хладнокровный негодяй, - продолжил Бассадони, не удержав улыбки, с искренней симпатией в голосе. – Теперь оставь меня, Лейтенант Энтрери. - он махнул старческой рукой, как будто все происходящее ему наскучило.
Артемис собрался уйти, но остановился и оглянулся, только сейчас понимая значение того, как обратился к нему Бассадони.
Два дюжих охранника по бокам от новоиспеченного лейтенанта тоже это поняли. Один из них обеспокоено ощетинился, уставившись на молодого человека. Лейтенант Артемис Энтрери? казалось недоверчиво спрашивало суровое выражение его лица. Мальчишка, в половину его ростом, попавший в гильдию всего несколько месяцев назад. Ему же всего четырнадцать лет!
- Наверное, первой моей обязанностью будет проследить за продолжением твоего обучения, - сказал Артемис, холодно смотря в лицо качка. - Ты должен научиться лучше скрывать свои чувства.
Момент злости сменился у человека откровенным ужасом, когда он, в свою очередь, посмотрел в эти бессердечные расчетливые темные глаза, глаза слишком полные зла для того юного возраста, в котором находился Артемис Энтрери.
Ближе к вечеру Артемис Энтрери, вышел из здания гильдии Бассадони, чтобы совершить короткое путешествие, которого он долго ждал. Он вернулся на свою улицу, на территорию, которую он выкроил среди нищеты Калимпорта. Пыльный оранжевый закат отмечал конец еще одного жаркого дня, когда Артемис повернул за угол и ступил на то же место, что и его жертва, тот бандит, которого Артемис вынужден был убить.
Артемис покачал головой, чувствуя себя полностью подавленным. Он выжил на этих улицах, пережил вызов, брошенный ему Тиблисом Роюзетом, и свой ответный вызов ему. Он выжил и преуспел, и стал полноправным лейтенантом в Клике Бассадони.
Медленно Артемис прогуливался по грязной дороге, скользя взглядом справа налево и обратно, как он делал когда-то, когда был здесь хозяином. Когда это были его улицы, когда жизнь была проста. Теперь его путь простирался перед ним, среди таких же вероломных людей, как и он. И всегда с этих пор он должен будет ходить, повернувшись спиной к стене - твердой стене, которую он уже проверил на наличие смертельных ловушек и секретных проходов.
Все это произошло так быстро, в течение всего нескольких месяцев. От уличного босяка до лейтенанта Клики Бассадони, одной из самых могущественных воровских гильдий Калимпорта.
И все же, смотря на дорогу, что привела его из Мемнона в Калимпорт, из его грязного переулка в отделанные полированным мрамором покои воровской гильдии, Артемис Энтрери начал задумываться, не было ли это превращение куда менее чудесным. Ничто не случается так быстро, он шел к этому, казалось бы волшебному превращению, годами оттачивая свои уличные навыки, годами бросая вызов и побеждая жестоких людей, таких как Тиблис, старый развратник в караване или отец...
Шум со стороны привлек внимание Артемиса к боковой улочке, где шумно бегала стайка мальчишек. Половина чумазой толпы перебрасывала друг другу маленький камешек, в то время как другая половина пыталась его отобрать.
Артемис Энтрери испытал настоящий шок, когда осознал, что эти дети - его ровесники, а возможно даже немного старше. Это причинило боль.
Мальчишки вскоре скрылись за следующей хибарой, смеясь и крича, оставляя за собой облако пыли. Артемис выбросил их из головы, подводя итог, снова думая о том, чего он добился, и какие высоты славы и власти лежат перед ним. В конце концов, он купил себе право на такие темные мечты, ценою своей юности и невинности - тех ценностей, которых он не понимал, пока не растратил.
КРОВАВЫЙ СПОРТ
Кристи Голден
— Как я понимаю, ты привыкла находиться по другую сторону этих железных прутьев, — сказала женщина, которую называли Акулой. Холодными черными глазами смотрела она через зарешеченное окно тюремной камеры Мистльдэйла. — Ведь ты была капитаном Наездников, да? Тебя называли Ринн «Законопослушной», верно? Ну да, это было до того, как ты предала тех людей, которых поклялась защищать.
Заключенная Ринн, лунный эльф с иссиня-черными волосами, не ответила. Только стиснутые руки, тонкие руки в железных наручниках, выдавали ее напряжение.
Акула открыла дверь ключом, который дал ей новый капитан Наездников. Высокая, мускулистая, небрежно прислонилась она к холодной каменной стене камеры. Взгляд эльфийской женщины стал враждебнее, хотя она отчаянно дрожала. На загорелом лице Акулы появилась злобная улыбка. Ее функциональная мужская одежда — шерстяная туника, брюки и плащ — хорошо согревала ее даже в середине месяца Молота. На Ринн Ориандис была только поношенная туника, которую до нее носили десятки арестантов. Ее кожа, бледная, как у тех, за кем приглашали охотиться Акулу, была покрыта мурашками.
Акула опустилась на колени, ее лицо оказалось в дюйме от лица Ринн.
— Все выплыло наружу, Ринн. Я хочу этого вампира.
— Меня не волнует, какую ложь тебе наговорили. Он заслуживал, чтобы его отпустили.
— Ах, вы, эльфы, защищаете друг друга, так? — Губы Акулы изогнулись в усмешке. — Я еще никогда не слышала об эльфе-вампире. Мне не терпится с ним повстречаться.
— Раса тут не при чем...
— Раса тут при всем! — оборвала ее Акула. — Во всяком случае, в том, что касается твоего поведения. Ты забыла только одно: это существо больше не эльф и потому не заслуживает твоего дурацкого покровительства. Он — вампир. Они — твари чистого зла. Они не знают расы, и единственное, чего они »заслуживают» — кол в сердце. Дай мне информацию, которую я хочу, или же я просто заберу ее у тебя.
Глаза Ринн остались твердыми.
— Пытай меня как хочешь. Я не сломаюсь.
— А я не была бы в этом так уверена. Меня называют Акулой, потому что я — охотница за хищниками. Я сражалась с двадцатью двумя вампирами и бессчетным множеством людей, и я каждый раз убивала. — В ее словах прозвучала гордость. — А теперь — она быстрым движением вцепилась Ринн в волосы — помоги мне, и ты сохранишь свой разум и, возможно, получишь свободу. Сражайся со мной — она сжала руку, и Ринн слегка охнула — и у тебя не будет ни того, ни другого.
Акула прочитала заклинание, пальцы с твердыми ногтями впились Ринн в голову. Ринн выгнулась от боли, зазвенели наручники, но сопротивляться она не могла. Акула вскрыла разум эльфийской женщины.
Чувства этой женщины были, очевидно, смущены волшебным очарованием вампира, потому
