новые румянки.
Любимые цветы ее матери.
Для Энни и ее брата они были напоминанием об отце.
Отчим их ненавидел.
Заняв дом, он пытался их уничтожить, но эти цветы, если их правильно садить росли как сорняки. Энни знала их секрет. Но почему-то здесь на могиле ничего не работало. Она прикладывала все усилия, но цветы не желали всходить. Ей только и оставалось приносить букеты, ждать, пока они завянут и разбрасывать семена.
Это стало её ритуалом.
Это все, что она могла для нее сделать.
И это причиняло боль.
Позади раздался шорох листвы. Энни обернулась. Еще один шорох, а затем из кустов выпрыгнула Лили и заключил ее в крепкие объятия. Девочка просто сияла радостью и нетерпением, но не успела еще восстановить дыхание.
— Сестрен! Я… ы…э…Та леди. Мне…
— Не спеши, сделай глубокий вдох-выдох. — Подождав пока Лили немного успокоится, она ласково спросила. — Ты что-то хотела мне рассказать или показать?
Лили, расплылась в широкой щербатой улыбке. И гордо показала сжатую в кулак ладонь. Пальцы разжались. Блеснули серебряные монеты. Энни взяла их в руку и внимательно рассмотрела. Настоящие.
— Где ты их взяла, украла?
— Нет! — Лили мгновенно надулась, — За кого ты меня принимаешь? Та пожилая леди в черном и тот мальчик, дали как чаевые! Один мне. Один Дее.
— Пожилая? — Энни, удивилась, но затем догадалась. Ах, ну да. Все, кто был старше двадцати, казались детям возраста Лили глубокими стариками. — Но зачем ты принесла их сюда? Если братья увидят, то…
— Я их спрячу! Но сперва я хотела показать тебе и маме! Можешь поверить?! Мне впервые дали чаевые!!!
— Хорошо, — Энни смягчилась, — но только тише.
Девушка позволила, себе расслабиться и насладится воодушевленным щебетанием младшей сестры. Ее настроение заметно улучшилось. Но тут Лили задала неожиданный вопрос.
— Она ведь еще вернется? Мама, — девочка поправила свежие цветы на могиле. — Талл рассказывал, что в стране на Востоке, где правит Графиня. Люди не умираю, ну то есть умирают, но не до конца. Мертвые встают из могил и живут как обычные люди. Правда, только по ночам, но …
«В этом нет ничего хорошего.»
Энни не стала говорить это вслух и Лили продолжила.
— Талл говорит, что такое иногда происходит, не только там, но и в других частях материка. Как ты думаешь, может, однажды лунной ночью, она к нам вернется?
Энни, не могла смотреть на сестру в ее полные надежды глаза. Иногда ей тоже этого хотелось, чтобы мертвые вернулись к ней. Однажды лунной ночью она выглянет в окно и увидит их. Отца — вышедшего из моря, мать — вышедшую из сада и младшего брата, что… Нет!
Это была ужасная мечта.
Вот только как объяснить такое ребенку?
Энни вздохнула и потрепала сестру по медно-русым волосам.
— Мертвые поднимаются сразу или не поднимаются вовсе. Лишь единицы из них помнят прежнюю жизнь и самих себя. Если бы мама вернулась и не помнила тебя, меня, себя, свой любимый дом и сад, то ей было бы очень грустно. Ты помнишь маму печальной?
Лили отрицательно помотала головой, притихла и надулась.
Энни решила сменить тему.
— Что будешь делать с первыми чаевыми?
Этого оказалось достаточно, Лили просияла.
— Буду копить, на путешествие! Мы ведь однажды уедем? Ты, я, старая перечница* и Джон! Когда твой «рыцарь» приедет за тобой!
(* Кухарка)
Энни устало вздохнула. Никто за ней не приедет. Никому не нужна служанка в лохмотьях и уж тем более проклятое пугало.
Лили фыркнула, словно видела ее эмоции под маской.
— Ну и ладно! Поедем сами. Хочу однажды повидать весь мир!
Ветер очередной волной накатил на сад. Зазвенели колокольчики на дереве. Предупреждая. Энни пришлось придержать свою соломенную шляпу.
— Возможно, однажды, а пока давай вернемся в дом. Скоро начнется черный шторм и будет поливать как из ведра. Ты ведь не хочешь промокнуть и заболеть?
— Не-а!
Лили побежала, но еще не успела набрать скорость, когда нечто шарообразное преградило ей путь, девочка отпружинила и упала в траву. Падая, она уронила монеты, а толстяк, что до этого преградил ей путь, ловко их подхватил. Взвесил, попробовал на вкус и оказался доволен результатом.
Его пузо вздрогнуло, когда он довольно хохнул.
— Джекпот!
Лили тут же вскочила на ноги и пыталась вернуть свои монеты, но тщетно.
— Бор! Отдай, это мои чаевые! Я их честно заработала!
— Еще чего! Это наш пропуск в «Сладкую жизнь» как минимум на один вечер, да парни?
Из кустов показались еще двое и рассмеялись.
Тряпичная Энни распрямилась и своим самым суровым голосом приказала сводному младшему брату.
— Бор, отдай Лили ее деньги. Немедленно!
— И с чего ты решила, что можешь мне указывать мисс Пугало?
Было слышно, как Энни скрипнула зубами, но усилием воли она заставила, себя успокоиться.
— Даже если мы не родные. Она твоя кровная сестра! С каких пор ты воруешь еще и у семьи?
— Вот именно! Родственникам нужно всем друг с другом делится.
— Вот только ты никогда не делишься, а только отбираешь!
Лили предприняла еще одну отчаянную попытку, но толстяк, продолжая любоваться монетами поймал ее лицо другой ладонью и отодвинул от себя.
Опрометчивый шаг, ибо девочка тут же вцепилась в нее зубами.
— Ааа! Ай! Ах, ты…
Он уже замахнулся, но Энни поймала его руку.
— Если хоть один волос упадет с ее головы, твой отецтебя убьет. — Ледяным голосом процедила она.
Толстяк отдернул руку и брезгливо вытер ее об рубашку.
— Знаю. Она же его ненаглядное сокровище. В отличие от нас с тобой.
— Эй! — Он толкнул девочку к двум здоровякам. — Клод, Плут, поддержите малявку, только аккуратно!
— ПОМОГИТЕ!!! ГРАБЯТ! Мм-м.
— Во-Во, пусть помолчит у нас тут с мисс Пугало важный разговор. Поговорим о нашем знатном госте. Отец в ярости. Это ведь ты посоветовала им мансарду?
— Его Светлость, останавливался там в прошлый раз, почему ему не сделать это вновь? Разве что… С ней что-то не так?
— Видишь ли, мы там с братишкой не успели выловить одного непрошеного жильца. Вдобавок «забытые вещички» … Будем надеяться, что его Светлость слеповат, а если нет. То ты сестренка серьёзно облажалась. Что до меня то меня вполне устроит это в качестве компенсации, — он еще раз подкинул монеты в воздух, — но вот что до моего братишки …
— Ты пришел торговаться? — Энни отказывалась в это верить, — Тогда, ты еще жаднее и тупее, чем я о тебе думала! Если вы два идиота облажались, то это ваша вина, и спросят с вас, не с меня.
Толстяк ощетинился.
— Ты больше не важная птица Энни.
