Раз в два-три дня он, дождавшись темноты, покидал гриффиндорскую спальню уходил в Запретный Лес для того, что сам для себя назвал «погружением во тьму». Вот и сейчас Поттер неслышной тенью приблизился к облюбованному им месту – укромному уголку, затерявшемуся посреди бескрайней чащи, закрытому с трех сторон обросшими мхом и лишайником громадными валунами. Постелив на ковер опавшей хвои свою мантию, Гарри выпрямился и достал меч, который всегда носил с собой сзади за поясом, уменьшенный до размера танто – сорокасантиметрового самурайского ножа. Вытянув руку вперед, он мысленно потянул за воображаемую «ниточку», снимавшую заклинания уменьшения - и оружие, слегка толкнувшись в руку, мгновенно обрело свой изначальный облик и размеры.
Скрестив ноги по-турецки, Гарри уселся на мантии и положил меч на колени. Выдвинув лезвие на ширину пары ладоней, он привычно положил на него руку, слегка сжав клинок пальцами. Острейшая кромка легко вошла в плоть, боль слегка стегнула по нервам, и по зеркальной поверхности меча поползла темная струйка крови, тут же впитавшись в железо. На стали меча вспыхнули и медленно погасли три иероглифа, знакомая струя холода прошила руку, отдалась в голову, и Гарри выпал из течения времени. В его представлении он словно сунул голову в темный, бесконечный поток, позволяя ему свободно течь сквозь разум.
***
Гарри очень хорошо помнил свое самое первое «погружение», объяснившее очень и очень многое.
Тогда его будто шибануло обухом по голове, и Поттер очнулся внутри гигантской полой четырехгранной пирамиды. Она повторяла египетские пирамиды лишь формой, будучи внутри абсолютно пустой. Откуда-то сверху струился неясный красноватый свет, а внутреннюю поверхность старого, как само время, храма, сплошь покрывали едва различимые неведомые символы, испещряющие вулканическое стекло стен мириадами насечек.
«Смотри!» - шепнул на ухо неведомый проводник, знакомый по снам, и стоило Поттеру сосредоточиться на знаках, как тысячи, десятки тысяч их налились уже знакомым фиолетовым огнем, все более отчетливо проступая из бездонно-черного фона, и, наконец, полыхнули прямо ему в глаза.
И вдруг Гарри все понял. Знаки сложились в слова, слова во фразы, которые водопадом хлынули в его сознание.
Это была невероятная история, начавшаяся более пяти тысяч лет назад и рассказывавшая о том, как некий молодой маг по имени Каэр-Ду, начал знакомиться с тайными учениями древности, как он в поисках абсолютного могущества погружался в такие пучины тьмы, куда не рискнул бы соваться даже самый чернейший из магов его времени. Как своей обретенной мощью он поработил целые древние народы своего мира, заставив их сооружать для него громадные храмы, служащие усилителями магических ритуалов. И как ссора с ближайшим сподвижником разрослась в страшную войну между величайшими темными магами, выжегшую их мир дотла. И как Каэр-Ду, победивший, но растративший в войне почти все силы, бежал из опустошенного, обращенного в прах мертвого мира в другой, молодой и зеленый. Мир людей.
Однако, восстановившись и окрепнув, маг понял, что попал в ловушку – открыв врата между мирами, он использовал последний «ключ» - магический артефакт, созданный в Даймоне, его родном мире. И чтобы открыть врата вновь, нужен был еще один и, желательно, не одноразовый.
Сначала Каэр-Ду попытался добиться своего с помощью выходцев из другого, близкого, практически граничащего с миром людей, мира Лоно Хара, куда он смог попасть по Тропам – проторенным пространственно-временным путям между близкими к Лоно Хара мирами. Лонохарсские маги были неизмеримо старше и могущественнее людей, и Каэр-Ду надеялся на успех. Однако тот лонохарец, к которому он обратился, не пожелал делиться знаниями, более того - попытался пленить его, но маг сумел выскользнуть из ловушки.
Каэр-Ду решил пойти иным путем – в мире людей его сила была чуждой, но, тем не менее, продолжала работать. Более того, эта реальность преподнесла Каэр-Ду весьма приятный сюрприз - магия тьмы Даймона, его родного мира, умноженная на гнев, злость, ярость, ненависть местных аборигенов, давала такой невероятный выброс силы, что даже не нуждалась в циклопических храмах-усилителях. Но для создания артефакта был нужен человек, чьи негативные эмоции были бы настолько сильны, что заполонили бы его всего, доведя носителя до грани помешательства. А в этом мире, несмотря на всю эмоциональность людей, такое было редкостью.
Несколько десятков лет - а что такое десятки лет для того, кто живет уже тысячи? - пришелец из другого мира странствовал по миру людей, пока в далекой восточной стране, жители которой называли ее «Нихон», не нашел того, кто идеально подходил для его целей. Звали эту жертву Ичиро Акамацу. И, оценив ту ярость, что овладела полубезумным японцем, маг понял, что может создать далеко не только ключ, а нечто гораздо большее…
Получив желаемое, темный маг заглянул к своему знакомому лонохарцу, отличавшемуся столь своеобразным гостеприимством, с «визитом вежливости» – и вероломный хозяин со всем его кланом были стёрты с лица земли. Из его рода выжил только один – мальчик, чья кровь была на две трети кровью демона-шаргха. Каэр-Ду пощадил его, поразившись, насколько сильной в совсем еще юном ребенке была концентрация злости, зависти и ненависти. С его точки зрения, в своей абсолютной тяге к разрушению, стяжательству, власти и жестокости мальчик был просто идеален. Маг даже подарил ему амулет из Даймона, заключавший небольшой заряд магии погибшего мира, многократно усиливавший темное начало в ребенке. Зачем он это сделал? Может, по сиюминутной прихоти. А может, и с дальним умыслом, превратив мальчика в своеобразную бомбу замедленного действия для столь неприветливо встретившего его мира.
Мальчика по имени Джелар.
А Каэр-Ду, вернувший себе к тому времени почти всю свою былую силу, покинул мир людей, оставив меч там, где он и был рожден – на островном восточном государстве, раздираемом междоусобными войнами.
***
То, первое «погружение» закончилось для Гарри кошмарно – его выворачивало, рвало до желчи, долго бил озноб и ныла каждая клеточка тела – казалось, сам организм яростно протестует против временного слияния с Мечом Проклятых. Но в следующий раз все прошло немного легче, потом еще легче, а затем Гарри уже начал испытывать некую зависимость, тягу к получению очередной «порции» темного знания. Черные волны приятно туманили сознание, словно баюкали его, защищая от всего мира, давая ощущение силы и могущества.
