- Научись держать себя в руках! – с некоторой брезгливостью заметил Альфред, слегка сдвинув густые тёмные брови. – Как будто тебе всё ещё не исполнилось и пятидесяти. Иногда я жалею, что связался с тобой.
Ариф собрался ответить, что в этом случае ему следует, очевидно, с ним развязаться – но в этот момент выражение лица его собеседника разительно переменилось, а на плечо Арифа легла чья-то ладонь.
- Ссоритесь? – произнёс мягкий женский голос.
- Ну что ты, Козима, - Альфред склонил голову в лёгком поклоне. – Как можно. Мы просто… слегка поспорили. И только.
- И только? – переспросила женщина у Арифа. На вид она была очень молода – лет двадцати от силы – и прекрасна настолько, насколько может быть хороша женщина, едва подошедшая к расцвету своей красоты. И хотя лицо её было лишено румянца, глаза оставались такими же голубыми, какими их создала и природа, а волосы сохранили оттенок тёмного золота и густоту, которой достало бы не на одну, а на двух женщин. Тонкие, правильные черты лица едва заметно портила лишь слишком глубокая ямочка на подбородке. На женщине было длинное синее платье старинного кроя, отчасти скрытое широким чёрным плащом. Она ласково улыбнулась Альфреду и легко провела кончиками пальцев по щеке Арифа. – Ну смотрите, - она чуть нахмурилась, - я не потерплю никаких ссор. Не сейчас. Чем ты расстроен? – спросила она Арифа.
Будь бы тот человеком, он бы давным-давно залился краской, но вампиры, по счастью, не краснеют. Ариф сам не знал, чего больше было в том трепете, что он всегда испытывал в присутствии Козимы – восхищения, желания или страха. Козима, несмотря на ангельскую внешность, была отнюдь не молода и по своей сути так далека от ангела, как это только можно себе представить. Насколько Ариф знал, она спала уже трижды – и говорили, что с каждым своим пробуждением становилась всё опаснее и опаснее. Честолюбивая, безжалостная настолько же, насколько безжалостны звери – просто не ведавшая никогда такого чувства как жалость – Козима даже среди собратьев выделялась как красотой (хотя подавляющее большинство вампиров в той или иной степени обладают этим качеством), так и властностью. Шептались, что третий её Сон был практически инициирован нынешним Главой города, поскольку в то время она против его желания слишком близко подобралась к одному из мест в Совете – но, впрочем, то были лишь слухи, которых о любом старом вампире всегда ходит множество. Сама же она обычно отшучивалась, с удивительной искренностью убеждая всех и вся, что больше совершенно не интересуется никакой властью и просто желает жить в своё удовольствие.
Многие верили.
- Я не попал на Делёж, - смущаясь, пояснил Ариф.
- И ты расстроился? – тёмные брови красавицы слегка дрогнули. – Ты глупец, мальчик, - она чуть-чуть улыбнулась, мягко и ласково. – Пойдём лучше посмотрим, как Альфред станет добывать для нас человечка… ты ведь разделишь с нами свою победу? – Козима оставила его в покое, и теперь положила ладонь на плечо старшего и нежно улыбнулась ему. – Я подержала бы его у себя несколько дней… это могло бы быть очень забавно.
- Ну разумеется, - после едва заметного колебания тоже заулыбался Альфред. – Как пожелает моя госпожа…
- Я хочу, чтобы ты выиграл, - сказала Козима со слегка капризной улыбкой и погладила его по щеке. – Мы бы устроили небольшой праздник… а то сколько же можно пить просто кровь. Это скучно, mio amico.
- Ради тебя, bellissima, - он вновь склонил голову и, развернувшись, отправился к месту состязания.
- Садись поближе к сцене, - велела Козима Арифу, едва Альфред отошёл достаточно далеко, чтобы потерять возможность слышать их разговор. – Я хочу получить одного из них. Ты меня понял?
- Но, - он замялся. – Ему не понравится, если…
- Мне безразлично, что и кому понравится, - оборвала его Козима. – Или… ты что же, боишься его? – спросила она со смесью удивления и сочувствия. – Впрочем, я понимаю…
- Я никого не боюсь! – отрезал Ариф.
- Вот и славно, - яркие губы Козимы тронула очаровательная улыбка. – Тогда ступай и помоги… если что.
Оставшись наконец в одиночестве, она зевнула и неторопливо направилась к местам для зрителей, собираясь устроиться наверху. Однако прежде она подошла к вывешенным на всеобщее обозрение спискам участников и некоторое время придирчиво их изучала.
Арена, на которой проходил как Делёж, так и Игры, находилась неподалёку и выглядела как обыкновенный амфитеатр, выстроенным ещё в те времена, когда иных строений для зрелищ просто не существовало. Сейчас в самом её центре стояла клетка, разделённая надвое решёткой, и в каждой её половине было приковано по человеку. Мужчина был явно ранен, и потому представлял собой меньший интерес, нежели вполне целая с виду женщина, которая к тому же была недурна собой. Люди были полностью обнажены, и это, кажется, смущало женщину, которая, в отличие от мужчины, пребывала в полном сознании, хоть и была явно напугана и, кажется, до конца не понимала, что происходит. Очевидно, она пыталась выражать своё недоумение чересчур громко, поскольку теперь её рот был заклеен широким прозрачным скотчем, снять который ей не позволяли скованные за спиною руки.
Наконец, на арене появился Маркос. Высокий и плотный – чтобы не сказать полный – он выглядел на удивление добродушно. Это впечатление усиливала недлинная кудрявая борода и мягкие чуть тронутые сединой русые локоны, стянутые сейчас повязанной вокруг головы кожаной лентой. Маркос немного постоял, то ли наслаждаясь всеобщим вниманием, то ли просто разглядывая «призы», а затем объявил о начале состязаний – и просто и буднично отошёл в сторону, сев на зарезервированное специально для него в первом ряду место. В отличие от большинства собратьев, его никогда не видели парящим – поговаривали даже, что в силу какой-то то ли аномалии, то ли ущербности он был лишён этой способности, однако никому и в голову никогда не приходило ни поверять, ни просто спрашивать проверять, так ли это.
Маркос вообще не вызывал желания задавать какие-либо вопросы.
Ни у кого.
Правила Дележа были крайне просты: победителем выходил тот, кто дольше всех оставался внутри нарисованного на арене круга, не важно, покинул бы он его в сторону или вверх. Пользоваться каким-либо оружием запрещалось. Нарушивший этот запрет навсегда лишался права участвовать в каких-либо состязаниях, а его дом на сутки лишался какой-либо защиты, и любой мог войти в него и взять всё, что захочет, и хозяин ничем не мог этому помешать, ибо на те же сутки запирался в той же клетке, в которой обычно содержались «призы». Правило простое и суровое одновременно – и при том крайне эффективное, как, впрочем, большинство правил в Городе.
Кругов было два: для Неспавших и для всех остальных. Поскольку в этот раз призов было тоже два, победители не должны были сражаться друг с другом, что произошло бы в случае, если б награда была единственной.
Состязание началось.
- Козима, - неслышно опустившийся рядом с ней на скамью вампир был высок, широкоплеч, статен и хорош собой, а его длинные светлые волосы были заплетены в косу.
- Бальд, - она обернулась и улыбнулась ему так, как может улыбаться красивая уверенная в себе женщина, которая желает очаровать собеседника. – А я надеялась, что ты поучаствуешь…
Тот фыркнул и пожал плечами.
- Тебе добычу пусть твои карманные малыши приносят. Я эти забавы давно перерос.
- А мне казалось…
- Как там раньше советовали? Перекрестись, - оборвал он. По её лицу скользнула едва заметная тень, но тут же исчезла, и Козима лишь слегка повела плечом.
- Ты чем-то расстроен, Бальд?
- Я в превосходном настроении, - отрезал он. – Позволь мне посмотреть состязания?
- Конечно, - нежно улыбнулась она, вонзая ногти себе в ладони с такой силой, что под ними выступила тёмная кровь.
Некоторое время они молча смотрели на арену, где то один, то другой выбывал из игры. Вдруг Бальд коротко хмыкнул и обернулся к соседке:
