И в этот самый момент ствол, наконец, не выдержал и стал с треском заваливаться в сторону. То ли моё обычное невезение взяло сегодня выходной, решив, что на эти сутки с меня достаточно, то ли оно, невезение, в том и заключалось — но дерево, на котором я сидел, плавно и почти без толчков легло стволом на крону соседнего исполина. И вот у него ствол в основании был таким широким, что и три человека не обхватили бы, а высота вообще достигала, наверно, метров тридцати.
Не веря своему счастью, я перескочил на широкую ветвь и, вспоминая слова молитвы, почти пробежал до ствола, после чего вцепился в него и полез ещё выше. Я решил, что если мне и суждено умереть, когда свалят это дерево, то умру я от падения с высоты, а не медленно пожираемый хищными тварями. Дальше, почти у самой вершины, ствол разделялся на три части, образовывая небольшую площадку, на которой я и устроился в ожидании скорой смерти, свернувшись калачиком.
Дерево сотрясалось от ударов ещё часа три. Точнее сложно было определить без часов, когда свои, биологические, не особо работают. Если честно, я устал от ожидания и ещё больше устал от страха — и начал подумывать, а не броситься ли самому вниз? И в этот самый момент сверху в глаза ударил яркий свет, а с тёмных небес спустилась верёвка, болтаясь прямо перед моим лицом. Я так опешил, что даже не сразу шевелиться начал…
— Наэ! А ун катта? Наэ! — раздался сверху голос.
И — удивительно! — но я понял, что мне говорят! Прямо у меня в голове неизвестные слова самопроизвольно сложились во фразу: «Хватайся! Чего уставился? Хватайся!» — как будто в моём сознании был встроенный переводчик. Я несмело поднял глаза, но яркий источник света не позволял рассмотреть, откуда именно мне кричат.
— Парень, у меня нет времени здесь всю ночь торчать! Хватайся и лезь, если хочешь жить! — требовательно проорали сверху, и я решительно поднялся, схватился за канат и полез вверх, решив, что ещё успею умереть. Возможно, чуть менее отвратительным способом.
— Ну вот сразу бы так! — сверху явно одобрили мои действия.
Канат начали вытягивать вместе со мной, хотя я и сам поднимался достаточно быстро. А ещё мы начали медленно сдвигаться: я, канат и ещё что-то, куда я по нему забирался и что пока не мог рассмотреть. Земля медленно удалялась, а вместе с ней — и опасные ночные твари, так жаждавшие откусить от меня лакомый кусочек.
Меньше чем через минуту я уцепился руками за край какого-то люка, через который и был пропущен канат. Две крепких руки помогли мне залезть и накинули на плечи колючее одеяло.
— Добро пожаловать на борт «Пап-ти»! — произнёс по-русски чей-то голос. — Меня зовут Лара, а ты откуда? Как тебя зовут?
— Меня… — я задумался на секунду, а потом решительно ответил. — Называйте меня Фант!
— Говоришь по-русски, а имя странное… — заметила Лара, щёлкая рычажком на прожекторе и выключая свет. После чего девушка слегка отстранила меня от люка и принялась закрывать крышку.
— Это прозвище, — пояснил я. — Толку-то здесь от моего имени, да?
— Верно! — кивнул здоровый мужик, появляясь в поле моего зрения (этот явно говорил на другом языке). — Фант — так Фант… Получается, ты из двадцать третьих яслей, как Лара?
— Наверно… Не знаю…
— Это нормально, — кивнула девушка. — Разберёшься, не переживай! И вообще чудо, что кэп увидел огни круга возрождения, и мы успели. Тебе здорово повезло!
— Не уверен… — пробормотал я, вызвав улыбки у здоровяка и Лары.
Глава 2
В которой я знакомлюсь с «Пап-ти» и узнаю немного больше про мир, в котором оказался.
Когда глаза привыкли к полумраку, я смог разглядеть то помещение, в котором очутился. Это был небольшой склад, выйти из которого можно было, поднявшись по лестнице. Стены, потолок — всё было сделано из дерева. Свет давал прямоугольный фонарь, подвешенный под потолком. Кстати, когда мы выходили, то фонарь забрали с собой.
— Пойдём, подыщем тебе одежду!.. — заметил здоровяк, хлопнув меня по плечу.
Сам он был одет в плотную куртку с меховым воротником и капюшоном. Её полы заканчивались чуть выше колен. На ногах были странные сапоги с очень гибкой подошвой, доходившие до колена и крепившиеся несколькими завязками. И какие-то штаны, которые я толком не разглядел — да и не особо разглядывал. На руках у могучего здоровяка были обрезанные перчатки — как у мотоциклиста, только очень плотные и серые. Девушка тоже была одета во что-то похожее.
И, кстати, я был бы весьма не против заиметь такую же одёжку, как у них. Стены хоть и не имели видимых щелей, но от них уже начинало ощутимо поддувать. И сквозняк был очень и очень неприятным. Я уж молчу про то, что в помещении вообще было холоднее, чем снаружи. Ночью там, где я появился в этом мире, было весьма и весьма тепло — хоть я и был голым, но не мёрз. А здесь не спасало от озноба даже одеяло, укрывавшее меня почти целиком.
— Почему так холодно? — спросил я.
— Ну знаешь… На высоте всегда холоднее! — объяснил мне со всей серьёзностью здоровяк.
— Пибо, он в курсе! — укоризненно заметила Лара. — Он же мой земляк.
— Ну знаешь… С ваших яслей вообще все такие странные в последние лет тридцать приходят… — ответил дядька, которого звали Пибо. — Уже и не знаешь, что надо объяснять, а что не надо.
— Мы в летающей лодке, Фант, и поднимаемся всё выше, — заботливо пояснила мне Лара. — Ты разве не увидел?
— Нет, вообще меня свет слепил… — признался я.
— Наша малышка «Пап-ти» сейчас ползёт ввысь… Наверно, уже забралась сотни на две пассов! — пояснил Пибо. — И это ещё не холодно! Вот что будет здесь, в трюме, когда мы до первого мильпасса дойдём!.. Вот тут только держись! Так что пошли скорее!
Сам он уже активно карабкался по лестнице, а Лара подтолкнула меня за ним, добавив:
— Пасс — это полтора метра, а мильпасс — тысяча пассов. Это, кстати, римская система мер длины. Не удивляйся: наша песочница немало привнесла сюда…
За лестницей обнаружился полутёмный коридор со множеством дверных проёмов, который заканчивался очередным подъёмом и люком. Этаж был таким низким, что я чуть потолок головой не задевал. А тот же Пибо так и вообще шёл, пригнувшись.
— Пошли… — Пибо махнул рукой в сторону следующей лестницы. — Чем быстрее поднимемся к ядру, тем лучше. Там Огненный Логос! Там тепло! Найдём тебе одёжку из запасов, да и каюту выделим.
— Спасибо! — поблагодарил я, видимо, сразу за всё обещанное вместе.
Над этим коридором находился ещё один такой же. А потом ещё один — и всё это был трюм. А вот потом мы попали в большой зал, в центре которого я увидел такое, после чего вообще перестал понимать что-либо вокруг. Там, заключённый в золотистую сеть, ревел огненный шар диаметром, наверно, метра три. Рядом с шаром стояли какие-то котлы и ящики, а прямо над ним располагался раструб, куда рвался тёплый воздух.
— Это «средний огненный логос в сети», — пояснила мне Лара. Правда, понятнее мне не стало, но, видимо, девушка была в курсе. — Пока что не заморачивайся! Потом поймёшь. Это, если коротко, сразу и двигатель, и топливо нашего «Пап-ти». Этот огонь надувает аэростат над нами и питает винты, которые дают дополнительную подъёмную силу.
— Так мы на воздушном шаре? — догадался я.
— Скорее, на дирижабле, — кивнула девушка.
Ларе на вид было чуть больше, чем мне — молодая, темноволосая, сероглазая и, на мой взгляд, довольно симпатичная. Когда она улыбалась, на её щеках появлялись довольно милые ямочки. А Пибо был темноволосым, загорелым, кареглазым — ни дать ни взять настоящий араб. Сходство усиливала ещё и густая борода. Возраст определить было сложно, но я бы не дал ему и тридцати пяти — хотя бы потому, что не заметил в неверном свете фонаря ни одного седого волоса.
— От него у нас всё, — добавил Пибо. — Тепло в жилой части гондолы, ход, подъём, вода… Так что вот ты его сейчас увидел один раз — и больше не увидишь! Сюда доступ есть только у меня и моего помощника, но так будет быстрее добраться от трюма до жилой части.
