КАКОГО ХЕРА?!!
Так, хватит нецензурить. Без паники. Без паники.
Я еще жив. Вроде да. Прислушался к себе.
Могу думать.
«Ого, впечатляет»
«Ты дура?! Нашла время!»
Хм, странно. Я не вижу, не слышу, не чувствую самого себя, но зато могу думать. Без всякой наркомании и тому подобных прелестей.
Значит это и есть обычная вампирская тюрьма? Обычная…
Обычная…
Обычная…
Дыши. Хотя бы представь, что дышишь. Не паникуй. Если запаникуешь, то все будет потеряно.
Щас. Только соберусь с силами и выберусь…
Так, надо срочно сделать что-то ненормальное. Как-то развлечься.
Черт, заживо погребенный. Я…
— Приветствую, вамис.
Я бы вздрогнул, если бы понимал, как это делается. Поэтому просто представил, что обосрался.
— Кто здесь? — подумал я. Почему-то был уверен, что меня услышат.
— Меня зовут Геоцентин. Я отвечаю за вамисов в северном зиккурате рода Азариус. Мое дело — не дать тебе уснуть и сохранить рассудок для познания всех сладостных моментов вечного погребения.
Я сглотнул. Да, сглотнул. Так и представил. Я должен верить, что являюсь живым, а не эфемерным и воображаемым куском вечномудрого дерьма, летающего в космической прострации.
Страшно. Страшно. Страшно.
— Поясни, — выдавил я в мыслях единственное слово.
— Поясню. Ты бессмертен. Но теперь ты еще и вамис, лишенный привилегий называться высшим. Властью младшей прародительницы Азарианы, в ближайшие тысячи лет ты будешь слышать только мой голос. Ну или голоса тех, кто придет на смену меня. Запоминай каждое слово и будь внимателен. Потому что в ближайшие сотню лет мы с тобой больше не поговорим.
— Сотню? Бляха, да за что?
— Я не судья. Я палач. И мне не обязательно знать, за что. Ты готов слушать или мне замолчать?
— Говори.
«Паскуда». Подумал я, забыв, что и так думаю, а не говорю. «Палач» проигнорировал хамство.
— Раз в день ты будешь слышать колокол. Один удар. Это значит, что прошел день, неделя или месяц.
— Что? Какого черта?
В голосе прозвучала легкая насмешка:
— Скоро ты поймешь, почему так. Жди колокола и считай. Через сто лет мы поговорим еще раз. А потом еще через сто. А потом еще. И еще. И еще. Так что хорошо подумай, что ты хочешь обсудить. Я с превеликим наслаждением выслушаю и даже посочувствую.
Голова панически соображала:
— Как я могу выбраться отсюда? Есть условно-досрочное? За… за хорошее поведение?
— За хорошее поведение? Но ты ведь и так будешь хорошо себя вести. Лучше просто невозможно.
— Я могу… могу…
Я не буду унижаться. Злость в груди стала разрастаться.
— Я могу пообещать, что, когда выйду, не засуну тебя в жопу Пуку. И не спрашивай, кто это. Оставь в воображении.
«Заткнись, заткнись, заткнись!»
— Я это запомню, спасибо. В моем зиккурате покоятся древние вампиры, прожившие тысячи лет. Они могущественные. Если дать им свободу, то они потягаются с хранителями. Одним заклятьем они жгли города, проклинали цивилизации. Я с ними иногда веду беседу. Как думаешь, они мне грозили? И насколько ты страшнее их?
«Доволен? Испугал ежа жопой?»
— Я не понимаю, зачем так жестко? Я и через пару недель все прекрасно пойму. Зачем вечность?
— Не я устанавливаю правила.
«Правила?»
У меня словно язык откусился. Не представляю, что еще можно сказать или спросить. Может послать на…?
«Не смей!»
— Есть хоть какие-то шансы отсюда выбраться?
— Шансы? Что значит шансы? Сейчас мы все погибнем, и ты сможешь выбраться? Или Варгарон превратиться в вечную пыль? К тебе придет на помощь хранитель или иная могущественная сущность? Это и есть шанс? Да. Так ты сможешь… спастись. Но, насколько я знаю, за пять тысяч лет такого не случалось. Либо от меня что-то скрыли. Но это вряд ли.
Палач наигранно вздохнул:
— Легче всего смириться, правда. Чем быстрее ты это сделаешь, тем интереснее будут наши беседы. Знал бы ты, что вы мне рассказываете. Сам бы никогда не додумался. Ваше положение расширяет сознание, и через тысячу лет вы даже перестаете просить выпустить вас. Вы становитесь почти богами в своем маленьком темном и воображаемом мирке. Поэтому не все так плохо, как кажется. Да и я не дам тебе сойти с ума.
Пауза.
— Так, похоже наше время почти закончилось. Советую поторопиться. Что бы ты хотел еще услышать?
Твою мать. Твою муть! Нет! Нет! Бордул, спаси меня!
— Хорошо. Тогда вот что скажи… на ваших картинах я успел заметить одну женщину. Брюнетку. Кто она?
— На картинах? А, ты про прародительницу. Она основательница анклава Вампиров. Первая из нас и все мы происходим от нее.
Если бы у меня было сердце и я мог чувствовать, то оно бы запросилось наружу, выламывая грудную клетку.
— И… и как ее зовут?
— А почему ты интересуешься? Никто ее не видел много тысяч лет. Так что на аудиенцию не рассчитывай.
— Я видел ее.
Тишина.
Возможно, самую малость, но я почувствовал в собеседнике толику заинтересованности:
— Вроде еще и дня не прошло, а ты уже видишь прародителей всех вампиров? Я знаю, что ты неинициированный, поэтому не знаешь о ней. Как ее имя?
Я реши рискнуть:
— Похоже я тебя заинтересовал. Что взамен?
— Очень интересно. Решил поторговаться?
— Почему бы и нет. Хуже все равно не будет. Разве что перестанешь звонить в колокол и разговаривать со мной раз в сто лет. Как-нибудь переживу. А вот ты не узнаешь самое важное за все свои тысячи лет или сколько там тебе.
Скромный смешок:
— Не преувеличивай. Ну хорошо. Это немного интересно. Мы будем разговаривать раз в пятьдесят лет, а не в сто. Ну как? Выгоднее предложить не могу. Сам понимаешь. Правила. А нарушать их ради маленького любопытства я не собираюсь.
Похоже, большего я от него не добьюсь. Но так я могу заинтересовать его. И пусть эти пятьдесят лет ждет он, а не я. Пидр драный.
— Ее зовут…
— И как же? Даже в анклаве не все этого знают.
— Итерна.
Тишина. Я не мог понять сколько времени прошло. Минута? Десять? Час?
— Кто тебя обратил, вамис?
Голос казался слишком спокойным. Даже былая насмешка отдавала легкой фальшью.
Настало время мне играть:
— А ты как думаешь? Больше ты ничего от меня не услышишь. Расскажу через пятьдесят лет.
Тишина.
«Ты, блин, серьезно?»
«Заткнись, ему дохренилион лет. Нельзя показывать страха»
Я бы закрыл глаза, если бы вместо них у меня не было стальных шаров.
Я заставил себя сказать:
— До скорого…
Тик…
Так…
Тик…
Так…
Тик…
Так…
Глава 2. Бредлючения начинаются
Тик…
Так…
— Эй, Шиза, ты тут?
— Я не Шиза! — завизжала Шиза. — Я твоя адекватная часть!
— Заливаешь…
— Я не Шиза!
— То есть я разговариваю сам с собой, и это норма? Я где-то в книгах читал, что общаются с жабами и хомяками. Но со своей адекватностью… Ты сама в это веришь?
— Агам-с.
— Не. Ты Шиза. И я придумал тебя, чтобы не сбрендить в край. Это норма. Все так делают. Скажи спасибо, что ты не наркомания. Ну, знаешь там, типа «я летаю в облаках, чувствую мироздание» и так далее и тому подобное. Хрень же унылая…
— Слушай, мы еще ни одного колокола не услышали, а ты меня уже достал.
— Мне скучно! Меня как бы приговорили к вечной тюрьме в позе, где даже жопу не почешешь.
— Она у тебя не чешется.
— Это неважно!
— Ты точно правильно себя ведешь для человека в своем положении?
— Все-таки предлагаешь впасть в наркоманское уныние? Так быстро?
— Все равно же придется.
— Не факт.
— Факт. Скоро начнешь пускать слюни и философствовать о жизни и смерти за гранью бытия.
— Звучит уныло.
— Ну дык…
Мы помолчали чуть-чуть. Подумали, так сказать.
— Шиза, ты тут?
— Да тут, епт! Я — адекватность!
