Вдруг он толчком проснулся и сел. Прохладная горная вода, омывающая его, – оказалось что и он, и его постель промокли от пота. Он откинул одеяло и натянул штаны. Привязав сандалии к ногам, он побрел из палатки к центру лагеря. Его позвали сидящие у костра хранящие огонь, но Рафиг их проигнорировал.
В дальнем конце лагеря он откинул клапан палатки своего дяди. Он ожидал, что дядя спит, но Кусэй Хает уже сидел, скрестив ноги, на ковре в середине палатки. Он сгреб своими исхудалыми, как у скелета, руками кусочки кости и дерева, потряс их в ладонях и отбросил с громким смехом.
– В чем дело, дядя? – Рафиг опустился на корточки и прикоснулся к худому плечу старика. – Ты что делаешь?
Кусэй снова засмеялся, обернувшись к племяннику. Его похожее на пергамент лицо имело тот же синеватый оттенок кожи вокруг глаз, что и у племянника, а левый глаз так же был карим, как у Рафига. Правый же был затянут молочно-белой пленкой и выглянул из-под полуопущенного века, когда Кусэй ухмыльнулся племяннику беззубым ртом. Правый глаз у него был слеп от рождения и, как говорили, позволял Кусэю видеть то, что находится вне материального мира: прошлое и будущее.
– Наблюдай, племянник мой. Будущее есть прошлое. Старик подобрал кости и щепочки, метнул их так, что они упали беспорядочной кучкой. Он легко дотрагивался до них, какие-то отбрасывая в ту или другую сторону. В свете колеблющегося пламени масляной лампы тени вырастали и уменьшались, напоминая нити черной паутины, которую шевелит ветер.
– Не понял тебя, дядя.
Кусэй, не вставая, развернулся всем торсом и схватил Рафига за руки так сильно, что причинил ему боль.
– Мне было видение во сне. Я увидел яйцо, разбил его. В нем была узкая полоска пергамента со словами: «Ты хоть и яйцо, но будешь орлом. Но не стать тебе орлом, пока ты еще не яйцо».
Рафиг узнал цитату из Китабны Иттикаль. Это из главы двадцать седьмой, в ней Пророк упрекает тех, кто желает усвоить атараксианство, не покаявшись вначале в грехах и не отказавшись от негативных связей из своей прошлой жизни.
– И все же я не понял, дядя.
– Все они неправы, Рафиг, я понял из этих слов. – И он снова кинул кости и деревяшки. Они легли иначе, по крайней мере, так показалось Рафигу, но дядя уставился на них, как будто не было никаких изменений в их позиции. – Другие бросают гадальные кости, но ответа не получают. И это потому, что они неправы.
– В чем неправы? – Рафиг потер предплечья в тех местах, где его хватал дядя. – Что неверно у них?
Старик тихо смеялся:
– Мы чего хотим больше всего, Рафиг?
– Вернуть Гелор.
– Почему?
– В Гелор вернется Дост, нам поручено содержать этот город в порядке до его возвращения. Мой сегодняшний сон именно об этом – говорит, что у нас получится.
Если Кусэй и расслышал последнюю фразу, он не показал, что придал этим словам племянника какое-то значение.
– А ради чего мы ждем?
– Ну, дядя Кусэй, этому даже детей учат, перестань говорить загадками. Мне хватило цитаты об яйце и орле. – Он схватил старика и затряс. – О чем ты болтаешь?
– О Досте, Рафиг, мы ведь ждем Доста.
– Ну да, но еще не было знаков, возвещающих о его воплощении.
Кусэй высвободился из рук Рафига с удивительной легкостью.
– Когда рождается орел? В тот момент, когда откладывается яйцо?
– Да. – Рафиг секунду подумал, поправил себя. – Нет, когда его высиживают. Или и то, и другое?
– Стать Достом – это не событие, это процесс. – Кусэй прикоснулся пальцем к костям, лежащим на ковре. – Они спрашивают, родился ли Дост, и не получают знака. Я спросил, родился ли тот, кто станет Достом, и получил знак!
У Рафига отвисла челюсть, он не мог отвести глаз от волшебных костей. Магия, если не считать непристойного богохульства, которое практикуют на востоке, может коснуться только человека и приблизить его к целям, которые Атаракс вплел в его будущее. А волшебными костями может манипулировать только еретическая магия, но никто из них таким не занимается. Значит, кости упали из рук Кусэя так, как предназначено Богом, и их совет следует принять как истинный. Известно, что предсказания Кусэя точны; проницательная интерпретация предзнаменований – это магический талант, который он получил от Атаракса в обмен на слепоту одного глаза.
– Ты хочешь сказать, что уже родился тот, кто станет Достом?
– Около двадцати лет назад, здесь, в Гелансаджаре. – Кусэй нахмурился. – Он в горах, к западу.
– К западу, в Джибаль-аль-Истанс? На краю Джедрозианского плато?
– Да, именно так мне показали кости, Рафиг. – Кусэй затряс головой. – На мой вопрос «Где?» более конкретно я услышал только – «Известно». Что это ты побледнел, Рафиг?
У Рафига пересохло во рту, он задрожал.
– Во сне я оказался у истоков Реки Камней. Сейчас мы разбили лагерь на сухом берегу, но выше по плато есть озеро. Я был во сне в этом озере, и тело мое стало голубым, как будто я стопроцентный дурранец. Это к чему бы?
Кусэй собрал в руку гадальные кости и бросил их.
Прежде чем они упали на ковер, их охватило пламя, на мгновение ослепившее Рафига. В колеблющемся сиянии перед его глазами возник яркий силуэт на фоне голубого дыма. Видение сохранялось пока не развеялся голубой дым.
– Ты видел, дядя? Видел человека? Это Дост?
– Не знаю, Рафиг. Тебе привиделся человек, а мне в это же время – озеро, которое тебе снилось. – Старик показал дрожащим пальцем на запад. – Судьбы мира призывают нас на запад. Мы должны отправиться туда немедленно. Кончилось время ожидания.
Глава 11
Королевская военная семинария, Сандвик, Беттеншир, Иабирия, 31 ценсуса 1687
Урия Смит поймал себя на том, что нервничает, идя по вызову к Малачи Кидду. С каждым шагом наверх по винтовой лестнице Урия думал – наверняка Малачи Кидд решил закрыть грант. Он мог найти для Кидда тысячи объяснений, самое простое – образумился и понял, что Айронс оценил Урию по достоинству.
«Не может же он считать, что ему будет легче переносить мои услуги, чем мне – их оказывать».
Добравшись до обитой железом дубовой двери на самом верху башни, Урия громко постучал в нее.
– Входите.
Урия отодвинул задвижку и распахнул дверь. Круглая в плане башня была разделена на три комнаты, из короткого коридорчика попадаешь сразу в самую большую, занимающую половину всей площади. По всем стенам от пола до потолка шли полки с книгами и шкафчики из красного дерева. Рукописи, свитки, книги переполняли полки, в беспорядке валялись отдельные тома. Урия догадался, что хоть число книг здесь составляло не более одной двадцатой библиотечного фонда семинарии, но брат Лукас, оказавшись тут, не мог бы не согрешить, пожелав чужое.
