – пьяных собутыльников лысого.
Под общий рев изумленных или восторженных ругательств, сверкание и звон десятков клинков, выскакивающих из ножен, зал взорвался. Мирт с силой ударил ногой человека за столом, за которым стояла колонна. Он услышал, как череп несчастного с глубоким и влажным звуком стукнулся об него, а затем прыгнул в противоположную сторону на другого человека, повалив того на пол и злобно нанося удары кинжалом длиной в фут, каким-то образом, появившимся у него в руке. Они боролись, затем мужчина под толстым торговцем застыл.
Мечи звенели о сабли, мужчины выкрикивали вызовы и рычали о намерениях разжечь старые или воображаемые обиды, а кто-то бросил стул.
На лестнице спешащая служанка вскрикнула и уронила бурдюк, но его ловко поймала в воздухе в нескольких дюймах от того места, где он должен был разбился о грубый, усыпанный песком пол, длинная загорелая рука, обладатель которой сказал с уровня ее щиколоток:
– Благодарю, милая. А теперь, хорошенькая служаночка, унеси свой плач обратно на солнце, и дай мне пройти в зал!
С безумными глазами и стремительно, как напуганный сокол, она подчинилась, оставив мужчину с бурдюком откупоривать его и с удовольствием пробовать то, что в нем плескалось. Он тут же скорчил гримасу, вернул пробку на место и положил шкуру на ступеньки рядом с собой.
В суматохе битвы, когда стулья опрокидывались, а углы столов впивались в животы восторженно бранящихся мужчин, никто не расслышал его бойких слов. Но когда новоприбывший схватил ближайший стол и швырнул его через весь зал, чтобы тот разбился в щепки о колонну и визжащие тела дюжины отчаянно борющихся мужчин – все обратили внимание на второе появление.
– Б'ыр Леди Луна! – ахнул один мужчина в возникшей во второй раз за этот вечер внезапной тишине пивного зала. Мужчины уставились – и увидев – замерли.
Стоя на нижней ступеньке, улыбаясь маленькой кошачьей улыбкой и оглядывая комнату с возникшей и томящейся в его глазах обещанием смерти, стоял мужчина, одетый в кожаные бриджи, сапоги и жилет, обнажающий грудь и руки. Чужестранец, конечно. Его кожа была загорелой, как медовое дерево, а мускулы, проступающие под ней, делали его похожим на большого охотничьего кота, когда он оглядывал комнату. Он скривил губы в нечто, что отчасти было насмешкой, отчасти нетерпеливой улыбкой.
– Ты мог бы подождать, пока я не закончу пробираться к комнате, Старый Волк! – сказал он с притворной жалобой. – Я и так был слишком обделен в нашем путешествии!
– Шесть свернутых шей, а у четверых мужчин перерезаны органы и горло? – пыхтя ответил Мирт, пробиваясь вперед с чужой кровью на руках. – Этим обделил? Что ж. Да, полагаю, для тебя это так. – Он нахмурился и оглянулся через плечо, мгновенно просветлев.
– Смотри-ка! – сказал он, мотнув головой так сильно, что его взъерошенные усы затрепетали. – Я оставил тебе кое-кого, Дурнан – большинство из них, били меня!
– Дурнан! – ахнул мужчина где-то в глубине комнаты. – Дурнан из Глубоководья!
– Дурнан! – закричал другой мужчина, его голос был почти рыдающим от страха.
– Что ж, так и есть, – восхищенно заметил Дурнан, как будто никто не произносил его имени, а длинные, покрытые шнуровкой руки, пронзившие его, словно скорострельные стрелы, подхватили другой массивный стол, словно перо из дамской шляпки, и швырнули в комнату.
Грохот, возвестивший об окончании его короткого полета, был почти заглушен криками и испуганными воплями людей, пытавшихся спастись бегством, почти перелезающих друг через друга в поспешной попытке добраться до неосвещенной узкой лестницы для слуг в самом дальнем углу пивной.
В течение одного-двух мгновений комната была наполнена воплями людей. Затем здесь снова стало пусто и тихо, если не считать пары крупных и тихо посмеивающихся друзей.
– Так-так, – сказал Дурнан, сделав шаг вперед так же плавно, как любая пантера, – похоже, ты до сих
