Часть третья
Владыки темных приказов
Кто способен вовремя остановить свой собственный удар, тот наверняка сумеет в нужный момент ударить с полной силой, сокрушающей горы.
Из поучений мастеров
Судья Бао неодобрительно глядел на окружавшие их хмурые скалы. Вернее, скалы были даже не то чтобы хмурые, а скорее какие-то болезненные: изъязвленные ветром и временем, покрытые желто-бурой с прозеленью коростой лишайника, растрескавшиеся и изогнутые под совершенно немыслимыми углами. Из трещин местами торчали такие же кривые и чахлые деревца с колючими жесткими листьями, напоминая гениталии малайских идолов – судье как-то раз довелось видеть изделия южных варваров, и они еще тогда поразили его своим вызывающе-нездоровым уродством.
Под копытами ослика и запряженной в повозку судьи лошади хрустели сухие кости. В основном звериные, но изредка попадались и человеческие. Теперь судья думал, что понимает, почему даос назвал их предприятие «опасным». А Железная Шапка тем временем размышлял, что если судья полагает, будто это уже настоящая опасность, то заблуждение выездного следователя велико и необъятно, подобно Восточному океану; и вообще зря он, бедный отшельник, связался с такого рода предприятием, потому что «драконы и единороги» еще только ждут их впереди, и отнюдь не в мире живых…
Ущелье резко свернуло вправо, и в лицо судье пахнуло вонью горящей серы. Сразу же перехватило дыхание, судья надсадно закашлялся, но тут новый порыв пронизывающего ветра отогнал удушливый запах, и выездной следователь со своим слугой-возницей с трудом перевели дух. Лошадь храпела, пятясь к выходу из ущелья, в то время как ослик даоса просто стал как вкопанный.
– Приехали, друг мой Бао, – сообщил Лань Даосин, слезая с ослика и перекидывая через плечо ремень с походными сумками. – Соблаговоли покинуть повозку, поскольку дальше мы пойдем втроем.
– Дальше? Втроем? – не понял судья. – Но ведь дальше нам не пройти – мы просто задохнемся! Кроме того, нас и так трое…
Бао имел в виду себя, даоса и возницу; но, услышав, как ослик весьма отчетливо хмыкнул, не стал продолжать.
– Не беспокойся, мы пройдем сквозь Дыхание Нижних Пределов: ты, я и твой племянник Чжун. Это я и подразумевал, говоря: втроем. А твой слуга пусть отведет лошадь к выходу из ущелья и ждет нас там три дня.
– Лошадь? А как же ослик, друг мой Лань? Неужели он…
Даос лишь приложил палец к губам; ослик же осклабил желтые зубы, повернулся к судье задом и бодро затрюхал прочь.
Бао молча кивнул и слез на землю; потом, взглянув на проступавшие впереди сквозь дым груды костей, выездной следователь тяжело вздохнул, закашлялся и принялся вместе со слугой снимать с повозки заранее приготовленные носилки.
В душе судья очень надеялся, что его приятель Лань не вознамерился покончить жизнь самоубийством, прихватив с собой за компанию и своего друга Бао. Хотя, с другой стороны, это был наиболее простой способ попасть на прием к князю Янь-вану, или Владыке Восточного Пика, – но, увы, он судью Бао абсолютно не устраивал.
Наконец выездной следователь и Железная Шапка осторожно уложили на носилки тело Чжуна – и судья в очередной раз поразился тому, что его племянник скорее напоминает спящего, чем мертвого. Иногда выездного следователя даже начинали брать сомнения, но нет: сердце Чжуна не билось, дыхание отсутствовало, и тело несчастного юноши оставалось холодным. Тем не менее за неделю пути разложение ни в малейшей степени не коснулось мертвеца, хотя погода стояла теплая и влажная. Трупные пятна тоже не появлялись, а члены покойного сохранили гибкость, вопреки всему не подвергшись окоченению.
Зато даос за время пути заметно сдал, хотя все время ел за троих: глаза мага ввалились и горели лихорадочным огнем, кожа на лице и руках словно бы высохла, истончилась и приобрела землистый оттенок; и судья не раз замечал, как дрожат руки его друга, хотя раньше за Лань Даосином такого никогда не водилось. Нелегко давалось магу поддерживать вокруг покойника ауру живого, не выпуская все девять его душ из тела и в то же время мешая слугам Янь-вана явиться за положенным!
Как сказал сам даос еще в Нинго: «За все надо платить».
– Пожалуй, я мог бы на время оживить его, – обмолвился как-то по дороге Лань Даосин. – И в течение примерно шести-семи дней Чжун был бы почти прежним. Но потом… Очень трудно уловить момент, когда рассеиваются три духовных начала и сгущаются шесть плотских; а также когда остаточное «ци» претерпевает необратимые изменения, и оживший мертвец уже не в силах сдерживать темные страсти. Этим я наверняка испортил бы ему карму, да и мы не могли бы чувствовать себя в безопасности рядом с твоим племянником. А сейчас время для него остановилось, он как бы спит – и хотя добиться этого куда труднее, чем поднять свежего покойника и заставить выполнять чужую волю, я избрал именно этот способ. Так и твой племянник не испытывает мучений, и мы находимся в относительной безопасности…
При словах о безопасности даоса слегка передернуло, что не укрылось от острого взгляда судьи Бао.
Лань Даосин открыл одну из своих сумок и извлек из нее нефритовый флакон с притертой пробкой и два куска грубой ткани. Обильно смочив ткань темно-красной жидкостью из флакона, даос передал один из кусков судье, а вторым, сложив его вдвое, плотно обмотал лицо, завязав концы на затылке. Судья поспешил последовать примеру мага. Жидкость имела приятный аромат полевых трав и цветов с небольшой примесью мускуса и еще чего-то, неизвестного судье, но не вызывавшего неприятных ощущений.
Маг молча ухватился за ручки носилок спереди, у головы покойного, и судья поспешил занять свое место позади Лань Даосина.
– Жди нас три дня. Потом, если мы не появимся, – еще два дня в деревне, которую сегодня проезжали на рассвете. Если мы не объявимся через пять дней, возвращайся в Нинго, – приказал Бао из-под повязки слуге.
Тот молча поклонился, показывая, что все понял.
Лань Даосин словно только и ждал этого – едва замолк приглушенный повязкой голос судьи, даос двинулся вперед, увлекая за собой выездного следователя. Через несколько шагов они вступили в пелену серного дыма.
Повязка с лихвой оправдывала возлагаемые на нее надежды. Дышалось на удивление легко, приятный запах смочившей ткань жидкости даже в некоторой мере успокаивал – и через несколько минут пути в смрадном тумане судья Бао окончательно уверился, что опасность задохнуться им теперь не грозит.
После чего начал с интересом оглядываться по сторонам.
Дым тонкими струйками сочился из трещин в окружающих скалах, словно под ними дремали десятки огнедышащих демонов, глухо сопя в щели, в любой момент готовые проснуться, проломить непрочную каменную скорлупу огромного яйца Преисподней и выбраться наружу. «Еще год-два – и это вполне может случиться», – подумалось мельком судье Бао. Под ногами хрустели сухие кости, местами приходилось перебираться через целые завалы из ребер, черепов, хребтов и других частей скелетов. Большую часть костей судье удавалось опознать или хотя бы сравнить с чем-то более-менее известным, но встречались и останки каких-то совершенно неведомых выездному следователю животных. Особенно поразил его большой рогатый череп с тремя глазницами и несколькими рядами мелких, но явно острых, как бритва, зубов, среди которых выделялись восемь зловещего вида клыков, каждый в добрый палец длиной.
