Мактар дернулся, вспоминая Аль в период затмения. И куда вот он ввязался? Впрочем, если он сейчас попытается вернуться в храм — его Безымянная уничтожит. И далеко не сразу, предварительно ему дадут шанс осознать, в чем и насколько он был не прав. И проверять всю глубину недовольства божества на себе он не хочет. А алтарь… соберет на новом месте. Впрочем, алтарь ему сейчас не слишком и нужен, кажется, если эти двое сорвутся, он будет молиться так усердно, что дозовется и без усилителей.
Альхэ только кивнула, признавая, что проблема была исключительно в Макху, и попыталась осесть на землю. Иттрэй поймал ее раньше, оттесняя жреца от дочери, цыкнул, взглянув на ее спину, и аккуратно устроил на плече, кивая Мактару идти за ним. Жрецу ничего не оставалось делать, кроме как молча пойти следом.
*
— Аль, если ты не будешь есть, тебе даже накопители не помогут, — Мактар присел на край кровати.
— Они мне и так не помогают. Я попыталась вытащить один, но он словно врос в мясо… только спину себе разодрала. И Иттрэй не знает, почему так происходит. Говорит, они искажают токи магии в теле, но он не понимает, в какую сторону, — шепотом ответила Альхэ.
Отца она все эти дни принципиально называла исключительно по имени, впрочем, тот и не давил на нее. Мактару на ум снова и снова приходило сравнение с хищниками, обживающими одну территорию. И, кажется, он начинал в полной мере осознавать, почему Дунха считал чистокровных слишком отличающимися от преобразователей с разбавленной кровью. В Храме его учили, что преобразователи, те самые, первые, пришедшие из иного мира, произошли от одного из двух самых свирепых хищников на своей планете. В воздухе, конечно, были свои гиганты, но и их приручили аирани, когда обрели разум. Вот только в этих прекрасных совершенных существах была загвоздка.
Все это совершенство достигалось ритуалами, убирающими последствия кровосмешения, позволяющими лучше контролировать магию, делающими разум острым, а память — идеальной. В этом мире с их выполнением имелись определенные проблемы, не было такой подпитки сырой магией, как на родине. «Затмения» начали случаться все чаще, но не касались тех рожденных, кто разбавлял кровь. Такой вариант устраивал не всех, в первую очередь Иррэй, последнюю Первую на тот момент. Благодаря ей чистокровных преобразователей начали «создавать» в специальных колбах, иногда выращивая в них и детей смешанной крови, исправляя «дефекты», но таких было немного. Да и полностью выправить все проблемы это не помогало. В итоге, все больше и больше преобразователей приводили в Башню смертных партнеров.
Кроме Анктар и Дженталь. Эти двое… о, они гордились чистотой крови, восходящей к Иррэй. Вот только остальным такое соседство было не по душе, удержать их в узде было практически невозможно, они просто контролировали друг друга, да жрецы еще хоть как-то могли с ними совладать. Если не попадали под их влияние, все-таки след Виттор Анктар, по сути дела создавшей современный им культ Безымянной, нельзя было переоценить. Говорят, именно при ее жизни у богини стало по шесть пальцев на руках — явное указание на чистоту крови. После смерти жрицы, Макху сделал все, чтобы служителей богини не было на севере, не хватало ему сговора между ними и чистокровками. Впрочем, Рейта и тут ему подгадила, притащила жреца. Да и в Керэн-Лэ стала слишком популярна, Мактар получал письма от коллег незадолго до трагедии.
Если бы алхимик не подсуетился, долго бы не прожил. С Альхэ он об этом не говорил, но мысль о том, что Рейта Анктар недооценила Макху, осторожно высказал Анктар-старшему. Тот хмыкнул и, к удивлению жреца, согласился.
— Опять не ест? — Иттрэй заглянул в дверь.
— Я, вообще-то, здесь.
— Как ты?
— Чем активнее двигаюсь — тем сильнее эта гадость из меня силы сосет. А мне еще пожить хочется, — она вяло шевельнула плечом.
— Я не думал, что с ними тоже будет так, — едва слышно ответил Мактар.
— С обычными было бы хуже, поверь. Болезненнее и быстротечнее. Вы бы даже до границы не дошли, на своих ногах так точно.
Альхэ отчетливо хмыкнула и снова вернулась в свои мысли. Опыты показали, что так легко избавиться от ограничителей, как казалось до этого, у нее не получится. Даже при условии, что они не разрушали магистрали магии в теле, а просто изменяли их, все равно истощение стало ее постоянным спутником, да и пользоваться силой не получалось даже при том условии, что Мактар ограничил их мощность до минимально возможной. Зато в голове зрела интересная идея, благо, что времени подумать у нее было предостаточно.
— Ты не пробовал посчитать, в какое состояние они меня приведут, если так и дальше продолжится?
— Аль, — Иттрэй аккуратно коснулся ее плеча, но вздохнул, когда не получил ответа, и произнес, — пробовал. Я такого ни у кого не видел. Теоретически, твоя структура станет чуть ближе к предкам, потому верхняя часть точно похожа на то, что было в лабораторных журналах Виттор, еще до ее жречества. Но как это скажется на внешности и контроле — сложно предсказать. Они убирают все то, что было исправлено поколениями колб и ритуалов.
— Я… у меня странная идея. Не знаю, как я до этого дошла, но это единственный вариант, который я могу предложить.
Мактар, услышав предложение погрузить Аль в «долгий сон» почувствовал, что стремительно седеет, хотя жрецам это вообще не свойственно. От алтаря, который он обосновал в углу комнаты Альхэ, единственного жилого помещения под землей, потянуло чем-то холодно-недовольным. Проверять, чем это закончится, очень не хотелось. Сейчас он даже был готов согласиться с брошенным кем-то из сторонников Макху, а может и им самим, замечанием о редкостной трусливости жрецов.
Зато Иттрэй уже мысленно что-то подсчитывал, они с Аль обменялись обрывками фраз, по которым — удивительное сходство мышления! — поняли друг друга и огрошили жреца тем, что мощь ограничителей в Альхэ нужно будет довести до максимума. Не сразу, но достаточно быстро.
— Не зеленей.
— Ты ко мне спиной лежишь.
— А я чувствую. Все со мной будет хорошо. Лучше, чем вот так. А у меня будет уникальный опыт и материал для исследования.
— Не на себе же…
— Жрецы, — закатил глаза Иттрэй и встал, оставляя Альхэ с Мактаром одних, отправляясь готовить лабораторию.
— Знал бы Макху, насколько близко мы находимся, — протянул жрец, стараясь разбить тишину и аккуратно устраиваясь на краю кровати за спиной у Аль.
— Думаю, он в курсе. Мне интересно, мать с Иттрэем продолжала общаться? — преобразовательница развернулась к нему лицом, устраивая голову на плече.
— Не знаю. Может быть. Ты уверена, что это единственный вариант? — он сжал ледяные пальцы, чтобы хоть немного согреть. — И почему по имени.
— Да. Уверена. А по имени, — она прикрыла глаза. — Его не было рядом со мной всю мою жизнь, он для меня почти что посторонний. Не могу иначе. Лучше скажи… Побудешь со мной, пока я не усну? И после? Говорят, в долгом сне разум бодрствует, воспринимая все, что происходит вокруг.
— Тогда я буду рассказывать тебе о событиях в мире снаружи. И когда ты проснешься, изменившаяся жизнь не причинит тебе вреда. Ты будешь готова к тому, что будет ждать тебя снаружи.
10. Интерлюдия
— Хорошо горит…
— Мне не нравится, — Мактар прислонился к стволу, разглядывая черный дым над Башней.
— Почему? — хмыкнул Иттрэй и сам себе ответил. — А, да. «Аль бы не понравилось».
— Скорее, она бы посчитала, что пылающая Башня не стоит потерь в лабораториях. Да и зверинец было бы жалко.
— Не без этого.
Иттрэй искоса посмотрел на жреца, который впервые за последние столетия поднялся на поверхность так надолго. Обычно он лишь пару раз в год ненадолго выходил в лес, пробираясь в храм, благо, что щиты Башни все еще неплохо его слушались. Но особо ни с кем не общался, не хотел подставлять. Зато прекрасно мог подсматривать за происходящим и подслушивать мысли окружающих. И воспоминания Иттрэя смотрел, когда тот возвращался от людей, принося новости о событиях в мире и человеческих достижениях.
