…Она стреляла без промаха, и тяжелая сабля в ее руках вдоволь напилась вражьей кровью — и все равно Вигдэйн-Яростная всегда оставалась голодна, не в силах насытиться боем. Ей всегда и всего было мало — огня и крови, смерти и страсти. И если Вилдайр, посвященный Оддэйна, который есть Закон, бывал милосерден… иногда, то посвященная Локки пощады не ведала. Враг хорош только мертвым. Преданная Локка не простила своих сыновей-диллайн, а Вигдэйн вообще не знала слова «прощение». Раз решив, она больше не отступала, ложь приводила ее в бешенство, а трусость — в неистовство. Мэрсейл могла и умела ускользать и лавировать, но Вигдэйн — никогда.
Раз за разом, они опустошали его, выпивали его досуха — каждая в свой черед. Зато, однажды избрав, богини не предадут. Покуда он сам оставался им верен, в ответ Вилдайр тоже получал верность. А большего и не нужно, ни человеку, ни божеству.
Глэнна тоже была верна себе. Она так и не приняла Вилдайра-человека, не улыбнулась ему ни разу, не взглянула очами одной из своих посвященных. И как бы ни пытались улестить богиню-яблоню, богиню-змею ролфи, Сизая луна ничего не забыла и не простила. Но когда-нибудь, однажды… Ролфи умеют ждать. Особенно когда Князь точно знает, как именно вернуть милость богини, как избавить от проклятия и шуриа и ролфи. Знает, но — не может. Клятва сама следит за своим исполнением, накрепко связав проклинающего и проклинаемого. Всегда есть условие — самое простое, самое обычное, самое незначительное — непреодолимое условие, которое не обойти. Неважно, что именно знает ролфийский Князь. Важно, чтоб это знали сами проклятые, сами шуриа. И если когда-нибудь хоть кто-нибудь из них догадается, поймет, сможет… как догадался и смог понять Вилдайр Эмрис, тогда…
И может быть, однажды Глэнна тоже придет к нему. Богиня — к волчьему народу и его Князю, а женщина — к Вилдайру Эмрису. Неважно когда. Ролфи умеют ждать.
Ему не нужно было чертить руны и петь заклятья, чтоб позвать Ее. Морайг явилась на негромкий зов, просто шагнув на высокий борт стодесятипушечной «Княгини Лэнсилэйн», ласково провела рукой по дереву, отозвавшемуся на прикосновение радостным трепетом. Корабль, словно пес, которого потрепала по холке рука хозяйки, ластился к Ней, славил Ее пением ветра в снастях, приветствовал вздохом парусов и хлопаньем вымпелов. Загрубевшей ладонью эрны Мэрсейл богиня коснулась щеки Вилдайра, и жесткие валики старых мозолей слегка царапнули ему кожу.
— Здравствуй, мой князь. Ты думал обо мне.
Я думал о жене, моя госпожа.
— Думая о ней, ты думаешь обо мне, — Морайг пожала плечами, обтянутыми грубой шерстью рыбачьего свитера, и улыбнулась. — Познав ее, ты познал меня. Я выбрала тебя, захотела тебя и пришла к тебе женщиной. Согласись, Вилдайр, явись я касаткой или косяком сельди, это было бы забавно, но далеко не так удобно. Только людям свойственно все усложнять. Когда мне или сестре нужен мужчина, мы становимся женщинами. Все просто. Ты видишь жену, а он, — богиня кивнула на адмирала эрн-Сэйлита, расхаживающего по шканцам флагмана, — мать. Когда-нибудь я приду к нему возлюбленной, а потом — заберу, как водится. Впрочем, ты и сам это знаешь. Отчего ты звал меня возлюбленный князь мой?
— Разве Тебе это неведомо, госпожа?
Улыбка богини стала жесткой.
— Я ведь не гадалка, Вилдайр. Откуда мне знать ответ на вопрос, который ты еще не задал?
— «Ускользающий» не явился к месту встречи, Священный Князь перешел к делу. — И мы видели, как Ты гневалась, и уповали, что все-таки не на нас… Что с тем кораблем, госпожа?
Серебро в глазах Морайг почернело.
— Я забрала его. Взяла его, освободила его. Я ведь еще и Свобода, Вилдайр. Сестра не терпит лжи, а мне ненавистно рабство. И принуждение. Ты помнишь это, князь ролфи?
— Да, госпожа.
— «Ускользающий»… свободный дух, скованный ненавистью, клейменный болью… Ко мне воззвали, и я пришла, и взглянула, и помогла ему, и отпустила его. Теперь он волен. Он со мной.
— А те, кто был на его борту? — осторожно поинтересовался Вилдайр Эмрис. — Та, кого я послал, ее ты забрала тоже?
— А, приемыш Локки? — богиня повела плечом. — Да, я видела. Но она же не моя. Это сестрица привечает женщин, так спрашивай Локку. Я оставлю тебя. Позови сестру и спроси.
— Я думаю о тебе, Морайг, — прощаясь, ролфи склонился так низко, что косы мазнули хвостами палубе.
— Я знаю… — прошептала Она ветром в его волосах.
— О коварная сестрица! — тихонько рассмеялась Локка и обожгла ухо Вилдайра горячим дыханием, обхватила, прижалась к спине, положила подбородок ему на плечо. — Она всегда говорит — не мои! — и все равно вмешивается, коли ей вдруг придет охота… Твоей Гончей нет у меня, мой волчий князь. Будь покоен — она жива. Я же каждого из моих посвященных слышу… и не только их…
— Огненная… — Он вдруг нестерпимо захотел спросить Ее о них, о диллайн, — слышит ли мать своих предателей-сыновей? — но когти богини предупреждающе стиснули ему плечи.
— Слышу! — выкрикнула Локка, оглушив его звоном стали, грохотом разрывов и гудением пламени. — Да, слышу! Но не приму назад ни одного из них! Не будет ответа на мольбы предателей!
Стальные когти Огненной Совы терзали плечи Вилдайра, яростный клекот разрывал уши, небо померкло, когда Она расправила крылья. А потом вдруг успокоилась, и жестокие когти вновь стали нежными пальцами женщины, ласкающей волосы ролфи.
— Он ведь предупреждал нас всех, мой волк, наш Отец остерегал, но только Морайг была Ему покорна. А я — не стала слушать! Но теперь я умнее, волк, я много умнее… Я стала разборчива и бережлива, я сама выбираю детей и зову их тоже сама. И не отворачивать от верных.
Я думаю о тебе, Локка, — князь понял, что Она сейчас уйдет.
— И не только думаешь, — лукаво усмехнулась богиня, быстро поцеловав его в шею чуть ниже уха. — Мой волк.
— Конечно, — Улыбнувшись, прошептал Вилдайр, когда Локка оставила его. — Разве я могу о тебе забыть… Вигдэйн.
Они опустошили его, как всегда, оставили задыхаться в ужасе и счастье, обессилили — но ненадолго. Священный Князь расправил плечи и вздохнул возвращаясь к миру. И коротко кивнул отиравшемуся непоодаль несчастному, словно побитый пес, Конри.
— Про «Ускользающий» забудь, он уже в объятиях Морайг.
— А… эрна Кэдвен? — рискнул спросить лорд-секретарь. — А?..
— Наша эрна покуда жива, — усмехнулся Князь. — А про шуриа богине неведомо. Но мы же не теряем надежды, правда, Рэналд? — и подмигнул. — Позови Рэйса эрн-Сэйлита в мою каюту. И пусть согреют мне эль. Мы меняем курс.
— Но… куда же пойдет эскадра, милорд?
