Ферико недовольно покачал головой.
— Я не согласен, что Сарио — наше будущее.
— Неуправляем, — пробормотал Отавио.
— Любой человек управляем, если пожил среди Вьехос Фратос, — громко сказал Раймон. — Или вы забыли Томаса? Томаса никто из них не забыл.
— Я думаю, помнит его и Сарио. В крайнем случае можно освежить его память. — Артурро еле заметно улыбнулся и легко сменил тему. — Мне бы хотелось предложить кандидатуру агво Раймона на должность иль семинно. Все эти шесть лет он служил мне так же добросовестно, как и вам, и если нас заботит будущее семьи, мы не должны пренебрегать и ее настоящим. К тому времени, когда дон Алехандро унаследует титул герцога, многих из нас уже не будет в живых, и если мы решили готовить Сарио к должности Верховного иллюстратора, надо дать ему в наставники человека, которому доверяем. Не сомневаюсь, когда-нибудь он станет сангво, но сейчас ему мало быть агво.
— Граццо, Премио, — хрипло поблагодарил Раймон. — Но.., боюсь, я этого не стою.
— Стоишь. — Артурро поднял руку, дескать, не спорь. — Все ли согласны со мной?
— Можно было хоть по этому вопросу узнать мнение Сарио, — проворчал Дэво.
Ферико скривился.
— С каких это пор мальчишка вправе выбирать себе опекуна?
— Да, но разве мы все — не опекуны его? — спросил Артурро. — Разве мы не опекуны друг друга и всей нашей семьи?
— Пока в наших руках все принадлежащие нам Пейнтраддо Чиевы, бояться нечего, — сказал Дэво.
— Разве что самих себя, — заметил Раймон. — Мы наделаем бед, если станем неуправляемы. И кто из сидящих здесь может поклясться, что все мы — все без исключения — не доводили до белого каления взрослых, когда были мальчишками?
— Личные амбиции нельзя ставить выше целей семьи, — негромко промолвил Артурро. — А цель семьи — вернуть то, что отняла у нас нерро лингва. Силу. Положение. Славу.
— И былую численность, — тихо добавил Раймон. — Даже этого мы лишились. Теперь только Дар способен нам помочь, и пользоваться Им надо с умом.
— С умом?! — Отавио возмущенно тряхнул головой. — Сарио не больно-то много думает о возрождении семьи. Только о себе.
Ферико кивнул, запустив пальцы в глиняную вазу, чтобы выдавить дольку лимона, — в спертом воздухе резкий аромат цитрусовых заменял благовония.
— Ему больше нравится критиковать наши правила.
— Мне тоже это нравилось, — сказал Артурро. — В прошлом. Опешили все, даже Раймон.
— Премио, вам?!
— Конечно. — Артурро рассмеялся. — По-моему, это возрастное. Отавио сразу возмущенно запротестовал:
— Я никогда не подвергал сомнению…
— Эйха, Тави, конечно, подвергал, — устало сказал Дэво. — Если хочешь, я напомню, когда и как. Могу повторить слово в слово. Ты капризничал всякий раз, когда муалимы требовали набивать руку на скучных пейзажах, а тебе хотелось рисовать нежные линии женской груди и ягодиц.
Эти слова вызвали множество улыбок и одну-единственную хмурую мину.
— У нас его Пейнтраддо Чиевы, — продолжал Дэво. — Между прочим, не кто иной как Сарио был рядом с девчонкой, когда она сожгла автопортрет Томаса. Думаете, он такой наивный? Думаете, не знает, что бы с ним стало, если б мы сочли необходимым его наказать?
— Сарио не дурак, — согласился Раймон. — Среди нас он, возможно, единственный, кому по силам задача вернуть Грихальва ко двору. Кстати, мы пришли обсудить именно эту тему.
— Верно, — подтвердил Артурро. — И похоже, кое-кто из нас об этом забыл. — Он неторопливо обвел взглядом всех: Отавио, Дэво, Ферико, Хоао, Меквеля, Тимиррина и остальных. Талантливых. Одаренных. Всецело преданных делу сохранения, возрождения, одухотворения почти вымершего рода. — Все, братья мои. Оставим глупые споры и личные амбиции, ибо для нас нет ничего важнее блага семьи. Отавио хмыкнул.
— И для Сарио?
— У него нет выбора, — прошептал Раймон.
— А если он все-таки воспротивится? — Ферико бросил на скатерть горсть раздавленных корок — доводы в защиту Сарио действовали ему на нервы. — Слишком непрочный фундамент, этот ваш мальчишка. Строить на нем целый замок — гиблое дело.
— Время у нас есть, — сказал Артурро. — Успеем его подготовить. Но если решимся, надо будет заняться этим как следует. Отавио нахмурился.
— Слишком молодой. Ферико кивнул.
— И слишком вспыльчивый.
— Неоссо Иррадо, — улыбнулся Артурро. — Но к тому времени, как до'Веррада понадобится новый Верховный иллюстратор, этот юноша будет гораздо старше, а может быть, и спокойнее. — Он посмотрел на Отавио в упор. — Мой старый друг, твои опасения мне понятны, и ты ошибаешься, считая, что я слишком легко отмахиваюсь от них. Сарио должен быть с нами, и мы должны быть уверены в нем. Мы приняли единственно верное решение, и сомневаться в нем — непозволительная роскошь. Тем более отказывать в доверии Грихальве, способному вернуть нам место при дворе.
На лице Раймона отразилось недоумение.
— Премио…
Артурро даже не повернул к нему головы.
— Обряд Чиевы до'Сангва создан для наказания Одаренных, стремящихся извлечь из таланта выгоду только для себя, а не для — семьи. И хотя Сарио не делает ничего предосудительного, разве что вызывает раздражение у многих из нас, пожалуй, самое время приструнить его. — Он обратился к Отавио. — Если желаешь и если остальные согласны, можешь поставить на голосование “наименьшую кару”.
Отавио открыл было рот, но тотчас вновь сжал тонкие губы. Прежде чем заговорить, он выдержал драматическую паузу и посмотрел на остальных.
— Согласны?
— Он же не совершил никакого проступка, — возразил Раймон.
— Пока, — буркнул Ферико.
— Он лезет к нам с каверзными вопросами, — сурово изрек Отавис.
— Вопрос — брат знания, — парировал Раймон.
— Лишнее знание — вредное знание, — в тон ему сказал Ферико.
В поисках поддержки Раймон взглянул на Премио Фрато, но старик промолчал.
— Повторяю: он ничего худого не сделал. Разве можно наказывать невиновного?
— Самое время его приструнить, — повторил Отавио слова Артурро.
— Поступи мы так с Томасом, глядишь, и обошлось бы без Чиевы до'Сангва, — задумчиво промолвил Ферико, — Или этот урок ничему нас не научил?
Дэво тяжело вздохнул и вжался лопатками в резную спинку стула. На его шее блеснул Ключ.
— Оба мнения в чем-то справедливы. С точки зрения кое-кого из нас, Сарио досаждает нам вопросами лишь потому, что Одаренным свойственна пытливость ума. Но у него есть и другие причины, известные только ему. И если мы не очертим ему предельно четко границы дозволенного, однажды он их по недомыслию нарушит.
