— Так что Джейкобс? — намекнул смотритель. — Помнится, на пенсию вышел?
Он и под угрозой виселицы не признался бы, что обожает жуткие истории про призраков, бродячих мертвецов и Жеводанского Зверя. Отцу семейства, служителю закона с безупречной репутацией не к лицу такие увлечения. Но сердцу не прикажешь. Смотритель пристрастился к «weird tales» с детства — и до сих пор слушал их, замирая от сладкого ужаса. Когда день клонится к вечеру, за окном — мрак, и бушует гроза; когда деревья в отсветах молний тянут к окнам заскорузлые пальцы ветвей; и ты — в славной компании, уютно потрескивает камин, в руке дымится кружка с флипом…
О! Это лучшее время и место для страха.
— Пенсия? — Кучер выдержал многозначительную паузу. — Ты, брат, в Манчестер ездил, когда оно случилось.
— Вечно все без меня случается, — вздохнул смотритель.
— Видел бы ты Джейкобса наутро! Башку словно мелом обсыпало, колотит всего, как с перепою… Икает, слова выдавить не может. Вот ему пенсию и назначили — по здоровью.
— А откуда он вообще взялся, Черный Арестант? — влез заинтригованный писарек.
Кучер открыл рот, дабы просветить юнца, но его опередили.
— О, это давняя история, — прозвучало от дверей.
Все трое, как по команде, обернулись на голос. В проеме, где еще миг назад никого не было, высилась мрачная фигура. За спиной пришельца шелестела стена дождя. По непонятной причине распахнутыми оказались обе двери — и наружная, и внутренняя. Неужели их забыли запереть?! И куда подевался слуга, обязанный доложить о приходе посетителя?! Вместо ответа на эти разумные до отвращения вопросы полыхнула молния. Мертвенный свет озарил улицу. От ног гостя в контору протянулась длинная тень.
Смотритель перекрестился дрожащей рукой.
— Добрый вечер, господа.
Гость аккуратно затворил за собой дверь. Одежда его не отличалась разнообразием оттенков — черный фрак, черный жилет, черные панталоны. Туфли и цилиндр были словно вырезаны из угля. Лицо же поражало своей бледностью, резко контрастируя с нарядом. Глаза прятались за темными окулярами. Пламя камина играло в стеклах кровавыми отблесками.
С длинного зонта на пол стекали ручьи воды.
— К-кто вы такой?
— Извините, что не прислал заранее визитной карточки, — сняв цилиндр, черный человек поклонился. — Чарльз Диккенс, репортер. «Судебные хроники» заказали мне очерк о Ньюгейтской тюрьме.
— А разрешение? — Смотритель громко икнул. — Разрешение на визит в нашу тюрьму у вас есть?
— Разумеется. Прошу вас.
Репортер извлек из кармана пакет, развернул его и достал сложенный вдвое листок плотной бумаги. Несмотря на английскую фамилию, говорил мистер Диккенс с сильным акцентом. Смотритель недоумевал: немец? Определенно нет.
Русский? Мадьяр?!
Вспомнились рассказы кузена о поездке к родственникам жены, окопавшимся в Трансильвании. Если верить кузену, в этом диком крае кишмя кишели жуткие вампиры. Внешность их полностью соответствовала облику репортера, заявившегося на ночь глядя.
«Подателю сего… Чарльзу Диккенсу… посетить Ньюгейтскую тюрьму…»
— Сейчас уже поздно, сэр. — Смотритель вернул бумагу гостю. — Да и погодка… Сами видите. Заходите завтра. Я с удовольствием проведу вас по тюрьме.
Насчет «удовольствия» смотритель покривил душой.
— Увы. У меня жесткие сроки. Очерк необходимо сдать до конца недели. Иначе я не вышел бы на улицу в такую грозу.
— Может быть, утром?
Но тут вмешался подлец-кучер:
— Возвращаться в чертову свистопляску? Да еще несолоно хлебавши! Эй, сэр, хотите горячего флипа? Билли, плесни рому в котелок! Мистеру Диккенсу надо согреться! Кстати, что вы там говорили о Черном Арестанте?
— Это вы о нем говорили, любезный, — уточнил гость с видом короля, милостиво снизошедшего к последнему из слуг. — Есть несколько версий легенды о Черном Арестанте. По одной из них, у Арестанта сегодня юбилей. Ровно два века с первого появления в Ньюгейте. Благодарю, юноша, вы очень любезны.
Рому писарек не пожалел. Или рука дрогнула? Так или иначе, но горячее пойло приобрело крепость, совершенно не предусмотренную рецептурой. Мистер Диккенс осушил кружку залпом, не изменившись в лице. И щеки его нисколько не порозовели.
— Теперь простуда мне не грозит. И я готов выполнить мой долг перед «Судебными хрониками». Кроме того, я собираю материал для книги. В ней будет глава о великих писателях, сидевших в вашей тюрьме. В свое время здесь томился Даниэль Дефо, автор «Робинзона Крузо», а ранее — Томас Мэллори, создатель «Смерти Артура». Вперед, сэр! Думаю, это убедит вас пренебречь грозой…
Репортер бросил на стол горсть монет.
— Я вижу, ваше дело и впрямь не терпит отлагательств. — Смотритель сгреб деньги в ладонь и поднялся из-за стола. — Идемте.
2— …Здесь — ничего интересного. Разве что эти слепки… Вы правы, идем дальше. Тут у нас караульное помещение. Все хорошо, Ричи, не пугайся! Это мистер Диккенс, он пишет очерк о нашей тюрьме.
Караульный вытаращился на посетителя, словно узрел привидение. Вид испуганного Ричи доставил смотрителю удовольствие. Это оправдывало его собственную оторопь пять минут назад. В караулке они задержались: репортер выразил желание осмотреть коллекцию кандалов, украшавшую стены помещения. Кандалы «принадлежали» знаменитым преступникам — в частности, Джеку Шеппарду[18] и Дику Терпину[19] — и, несомненно, заслуживали упоминания в прессе.
Еще больший интерес посетителя вызвала толстая дверь из дуба, обшитая полосами железа. Репортер ощупал ее и подергал ручку.
— У вас все двери такие надежные?
— Разумеется! Ключи — у надзирателей. И у меня. — Смотритель потряс увесистой связкой, висевшей у него на поясе. — Возможность побега исключена!
— Отрадно слышать. Злодеям не место на свободе. Продолжим?
Из караульной они вышли в коридор, мрачный и длинный. Шершавый камень, колеблющееся пламя фонарей, укрепленных на стенах, зыбкие тени в промежутках; снаружи — еле слышный шелест дождя. Коридор имел множество ответвлений, но все они были перекрыты дверьми или решетками. В одной из ниш скучал надзиратель, с которым смотритель обменялся приветствием.
— В нашей тюрьме четыре отделения, — гремя ключами, пояснил смотритель. — Женское; «школа» — там содержатся преступники, не достигшие четырнадцати лет; мужское и Гиблое — для смертников. Приготовьте зонтик: гроза не унимается.
Сам смотритель также запасся зонтом. Надзиратель запер за ними дверь, и двое оказались перед воротами, ведущими в прямоугольный двор, обнесенный решетками.
