И, что куда важнее, когда мне нужна была его помощь, он появлялся и помогал.
Баттерс был отличным парнем.
И он не ошибался.
Я слышал тихую беседу в гостиной, между Баттерсом, Кэррин и другим женским голосом, наверняка принадлежащим Энди. Сразу после этого входная дверь открылась и снова закрылась. Тишина пустого дома окутала всё вокруг.
В дверях появилась Кэррин.
— Ты всё слышала, не так ли? — спросил я.
— Да, — подтвердила она. — Слышала.
Она подошла к холодильнику, открыла его и достала пакет с апельсиновым соком. Достала пластиковый стакан из шкафа и наполнила до краёв. Потом передала сок мне.
Я поморщился и отпил немного, потом опустил взгляд.
— Ты согласна с ним?
— Я могу его понять, — ответила она.
— Но согласна ли ты с ним?
— Я тебе доверяю, — сказала она.
Три слова. Важных. Особенно от неё. На мгновение они заполнили всю комнату, и я почувствовал, как тугой узел в груди стал немного слабее.
Я посмотрел на неё и криво улыбнулся. Она ответила тем же.
— Возможно, тебе не стоит этого делать, — заметил я.
Её улыбка расширилась, и в уголках её глаз появились морщинки.
— Возможно, я уже большая девочка и могу решать за себя сама.
— Может и так, — допустил я.
— Это был нелёгкий год, — сказала она. — Они устали и напуганы. Иногда люди теряют веру. Они придут в себя. Вот увидишь.
— Спасибо, — тихо ответил я.
Она опустила ладонь мне на руку и на секунду сжала, а затем убрала руку:
— Я устроила Вальмон в гостевой спальне. Ты ляжешь в моей комнате, а я — на диване.
— Нет, я лягу на диване, — возразил я.
— Ты на нём не поместишься, балда. И ты не забыл, что это тебя сегодня подстрелили? И если мы собираемся осуществить задуманное, мне нужно, чтобы завтра ты был в как можно лучшей форме.
Я поболтал апельсиновый сок в стакане. Она дело говорила.
На пороге появился Мистер и бросился к моим ногам. Я отставил больную ногу назад, чтобы его плечо врезалось только в левую голень, затем нагнулся и почесал его рваное ухо:
— Где тебя носило, комок шерсти?
— Это забавно, — сказала Кэррин. — Он исчезает, стоит только тут появиться Энди.
Я вспомнил полный хаос, устроенный когда-то в гостиной моей старой квартиры, и улыбнулся:
— Может, она просто не кошатница.
— Пей свой сок, — напомнила она. Я выпил. Она снова наполнила стакан и проследила, чтобы я выпил и его.
— Хорошо, — сказала она. — Вальмон уже легла. Иди спать. Завтра нам рано вставать, и ты мне понадобишься хорошо отдохнувшим.
Я и сам знал, что Кэррин права. В такой ситуации лишать себя жизненно важного отдыха без всяких на то причин — смерти подобно. Кроме того, за сегодня я и так уже сделал достаточно. Утро вечера мудреней.
Я отправился в спальню Кэррин, но проходя через гостиную остановился.
На кофейном столике лежали пушки. Куча пушек, выложенных на ткани, вычищенных и прислонённых к ближайшему стулу, где для них уже была приготовлена сумка. Здесь был и любимый маленький бельгийский карабин Кэррин, и что-то, напоминающее пару бластеров.
— Новые игрушки? — поинтересовался я.
— Я же девочка, Гарри, — не без самодовольства ответила она. — Люблю всякие побрякушки.
— Это что, базука?
— Нет, — ответила она. — Это гранатомёт AT4. Намного лучше, чем базука.
— На тот случай, если мы соберёмся поохотиться на динозавров?
— Какая работа, такие и инструменты.
— Можно я с ним поиграю?
— Нет, тебе пора в постельку.
Она расположилась на кушетке и начала разбирать один из своих пистолетов. На мгновение я замер в нерешительности. Какое я имею право втягивать её в ту заваруху, которую собирался начать?
Я быстро загнал эту мысль подальше, но тут же всплыл другой вопрос. Могу ли я прямо сейчас вывести её из этого дела?
Кэррин посмотрела на меня и улыбнулась. Она собрала оружие так быстро и автоматически, как другие люди надевают ботинки.
— Увидимся утром, Гарри.
Я кивнул. Лучший способ убрать её с линии огня — это приняться за дело и закончить его. Она не перестанет мне помогать, даже если я её попрошу. Хватит ходить вокруг да около, Гарри, начинай игру и сделай так, чтобы Никодимус и его компания больше никогда не смогли причинить ей вред.
— Ага, — ответил я. — Увидимся утром.
Как бы Зимняя мантия не поддерживала меня во время боя, она, похоже, совершенно переставала мной интересоваться, как только я оказывался в безопасности.
У меня было слишком много швов, чтобы лезть в душ, но я помылся, как мог, при помощи мочалки, раковины с тёплой водой и капельки мыла, а затем рухнул в постель. Примерно через десять секунд отступившая было на задний план усталость навалилась с новой силой, жжение и тупая боль от десятков порезов и опухших ушибов вновь дали о себе знать.
Я слишком устал, чтобы обращать на это внимание. Я целых полторы минуты раздумывал, стоит ли встать и поискать аспирин или что-то вроде, а потом сон подкрался ко мне и, ударив исподтишка, отправил в нокаут.
Мне снился сон.
Это был один из тех лихорадочных снов, шумный, яркий и бессвязный. Я не помню всех деталей. Просто я никак не поспевал за происходящим. Как только мои глаза фокусировались на чём-то — все изменялось. Как только я догонял действие — оно, хохоча, улепётывало в другом направлении и оставляло меня. Я отчаянно пытался развернуться в нужную сторону и поймать ритм, но казалось, что мои ноги застряли в грязи. В то же время на некотором расстоянии я видел других Гарри Дрезденов, и каждый из них танцевал собственный путаный танец параллельно со мной. И иногда мы останавливались, чтобы помахать друг другу и обменяться жалобами.
Ближе к концу сна я обнаружил, что еду по какой-то дороге в моем старом разноцветном «фольксвагене» по прозвищу Голубой Жучок, продираясь вперёд через сильный дождь. Моя ученица Молли сидела рядом со мной.
Молли было чуть за двадцать, и она была прекрасна, хотя по-прежнему выглядела немного худоватой на мой вкус. Её волосы, цвет которых постоянно хаотично менялся с тех пор, как она стала подростком, теперь были длинными и почти белыми. Она была одета в старые модельные джинсы, синюю футболку с выцветшей символом вторичной переработки и сандалии.
— Я ненавижу такие сны, — пожаловался я. — Никакого сюжета, просто набор случайных странных событий. Этого мне хватает и наяву.
Она посмотрела на меня с испугом и несколько раз моргнула:
— Гарри?
— Конечно, я. Это же мой сон.
— Нет, не совсем, — сказала Молли. — Как ты это делаешь?
