— Ну, может быть. — Орфей откашлялся, похоже, смутившись, что так откровенно выказал свои чувства. — Как бы то ни было, досадно, что я не могу пойти с тобой.
Своей странно неуклюжей походкой он двинулся к каменной придорожной ограде.
— Тот, кто читает, остается здесь — это железное правило. Чего только я ни делал, чтобы самому проскользнуть в какую-нибудь книжку, — нет, это невозможно.
Он со вздохом остановился, сунул руку под плохо сидящую куртку и достал лист бумаги.
— Вот то, что ты заказывал, — сказал он Сажеруку. — Замечательные слова, специально для тебя, тропа из слов, которая прямо отведет тебя на место. На, читай!
Поколебавшись, Сажерук взял листок, испещренный изящными наклонными буквами, переплетающимися, как нити вышивки. Сажерук водил пальцем по строчкам, как будто указывая своим глазам на каждую букву, а Орфей смотрел на него, словно ученик, ожидающий оценки.
Когда Сажерук наконец снова поднял голову, голос его звучал удивленно:
— А ты отлично пишешь! Чудесные слова…
Сырная Голова покраснел так, словно ему в лицо плеснули клюквенным соком.
— Я рад, что тебе нравится!
— Да, мне очень нравится. Все точно так, как я тебе описал, только звучит немного лучше.
Со смущенной улыбкой Орфей забрал листок у Сажерука.
— Не могу обещать, что время суток будет то же, — сказал он тихо. — Законы моего искусства постичь трудно, но поверь, больше меня о них никто не знает. Например, чтобы изменить или продолжить книгу, нужно использовать только те слова, которые в ней уже встречаются. При слишком большой примеси чужих слов ничего не получается или получается совсем не то, чего хотели! Вероятно, если бы сам автор…
— Ради всех фей на свете! Слов в тебе, конечно, больше, чем в целой библиотеке, — нетерпеливо перебил Сажерук. — Может быть, ты просто начнешь читать?
Орфей резко замолчал, проглотив остаток фразы.
— Конечно. — Теперь в его голосе звучала легкая обида. — Вот увидишь. С моей помощью книга примет тебя с распростертыми объятиями, как блудного сына. Она впитает тебя, как бумага — чернила.
Сажерук молча кивнул и посмотрел вверх на пустую дорогу. Фарид чувствовал, как хочется ему верить Сырной Голове — и как боится он нового разочарования.
— А как же я? — Фарид встал рядом с ним. — Обо мне он тоже написал? Ты проверил?
Орфей бросил на мальчика не слишком доброжелательный взгляд.
— Ах ты боже мой! — насмешливо сказал он Сажеруку. — Мальчишка, похоже, действительно к тебе привязан. Где ты его подцепил? На краю дороги?
— Фарида вытащил из его истории тот же человек, который и мне этим удружил, — ответил Сажерук.
— Этот… Волшебный Язык? — Орфей произнес это прозвище с такой иронией, будто не верил, что кто-то может его заслуживать.
— Да. Так его зовут. А ты откуда знаешь? — Сажерук не мог скрыть удивления.
Адский пес обнюхивал босые ноги Фарида. Орфей пожал плечами:
— Рано или поздно узнаешь о каждом, кто способен вдохнуть жизнь в буквы.
— В самом деле?
В голосе Сажерука слышалось недоверие, но от дальнейших вопросов он воздержался. Он неотрывно смотрел на листок, исписанный изящным почерком Орфея.
Сырная Голова не спускал глаз с Фарида.
— Из какой книги ты родом? — спросил он. — И почему ты хочешь вернуться не в свою собственную историю, а в его, где тебе совершенно нечего делать?
— Тебе-то что? — буркнул Фарид.
Сырная Голова нравился ему все меньше. Больно уж он любопытен и, безусловно, чересчур сообразителен.
Но Сажерук лишь тихо рассмеялся:
— Его собственная история? Нет, вот уж туда Фарид совсем не стремится. Мальчишка меняет истории, как змея — кожу.
Фариду показалось, что он сказал это чуть ли не с восхищением.
— Ах вот как?
Орфей снова смерил Фарида таким высокомерным взглядом, что мальчику больше всего хотелось пнуть его под толстые колени — но рядом с ним таращился голодными глазами адский пес.
— Ну ладно, — сказал Орфей, присаживаясь на каменную ограду. — Но я все же должен тебя предупредить. Вчитать тебя обратно мне ничего не стоит, но мальчишке совершенно нечего делать в этой истории. Я даже не могу назвать его по имени. Ты сам видел — речь там идет просто о мальчике, и я не могу гарантировать, что все получится. Но даже если получится, от него там, вероятно, будут одни неприятности. Он даже может навлечь на тебя несчастье!
О чем толкует этот чертов тип? Фарид посмотрел на Сажерука. «Пожалуйста! — думал он. — Ну пожалуйста! Не слушай его! Возьми меня с собой!»
Сажерук поймал его взгляд и улыбнулся.
— Несчастье? — По его тону слышно было, что это слово ему разъяснять не надо. — Чушь! Мальчик приносит мне счастье. Кроме того, он неплохо выучился глотать огонь. Я возьму его с собой. И еще вот это.
Прежде чем Орфей успел понять, о чем речь, Сажерук схватил книгу, которую Сырная Голова положил рядом с собой на ограду.
— Тебе ведь она больше не нужна, а я буду спать куда спокойнее, если книга будет у меня.
— Но… — Орфей подавленно посмотрел на него. — Я ведь тебе говорил, это моя любимая книга. Мне очень хочется оставить ее у себя.
— Мне тоже, — коротко возразил Сажерук и протянул книгу Фариду. — На! И держи крепче.
Фарид прижал книгу к груди и кивнул.
— Гвин, — сказал он. — Надо позвать Гвина.
Но когда он полез в карман за хлебной коркой, собираясь позвать куницу, Сажерук зажал ему рот рукой:
— Гвин останется здесь!
Скажи он, что хочет оставить здесь свою правую руку, Фарид удивился бы меньше.
— Ну что ты так вытаращился? Мы поймаем себе там другую куницу, не такую кусачую.
— Ну хоть в этом ты ведешь себя благоразумно, — сказал Орфей.
О чем он говорит?
Но Сажерук не ответил на вопросительный взгляд Фарида.
— А теперь начинай наконец читать, — резко бросил он Орфею. — Или мы собираемся торчать тут до рассвета?
Орфей с минуту смотрел на него, словно хотел сказать еще что-то. Потом откашлялся:
— Да. Да, ты прав. Десять лет в чужой истории — это много. Будем читать.
Слова наполнили ночь, как запах невидимых цветов.
Слова, скроенные точно по мерке, слова, взятые из книги, которую крепко держал Фарид, скрепленные бледными руками Орфея в новые фразы. Они рассказывали о другом мире, полном чудес и ужасов. И Фарид, заслушавшись, забыл о времени. Он не ощущал больше его течения. На свете был только голос Орфея, звучавший из совсем не подходящего к нему рта. И от звуков этого голоса все исчезло — разбитая дорога и бедные домишки вдоль нее, фонарь, ограда, на которой сидел Орфей, и даже луна между черных деревьев. И воздух вдруг наполнился незнакомым сладким ароматом.
«Он умеет, он правда умеет», — думал Фарид, а голос Орфея делал его слепым и глухим ко всему на свете, что не состоит из букв. Когда Сырная Голова вдруг замолчал, мальчик растерянно оглянулся, не сразу стряхивая с себя чары слов. Но почему дома и ржавый от дождя и ветра фонарь по-прежнему здесь? И Орфей был здесь со своим адским псом.
Не хватало только одного. Сажерука.
А Фарид по-прежнему стоял на той же пустынной дороге. Не в том мире.
Им сделалось ясно, что этот негодяй Джо продал душу дьяволу, а с дьяволом шутки плохи: только сунься в его дела — и сгинешь на веки веков.
Марк Твен. Приключения Тома Сойера[1]
— Нет! — Фарид слышал ужас в собственном голосе. — Нет! Что ты наделал? Где он?
Орфей не спеша поднялся с ограды, держа в руке проклятый листок, и улыбнулся:
— Дома. Где же еще?
— А я? Как же я? Читай дальше! Ну читай же!
Все исчезло за пеленой слез.
Он был один, совсем один, как раньше, пока не встретил Сажерука. Фарида стала бить дрожь, до того сильная, что он даже не заметил, как Орфей вытянул у него из рук книгу.
— И вот новое доказательство, — услышал мальчик его бормотание. — Я не зря ношу свое имя. Я — властелин любых слов, и написанных, и произнесенных. Никто не может со мной сравниться.
— Властелин? О чем ты говоришь! — Фарид кричал так, что даже адский пес пригнул голову. — Если ты хоть что-нибудь смыслишь в своем ремесле, почему я еще здесь? Читай все сначала, живо! А книгу мне отдай!
Он потянулся за ней, но Орфей увернулся с неожиданной ловкостью.
— Книгу? С чего бы я стал ее тебе отдавать? Ты ведь небось и читать-то не умеешь! Должен тебе кое в чем признаться. Если бы я хотел отправить тебя с ним, ты был бы уже там, но тебе нечего делать в его истории, поэтому фразы о тебе я просто не стал читать. Понял? А теперь мотай отсюда, пока я не натравил на тебя своего пса. Мальчишки вроде тебя бросали в него камни, когда он был щенком, и с тех пор он гоняет таких с большой охотой!
