Вальрик представил. День похожий на день, заполненный работой и мыслями о том, что жизнь могла бы сложиться иначе. И навек клеймо труса, который променял путь воина на унылое существование крестьянина. Возможно, клеймо никто не увидит, вряд ли Карл станет распространяться о том, кем был Вальрик и от кого он прячется, но… но сам Вальрик будет знать и этого вполне достаточно.
И прятаться он не станет, лучше умереть с оружием в руках.
— Значит, деревня тоже не подходит, — Карл выглядел довольным, неужели изначально рассчитывал на отказ? — Остался последний вариант. Он потребует от тебя некоторой гибкости мышления. Возможно, сперва предложение покажется тебе… возмутительным, циничным и противоречащим морали, но если дашь себе труд подумать, то найдешь несомненные плюсы. Я предлагаю тебе стать да-ори.
Вальрик не удивился, более того, о содержании предложения он догадался раньше, чем оно прозвучало. Но одно дело догадываться, и совсем другое — принять решение. Стать да-ори, вампиром, существом, которое убивает людей, питается людьми… которое живет практически вечно, которое обладает невероятной силой, скоростью и способностью залечивать раны… и властью.
— Не спешишь отказываться — уже хорошо. Не буду скрывать, что само превращение довольно болезненно, более того, многие не выживают, но у тебя хорошие шансы — молод, силен, здоров. Перелом — ерунда, еще день-два и забудешь, так что думай. Завтра в это же время мне хотелось бы услышать ответ. Решишь раньше — подходи. А теперь извини, но мне отдых нужен…, возраст, сам понимаешь…
Карл встал, потянулся и махнул рукой на дверь:
— За ужином увидимся.
— А Илия, что с ней будет?
— Илия? Ну… пусть остается, мне, честно говоря, все равно. Считай это жестом доброй воли. А вообще лучше бы о себе подумал.
Фома
Желание выйти за пределы базы возникло давно, но Фома долго не мог решиться. Во-первых, останавливал забор, пост, гнев Ильяса, который точно не потерпит подобного самовольство, да и собственная слабость тоже мешала.
— Хотелось бы надеяться, что со временем пройдет, — сказал Голос. — Особых отклонений от нормы не наблюдаю, поэтому…
От Голоса Фома отмахнулся, он уже начал привыкать к собственному одиночеству, даже находил в этом определенные приятные моменты. Почти как раньше, уют и спокойствие, не хватает только гулкой тишины библиотеки, характерного аромата древних манускриптов и того непостижимого ощущения мира, которое невозможно вне стен монастырской библиотеки.
Тесно здесь. Куда ни повернись, одна и та же картина: забор, ровные кольца колючей проволоки, приземистые здания, редкие окна и пятна зелени. Уйти тяжело, остаться — невозможно.
Покинуть пределы базы оказалось до смешного просто. Фому не пытались остановить, да что там остановить, никто даже не поинтересовался, куда и с какой целью он направляется. Огромные ворота были распахнуты настежь, часовой пытался разнять две повозки, что неудачно зацепились колесами, образовав затор. Поскольку желающих попасть на базу, равно как и покинуть ее, было довольно много, то суматоха царила изрядная. Лошади недовольно ржали, люди кричали, а какой-то человек в гражданской форме потрясал стопкой бумаг и визгливо требовал личной встречи с камрадом командиром. На Фому в этом хаосе никто не обратил внимания.
Повезло.
Горячая лента асфальта, вырвавшись за ворота Базы, пересекала желто-зеленое поле и, сужаясь до тонкой-тонкой черной полосы, исчезала где-то у самого горизонта, где вырисовывались смутные силуэты домов. Наверное, там находится город, и Фома решил, что непременно должен посмотреть на настоящий Кандагарский город.
Идти по нагретому солнцем асфальту было легко и скучно. Поэтому когда повозка — наверное, затор таки удалось ликвидировать — обогнав Фому, остановилась, а возница, весело свистнув, похлопал по лавке, Фома без малейших колебаний принял приглашения. Все-таки ехать легче, чем идти. Возница снова свистнул, и низкая лохматая лошадка неопределенной масти, пошла вперед.
— Я — Дюка, — представился возница, протягивая широкую крепкую ладонь. Фома осторожно пожал руку и тоже представился.
— Фома.
— В город?
— Ага.
— А куда именно? Ну, если не секрет?
— Куда-нибудь. А куда можно?
Кажется, вопрос несказанно удивил нового знакомого. Наверное, нечасто ему встречались люди, которые не знали, куда направлялись. Фома даже испугался, что возница, заподозрив неладное, сейчас развернет повозку и вернет беглеца на базу. Но тот, улыбнувшись, спросил:
— Не местный, что ли? В первый раз?
— Да.
— Солдат? — Продолжал допытываться Дюка. — В увольнение? Или нет, не отвечай, сам вижу, что самоходом… рисковый ты парень, Фома. Не боишься, что за подобные шутки потом шкуру на заднице спустят?
— Нет. — Фома решил отвечать односложно, ну не говорить же, что он понятия не имеет, что такое увольнение и чем оно отличается от самохода.
— Ну и правильно, как говорил мой дед, волков бояться — в степи не гадить. — Дюка заржал во все горло, видно, шутка хоть и была старой, но надоесть не надоела. Да и вообще новый знакомый Фомы был человеком жизнерадостным, расписанная веснушками физиономия прямо-таки лучилась весельем, а рыжие волосы и слегка оттопыренные уши придавали Дюке вид и вовсе потешный.
— Тебе в «Старую крепость» нужно, она и у самой дороги, время терять не придется, народ там тихий, задираться не станут, а главное, что военные патрули почти не заглядывают. Слушай, Фома, посоветоваться с тобой хочу. Ты ж солдат, знать должен, поговаривают, будто в наступление скоро.
— Не знаю.
— Нет, ты про то, чего запрещено, не говори, я ж не варвар какой, я понимаю, что секретность, она секретность и есть. Я по личному вопросу. Короче, вот чего подумал, раз наступление, то значит мобилизация, то есть все равно загребут, возраст-то подходящий и здоровьем родители не обидели, а значит, отвертеться не выйдет. Ну а если нельзя отвертеться, то нужно проявить инициативу. Вот и мыслю пойти в ближайший пункт добровольцем попроситься, комиссию пройду, а там либо в гвардию, либо в механики… к добровольцам-то отношение другое, контракт заключают, а по нему и паек расширенный, и досрочное право на семью, и льготная очередь на жилье. Ну да чего я тебе тут распинаюсь, сам небось все лучше меня знаешь. Вот. Коль на фронт не попаду, то при выслуге останусь, а если все ж таки попаду, то тут и премиальные, и боевые, и право на трофеи… сплошная выгода.
— А не боишься?
— Чего?
— На войне убивают. — Фоме был неприятен этот разговор, и этот человек, который рассуждал о возможной войне, как о веселом и выгодном мероприятии.
