— Если вы не против, — сказала Мин, — я немножко прогуляюсь. Мне бы хотелось посмотреть город, пока не стемнело.
Мерана дала согласие, а когда девушка устремилась к выходу, переглянулась с Сеонид и Масури. Интересно, быстро эта девчонка добежит до дворца?
Госпожа Синчонин, пухленькая, как и все известные Меране содержательницы гостиниц, вышла навстречу, кланяясь и потирая розовые ладошки:
— Чем могу служить, Айз Седай? Может, что-нибудь принести?
Она принимала Мерану в своей гостинице и до, и после того, как узнала, что та Айз Седай.
— Ягодного чаю, — с улыбкой сказала Мерана. — Наверх, в малую гостиную.
Улыбка исчезла, как только Синчонин удалилась, хлопотливо подзывая служанок. Мерана жестом велела Аланне и Верин следовать за собой, и все пять Айз Седай молча поднялись по лестнице.
Из окон гостиной открывался вид на улицу, но у Мераны не было ни малейшего желания любоваться видами. Плотно, чтобы в помещение не проникал уличный шум, прикрыв окна, она повернулась к ним спиной. Сеонид и Масури уселись на стулья по обе стороны от Аланны и Верин. Те остались стоять. Темное шерстяное платье Верин казалось помятым, хотя таковым и не было, на кончике носа у нее сидело чернильное пятнышко, но острые, наблюдательные птичьи глаза примечали все. Глаза Аланны поблескивали — вполне возможно, от гнева. Руки ее дрожали и то и дело хватались за подол голубого шелкового платья с желтым лифом, выглядевшего так, словно она в нем спала. Конечно, известное оправдание у нее имелось. Но недостаточное.
— Аланна, — твердо начала Мерана, — пока я не знаю, не приведут ли твои действия к нежелательным последствиям. Он не поднимал вопроса о том, что ты
— против его воли! — связала его узами, но был суров… очень суров и…
— Разве он установил дополнительные ограничения? — встряла Верин, по-птичьи склонив голову набок. — Мне кажется, все идет хорошо. Он не сбежал, прослышав о вашем прибытии, и принял вас, надо полагать, довольно любезно — иначе бы вы вовсю метали громы и молнии. Он вас немного побаивается, потому и установил ограничения, но не счел нужным вводить дополнительные, значит, вы пользуетесь той же свободой, какая была предоставлена нам, — значит, вовсе не пришел в ужас. И это прекрасно, его не следует пугать сверх меры.
Трудность заключалась в том, что Аланна и Верин не входили в состав посольства, а стало быть, Мерана не имела над ними власти. Они уже слышали о Логайне и Красных и считали необходимым лишить Элайду власти, но сейчас это не имело значения. Конечно, Аланна представляла собой проблему разве что теоретически. Она и Мерана обладали примерно одинаковой мощью: выяснить это точнее можно было, лишь померившись силами, а такими вещами занимались только послушницы, да и то до тех пор, пока их не поймают и не устроят выволочку. Аланна пробыла послушницей шесть лет, а Мерана всего пять, но, что гораздо важнее, к тому дню, когда повивальная бабка поднесла Аланну к материнской груди, Мерана носила шаль уже десять лет. Она имела бесспорное преимущество. О таких вещах не вспоминали, пока не возникала необходимость, но все знали обычаи и приноравливались к ним. Аланна не подчинялась Меране, но испытывала к ней естественное почтение. К тому же она чувствовала себя виноватой.
Куда сложнее обстояло дело с Верин. Мощь их тоже была примерно равна, обе пробыли по пять лет в послушницах и по шесть в Принятых — такие вещи знали друг о друге все Айз Седай. Однако Верин была старше Мераны, возможно, на столько же лет, насколько та была старше Аланны. Легкая проседь в волосах Верин подчеркивала это. Будь Верин одной из посольства, все это не имело бы значения, но в нынешних обстоятельствах Мерана уже не раз ловила себя на том, что невольно прислушивается к словам этой женщины. Сегодня утром ей дважды пришлось напомнить себе самой, что возглавляет посольство она, а вовсе не Верин. Правда, Верин чувствовала, что в какой-то мере разделяет с Аланной ответственность за содеянное, и это несколько упрощало дело. В противном случае она сидела бы на стуле, а не стояла рядом с Аланной. Но было бы совсем неплохо найти какой— нибудь способ заставить ее безвылазно сидеть в «Кулэйновом псе» да присматривать за ее бесценными сокровищами — девчушками из Двуречья.
Усевшись, Мерана аккуратно расправила юбку и шаль. Возможность сидеть, в то время как другие стоят, давала ощущение превосходства. В первую очередь морального — ей содеянное Аланной представлялось чуть ли не изнасилованием.
— По существу, он все же установил еще одно ограничение. Прекрасно, что вам удалось обнаружить, где находится его школа, но теперь я настоятельно советую вам выбросить из головы все мысли, которые, скорее всего, возникли у вас по этому поводу. Он… велел… велел нам держаться подальше от… его людей.
Прикрыв глаза, она с содроганием вспомнила, как грозно приподнялся он на своем ужасном престоле — Львиный Трон был выставлен, словно трофей, позади него, — да еще сжимая в руке копье. Копье-то зачем — не иначе, какой-нибудь айильский обычай.
— Послушай меня, Мерана Седай, — промолвил он достаточно любезно, но весьма твердо. — Я не хочу неприятностей между Айз Седай и Ашаман. Своим солдатам я велел держаться от вас подальше, но не допущу, чтобы они стали вашей добычей. Вздумаете вредить Черной Башне, охотиться за моими людьми — глядите, как бы вам не угодить на вертел. Давайте вместе постараемся избежать осложнений.
Мерана пробыла Айз Седай достаточно долго, чтобы не вздрагивать, оказавшись в шаге от могилы, но на сей раз ей действительно было не по себе. Аша'ман. Черная Башня. Мазрим Таим! Как могло все зайти так далеко? Но Аланна уверяла, что у него уже не меньше ста человек. Откуда ей это известно, она умалчивала, да никто к ней и не приставал — ни одна сестра не раскроет своих лазутчиков. Впрочем, не это важно. За двумя зайцами погонишься — ни одного не поймаешь, гласила старая пословица, а нынче самый важный заяц в мире — ал'Тор. Другим придется подождать.
— А он… он еще здесь или… ушел? — спросила Мерана. И Верин и Аланна весьма спокойно отнеслись к известию о способности Ранда Перемещаться, а вот Меране это внушало некоторое беспокойство. Кто знает, какие еще забытые Айз Седай умения он освоил? — Аланна? Ты меня слышишь?
Стройная Зеленая сестра вздрогнула, возвращаясь оттуда, куда увлекли ее мысли. Похоже, отвлекалась она частенько.
— Он в городе. Полагаю, что во дворце. — Голос ее все еще звучал мечтательно и будто сонно. — Дело в том, что… у него рана в боку. Старая рана, лишь наполовину исцеленная. Как только сосредоточусь на ней, слезы наворачиваются. Как можно жить с такой болью?
