— Что там происходит, на стене? — спросил я.
Элмо возился с различными приспособлениями, собираясь выворотить из зубчатой стены здоровенный каменный блок.
— Что вы собираетесь делать с этим камнем?
— Небольшую скульптуру, Каркун. У меня новое хобби, — сказал Одноглазый.
— Ладно, не рассказывай. Эта чушь меня не интересует.
— Ну хорошо, как хочешь. Я собирался позвать тебя отправиться вместе с нами за Кочергой. Ты бы мог сразу занести всё это в Анналы.
— С упоминанием о несравненной гениальности Одноглазого?
— Такой отзыв был бы вполне заслуженным, Каркун.
— Тогда Немой достоин целой главы, да?
Он зашипел. Потом заворчал и ругнулся.
— Будешь играть?
Их было только трое. Один из них — Ворон. В тонк интереснее играть вчетвером или впятером.
Я выиграл три раза подряд.
— Слушай, а у тебя случайно никаких дел нет? Удалить бородавку или ещё что-нибудь?
— Ты же сам попросил его поиграть, — сказал солдат, который наблюдал за нашей игрой.
— Тебе что, мухи нравятся, Масляный?
— Мухи?
— Превращу в лягушку, если пасть не закроешь.
На Масляного это не произвело никакого впечатления.
— Да ты и головастика не сможешь в лягушку превратить.
Я заржал.
— Сам напросился, Одноглазый. Когда объявится Ловец Душ?
— Когда доберётся сюда.
Я кивнул. Поступки и действия Поверженных не имеют никаких видимых причин или взаимосвязи.
— Хитрец. Сколько он уже проиграл, Масляный?
Масляный только глупо улыбнулся.
Ворон выиграл следующие два кона.
Одноглазый зарёкся рассказывать. Слишком важна была причина его истинных намерений. Наверное, так оно и лучше. Непрозвучавшее объяснение не может быть подслушано шпионами.
Шесть шкур и известняковый блок. Что за чёрт?
Целыми днями Немой, Гоблин и Одноглазый трудились над этим камнем. Я как-то случайно забрёл в конюшню. Они позволили мне понаблюдать, но на мои вопросы в ответ раздавалось только их рычание.
Капитан тоже иногда просовывал в дверь голову, пожимал плечами и возвращался к себе. Он занимался тем, что так и эдак прикидывал планы весенней кампании, когда все силы Империи будут брошены против бунтовщиков. В его комнатах было просто не повернуться из-за гор различных донесений, отчётов и карт.
Мы намеревались взяться за Кочергу, как только позволит погода.
Может быть, это и звучит жестоко, но большинству из нас нравилось то, чем мы занимаемся, а Капитану — больше, чем кому-либо другому. Это отличная игра — состязаться с Кочергой в уме и сообразительности. Капитан не смотрит на сожжённые деревни, смерть, голодающих детей. Так же, как и Кочерга. Две слепые армии, которые видят только друг друга.
Ловец Душ пришёл глубокой ночью, появившись из снежной бури, которая была ещё хуже той, в которую попал Элмо. Ветер бился о стены крепости и угрюмо завывал. У северо-восточного угла снега нанесло столько, что он почти переваливался через крепостную стену. Дровяной склад и сеновал оказались под угрозой. Местные говорили, что это была самая жестокая буря за всю историю.
Его превосходительство, Ловец Душ, прибыл. Его стук в ворота перебудил всю крепость. Взревели трубы. Забили дробь барабаны. Против ветра донеслись пронзительные крики часовых. Они не могли открыть ворота.
Ловец Душ перебрался через стену по снежным наносам. Он грохнулся во двор, почти скрывшись в глубоком рыхлом снегу. Таково было величественное прибытие одного из Поверженных.
Я поспешил в главный зал. Одноглазый, Немой и Гоблин были уже там. В тишине весело трепыхался огонь. Появился Лейтенант, потом Капитан. Вместе с ним подошли Элмо и Ворон.
— Остальных отошли спать, Элмо, — бросил Лейтенант.
Ловец Душ вошёл, скинул тяжёлый чёрный плащ и присел на корточки перед огнём. Намеренно человеческий жест? Я удивился.
Стройное тело Ловца Душ всегда покрыто чёрной кожей. Он носит этот скрывающий всю голову чёрный шлем, чёрные перчатки, чёрные сапоги. Однотонность нарушают только пара серебряных эмблем. Единственная цветная деталь в его снаряжении — это необработанный рубин, который венчает рукоять его кинжала. Пять серебряных когтей вцепились в эту драгоценность и держат камень.
На груди Ловца Душ выделялись плавные изгибы. В его ногах и ягодицах угадывалось что-то женственное. Трое из Поверженных — женщины, но кто именно, знала только Леди. Мы всех их называли «он». Их пол для нас никогда ничего не значил.
Ловец Душ претендует на то, чтобы быть нашим другом и нашим предводителем. Но всё равно от его присутствия повеяло каким-то холодом. И это не имело ничего общего с погодой. Даже Одноглазый начинает трястись, когда Поверженный здесь.
А Ворон? Я не знаю. Кажется, он не способен чувствовать ничего за исключением беспокойства, куда подевалась Душечка. Когда-нибудь это каменное лицо должно дрогнуть, и я надеюсь, что мне удастся на это посмотреть.
Ловец Душ повернулся к огню спиной.
— Так, — писклявый голос, — отличная погода для прогулки, — баритон.
Дальше последовал странный звук. Смех. Поверженный сострил.
Никто не улыбнулся.
Да никто и не ожидал от нас смеха. Ловец Душ повернулся к Одноглазому.
— Расскажи, — тенором, медленно и плавно, немного приглушённо, как будто звук доносился из-за тонкой стенки. Или, как говорит Элмо, из могилы.
От хвастовства и показухи Одноглазого не осталось и следа.
— Начнём с самого начала, Капитан?
— Один из наших осведомителей разнюхал, что намечается встреча руководителей повстанцев. Одноглазый, Гоблин и Немой проследили за несколькими известными нам бунтовщиками. — сказал Капитан.
— Вы позволили им тут свободно околачиваться?
— Они привели нас к своим друзьям.
— Да, конечно. Один из недостатков Хромого. Отсутствие воображения. Он убивает их там, где находит, вместе со всеми, кто ещё попал в поле зрения, — опять этот непонятный смех. — Не так эффективно, да? — последовало ещё одно выражение, но ни на одном из тех языков, которые я знаю.
— Элмо? — повёл головой Капитан.
Элмо рассказал свою часть ещё раз, слово в слово. Он передал эстафету Одноглазому, который набросал план взятия Кочерги. Я ничего не понял, но Ловец Душ уловил всё мгновенно. Он засмеялся в третий раз.
По-моему, они собирались спустить с привязи самые тёмные человеческие инстинкты.
Одноглазый пошёл показывать Ловцу Душ свой таинственный камень. Мы придвинулись ближе к огню. Немой достал колоду. Никто не пошевелился.
