— Я сомневаюсь, что наш Андрей сын этих клошаров, — бросилась заступаться за друга девочка. — Он слишком хорошо воспитан и образован. Это я вам говорю, как человек, который живет с ним под одной крышей уже две недели. Мои родители такого же мнения!
— Родственники Алевтины живы? — продолжал допытываться Андрей, улыбнувшись Анечке.
— Наверное. По крайней мере, Алька ездила в деревню регулярно, к нам частенько заезжала. Проведывала учителей и воспитателей. Ее к нам привезли уже взрослую, ей было лет двенадцать. Два ее старших брата-погодка тогда сбежали через полгода, а она ничего, прижилась. С Мотей подружилась. Алька вообще была девочкой боевой, хваткой, не могу сказать, что умной, но по-женски интуиция у нее работала любо-дорого посмотреть. У нее родители пили. Отец бросил их еще совсем крохами, мать стала выпивать. Ну и спилась в итоге. Родственники от Белявских отказались, и нам их оформляли через милицию.
— Вы помните, откуда их привезли?
— Да. Деревня со звучным названием Грязь, километрах в тридцати от Можайска. Только я сомневаюсь, что вам кто-то там поможет.
— Как добраться до этой деревни?
— Вернитесь на станцию, там ходит автобус в сторону Красноборово. Вот на нем вы и доедете до Грязи. Удачи вам в поисках родителей, юноша! Храни вас Бог!
***
Промерзший насквозь древний ПАЗик неспешно дребезжал по извилистой дороге. Анечка сжалась от холода на ледяном сиденье, чувствуя, как стынут ноги и немеют руки. К тому же очень хотелось есть. От голода мороз щипался еще сильнее. Анечка мечтала о чашке горячего чая и маленькой пышной булочке. Андрей хмуро смотрел в заиндевевшее окно.
Шофер высадил их посреди леса около указателя «д. Грязь 3 км». Анечка ахнула:
— Как же мы туда попадем?
— Ногами, — лаконично буркнул Андрей.
— Может быть, подождем попутку? Мне через лес никуда тащиться не хочется.
Он присел, потрогал чуть запорошенную колею и покачал головой:
— Машина здесь проезжала в лучшем случае вчера утром. Так что пойдем пешком. Быстрее получится.
И они пошли. Поднявшийся ветер пригоршнями швырял им в лица колкий снег. Анечка, стуча зубами, ругалась, что не оделась тепло, что напялила сапоги на шпильке, в которых по бездорожью невозможно передвигаться. Тонкая шапка, любезно отданная Андреем, продувалась насквозь. На ресницах и челке появился иней. Парень тоже кутался, как мог, но ветер дул в лицо, постоянно скидывая капюшон, студил уши и лоб. Андрей пытался защитить от мороза хотя бы руки, но перчатки практически не согревали. Куртку продувало, а хлопковая водолазка вообще не грела, в отличие от шерстяного свитера, который он так же вручил Анечке, заметив, что та совсем продрогла.
Три километра показались им вечностью. Когда на горизонте все-таки обозначилась Грязь, они промерзли до костей. Пройдя сквозь дачный поселок, ребята вышли к деревенским домам — словно шагнули из сытой и богатой жизни в полнейшую нищету.
— Предлагаю особо тут не задерживаться, — пробормотала Анечка, озираясь вокруг. — Нам еще вернуться надо. Родители не знают, куда мы уехали, поэтому с поиском будут проблемы. Через час темно станет, а у меня нет никакого желания в ночи по лесу бродить.
— Это точно, — согласился он. — Скажи, я правильно понимаю: в деревне все обо всех знают?
— Ага. Да еще переврут всё.
— Тогда давай зайдем в самый приличный дом и расспросим о Белявских.
Домов с признаками жизни в Грязи оказалось всего восемь. И ни один из них не тянул на приличный в полном смысле этого слова: полуразвалившиеся хибары, некоторые с выбитыми окнами. Людей не видно.
— Это была плохая идея, — начала паниковать Анечка. — Пошли отсюда.
— Погоди, вон там есть корова. Глупо тащиться на край света, чтобы потом позорно сбежать. Надо узнать про Белявских. Ну, когда мы еще попадем сюда?
— Да уж, никогда и ни за какие коврижки!
Дверь открыла женщина настолько древняя, что даже самые смелые предположения относительно ее возраста могли оказаться не верными. Она походила на неудачно высушенную грушу — темноликая и сморщенная. Два глаза-червоточины с подозрением уставились на пришельцев.
— Молока нет, — скрипнула она беззубым ртом.
— Извините, мы не за молоком пришли, — Андрей помешал ей захлопнуть дверь прямо перед их носом. — Пожалуйста, помогите нам.
— Ночевать не пущу.
— Да нет же! Мы хотели бы поговорить…
— Ага, ходют тут говорливые такие, а потом Катька одна останется, баба Нюрка раньше времени к деду отправится! Пошли отсель, нехристи!
— Послушайте, бабушка Нюра, — Анечка улыбнулась самой доброжелательной улыбкой, в какую только смогли растянуться ее замерзшие губы. — Мы ничего вам не сделаем. Мы ищем родственников Алевтины Белявской. Нам очень надо. Помогите, пожалуйста. Подскажите, в какой дом постучать.
— Дура ты, девка! Ишь чаво удумала! Алькины братовья ей понадобились! Один спился совсем, а другой утоп еще три года назад. Словил горячку родимую, да и потоп в ночи. В деревне народу-то осталось чатыре бабки да семь алкашей. Мяшок с сахаром перенести некому.
— Скажите, а детей у Белявских не было? — без всякой надежды спросил Андрей.
— У Альки был. Да только курвеныш. Весь в покойного Стяпана. У самого Степки детей не было, кому он, горемыка спившаяся, нужон? С девками гулял, а ожениться так и не успел, к беленькой приложился. У Женьки может быть и были, коли до армии нагулял. А после армии отмечал возвращение, да на радостях заснул в сугробе. Все отморозил, подчистую.
Сказала и дверь резко захлопнула.
— Спасибо, — в один голос ответили ребята почерневшей древесине.
— Честно говоря, я рассчитывала хотя бы на чашку чая, — грустно сказала Анечка, когда они вышли за калитку.
— Я бы тоже не отказался погреться.
— Андрей, ты только не расстраивайся. Отрицательный результат — тоже результат.
— Да я изначально знал, что он будет отрицательным, хотелось проверить, чтобы исключить возможные недоразумения. К тому же результат у нас с тобой положительный. Завуч детского дома сказала, что я не Андрей Белявский, эта добрая женщина, — он недовольно поморщился, оглянувшись на хибарку, — тоже меня не признала. Следовательно, я не он. И это точно. Только как теперь выяснить, кто я? Давай подумаем, что мы имеем. Сколько времени?
— Четыре часа.
— Надо идти очень быстро. Прогулка ночью по незнакомому лесу равносильна попытке суицида. Слушай, как же здесь холодно. Как вы тут живете?
— Сама удивляюсь! — хихикнула девочка.
Они прибавили шагу, насколько позволяла Анечкина обувь.
